Ева Львова - Адвокаты не попадают в рай

Следует признать, что разбираюсь я в людях вполне прилично. Ибо стоило нам заказать кофе и дождаться, пока официант отойдёт подальше от нашего столика, как Галина Васильевна заявила:

— Сведения стоят пять тысяч, на меньшее я не согласна.

— Совесть надо иметь! — возмутилась клиентка. И с рыночными интонациями добавила: — Больше пятисот рублей не дам.

Свидетельница презрительно фыркнула и, с грохотом отодвинув стул, поднялась из-за стола.

— Зачем тогда было писать про вознаграждение, если не собираетесь платить? — злобно сверкнув глазами, выдохнула она.

— А пятьсот рублей тебе уже не деньги? — гнула свою линию сестра Мироевской.

— Недостающие четыре тысячи пятьсот рублей заплатит наша адвокатская контора, — примирительно проговорила я, сглаживая острые углы, возникшие в первые минуты общения.

— Деньги вперёд! — потребовала свидетельница, с подозрением переводя взгляд с меня на Любовь Сергеевну и обратно.

Должно быть, она не верила, что адвокатская контора, заинтересованная в гражданке Мироевской гораздо меньше её сестры, станет делать столь внушительные доплаты. Но я выложила на стол обещанную сумму, поверх которой клиентка пристроила пятисотрублёвую купюру. Пересчитав деньги, Галина Васильевна приступила к рассказу.

— Позавчера я допоздна засиделась на работе — составляла отчёт.

— А разве вы на ночь не ставите магазин на охрану? — удивилась я.

— У нас круглосуточно дежурят охранники, — пояснила женщина.

— Должно быть, тогда дежурил Витя? — желчно осведомилась Кашевая, испепеляя собеседницу ехидным взглядом.

— Это к делу не относится, — сердито проговорила свидетельница. — Если вам не интересно, могу ничего не рассказывать.

— Денежки взяла, теперь давай рассказывай, — потребовала клиентка.

— Так вот, засиделась я допоздна с отчётом, — с напором повторила старший продавец, — вдруг слышу — какой-то шум у самых дверей. Я выскочила на улицу, а там двое парней вырывают из рук у крохотного старичка дамскую сумочку. Парни таки отобрали у дедули ридикюль и бросились бежать, а пожилой мужчина схватился за сердце и упал на снег. Я вызвала «Скорую». Врачи приехали быстро, и, когда они укладывали больного на носилки, выяснилось, что это не старичок, а старушка. Документов при ней не оказалось, должно быть, они были в украденной сумке, а в сознание бабулька так и не пришла. Увезли её в шестую больницу на Новой Басманной, куда отвозят всех, у кого нет документов, так что ищите свою сестру там.

— Вот спасибо тебе, дорогая моя! — обрадовалась Любовь Сергеевна, пожимая унизанную кольцами руку свидетельницы. — Как туда проехать, не подскажешь?

Шестую больницу я знала очень хорошо — напротив неё располагался мой дом. Поэтому приняла из рук официанта папку и, оплатив общий счёт за кофе, проговорила:

— Поехали, Любовь Сергеевна, я знаю, где это.

— Ну, то-то же! А то устроили скандал на ровном месте… — усмехнулась свидетельница, поднимаясь из-за стола и направляясь к выходу.

В приёмном отделении шестой городской больницы мы были через десять минут.

— Никакой Мироевской Надежды Сергеевны к нам не поступало, — решительно поправляя то и дело сползающие на кончик носа очки, заявила пожилая крашеная блондинка.

— Будьте так добры, назовите фамилии всех женщин, которые поступили к вам позавчера в кардиологию, — мило улыбаясь и подкрепляя улыбку сторублёвой купюрой, попросила я.

— Семёнова была, Морозова, Бронштейн и Баулина.

— Так Баулина — это же наша с Надеждой девичья фамилия! — оживилась клиентка, радостно сверкая из-под шапки круглыми глазами.

— Баулину Надеждой Сергеевной зовут? — уточнила я.

— Именно так, — подтвердила регистраторша.

— И в какой палате она лежит?

— В триста восьмой. Но сейчас вас к ней не пустят.

— Это не страшно. Самое главное, что Надежда нашлась, — радостно задышала Любовь Сергеевна. — Когда у вас приёмные часы?

— С четырёх до семи, — ответила сотрудница регистратуры, теряя интерес к беседе.

Возбуждённо жестикулируя, клиентка направилась к выходу.

— Это же надо, Надежда забыла, что она Мироевская! — громко говорила она. — Уже полвека, как не Баулина, а вот поди ж ты, назвалась Баулиной. Это склеротические изменения в коре головного мозга. Я передачу смотрела, такое часто в старости бывает. Надежда, конечно, и раньше чудила. Например, записалась она в сентябре в Институт Гельмгольца на шестнадцать тридцать и приехала… в половине пятого утра. На такси до клиники добиралась и все удивлялась, почему не ходит транспорт. Сердобольные медсёстры положили её в пустую палату, чтобы она там поспала, а потом позвонили мне и попросили за ней приехать. После этого я Надю одну никуда не отпускаю.

— Любовь Сергеевна, может, вас до дома подвезти? — вклинилась я в возбуждённый монолог клиентки.

— Нет, не поеду я домой, — отмахнулась та. — Пойду к Раисе, обрадую её, что с Надеждой всё в порядке.

— Ну что же, сестра ваша нашлась, моя помощь вам больше не требуется. Вы оплатили аванс, и завтра я жду вас в конторе. Вы ведь должны внести оставшуюся сумму.

Лицо Кашевой мигом утратило всю свою благообразность. Она собрала лоб морщинами, сделавшись похожей на разъярённую черепашку, и с угрозой в голосе проговорила:

— Это за что же тебе ещё денег давать? Ты палец о палец не ударила, чтобы найти Надежду, всё сделала я: объявления развесила по району, нашла эту вертихвостку из ювелирного, денег ей отвалила. Совсем обнаглели господа адвокаты, тянут и тянут с пенсионеров!

Мечтая как можно скорее покончить с неприятным разговором, я примирительно подняла руки и сердито сказала:

— Отлично! Если вы считаете, что ничего нам больше не должны, пусть так и будет. Только, пожалуйста, больше ко мне ни с какими вопросами не обращайтесь.

В конце концов, просьбу Хитрого Лиса я выполнила — старуха судиться с полицией передумала, значит, дело доведено до логического завершения, и надо как можно скорее распрощаться с гражданкой Кашевой.

— Не бойся, не обращусь! — выкрикнула мне в спину бывшая клиентка, пока я усаживалась в машину.

Но английская народная мудрость гласит: «Никогда не говори «никогда». Любовь Сергеевна позвонила мне на мобильник в два часа ночи.

— Агата, только что кто-то забрался в квартиру к Наде! — страшным шёпотом сообщила она.

Не понимая спросонья, чего от меня хотят, я вяло откликнулась:

— И чем я могу вам помочь? Вызывайте полицию.

— Полиции я не доверяю, а тебе доверяю, — грубо польстила мне Кашевая. И зачастила: — Ты вон лишнего не берёшь, а в полиции одни рвачи работают, за каждый шаг деньги вымогают. А откуда они у бедной пенсионерки? Я дачу совсем за бесценок продала, ничего уже от суммы не осталось, нечем мне им платить. Да и тебе, впрочем, тоже. Давай приезжай! А то ведь я к Лисицыну пойду и расскажу, как ты моё дело на середине дороги бросила! — резко перешла старушка к угрозам.