Алексей Мальцев - Тайна речного тумана

Более того, он даже не распознал убийцу! Не увидел его! Обидно? Не то слово! И рассказать кому – не поверят. Кабинку, видите ли, не смог открыть! Смех!

Петр взялся за ручку двери, но выходить передумал. Новая мысль заставила его изменить план действий. Может ли струсить охотник? Человек, руки которого привыкли к оружию. Да и патологоанатом – профессия отнюдь не для слабонервных. Как все это понимать?

Что-то здесь не стыкуется…

С другой стороны, каков Невидимка! Притащил жертву, унизил, как мог, надругался, вырезал позвонок. Есть кто в кабинках, нет ли – плевать! Убил, унес на палубу, закопал в ящике с песком. Не человек – монстр какой-то!

Рябухин не придумал ничего другого, как начать затирать кровь шваброй. Словно это были следы и его преступления тоже! По сути, так оно и есть: будь Жора посмелей и порасторопней, глядишь, и спас бы однокурснице жизнь!

А Жора всю злость на самого себя вложил в швабру. Скорее всего, он в тот момент был неадекватен. Увидел проходящего мимо Михася – спрятался в туалете, оставив ведро со шваброй снаружи.

Смешно и глупо, по-детски совсем.

Какие выводы можно сделать из этого?

Рябухин, скорее всего, не убийца. Беспомощный свидетель, трус, жертва обстоятельств, но не убийца. А Элла…

Нож, которым Невидимка кромсал спину Хмельницкой, потом странным образом оказался у нее. Хотя – почему странным? Элла была полностью в его власти. Скажешь «Отдай нож» – отдаст, скажешь «возьми» – подчинится. Чему тут удивляться? Убийца наверняка был в перчатках, которые после преступления выбросил за борт.

У Эллы перчаток, понятное дело, не было. Ее отпечатки – на ноже.

Он еще раз окинул взглядом каюту. Если староста приходила, чтобы забрать дистанционное кодирующее устройство, то что ей помешало это сделать? Уж не возбудившийся ли Петр, ни с того ни с сего кинувшийся на нее, будучи во сне? Или она не нашла диктофона? И ушла несолоно хлебавши?

Конечно, она будет молчать о цели своего визита. Даже сделку с Петром заключила, лишь бы не отвечать на провокационный вопрос. При первой же возможности она должна повторить попытку, дождавшись, когда каюта будет пустой.

Открыв дверь, Петр столкнулся нос к носу с прыщавым матросом:

– Был приказ находиться в каюте. Недолго осталось, катер уже на подходе.

Петр вовремя вспомнил, что ему, как человеку травмированному, отвечать на вопросы совсем не обязательно. Скорчив постную мину, словно разучился понимать человеческую речь, он прошмыгнул мимо охранника и направился по ковровой дорожке в сторону кормы.

На палубе из однокурсников увидел только Глеба Царегородцева. Тот сидел на плетеном стуле, прикрыв глаза. Царю, выходит, распоряжения начальства по барабану? Почему его никто не прогоняет в каюту?

Впрочем, долго про Царя он не думал, его гораздо больше интересовал вопрос, куда могли скрыться патологоанатом с его женой? Бывшей, конечно… В больную голову пришла мысль, что знание словесного кода дает его обладателю практически неограниченную власть над Эллой: делай с ней что хочешь, она твоя. Потом, когда ее «разблокируют», она все равно ничего помнить не будет.

У Петра сжалось сердце: может, хватит на ее голову приключений! Бедняжка может не выдержать нагрузок.

Он сделал круг по главной палубе, потом поднялся на шлюпочную.

Не найдя супруги, спустился вновь на главную палубу, попытался было зайти в туалет, но у него ничего не получилось: дверь с той стороны была чем-то надежно подперта. Из-за двери слышался голос Сержа:

– Ну, скажи, что ты видел? Вот именно, а она видела все. Надо смоделировать ситуацию, тогда она вспомнит. Мы ей поможем…

Дальше он не слушал. Раз Серж в туалете беседует с кем-то, значит, каюта его пуста. Правда, она закрыта… Но чем черт не шутит – вдруг он ее забыл закрыть?

Оказавшись возле искомой каюты, он увидел, что она раскрыта почти нараспашку. Шумел пылесос, уборка была в разгаре. Он зашел внутрь, закрыл за собой дверь. Сунув обезумевшей веснушчатой уборщице пятитысячную купюру, приказал тоном, не терпящим возражений:

– Постоишь снаружи на стреме. Как только хозяин появится, сразу же входи, как будто уборку делаешь.

– Но он увидит вас, – возразила совсем еще юная девушка, пряча купюру в карман передника. – Что тогда?

– Я – лопатой пришибленный, мне разрешается быть где угодно и когда угодно. Что с пришибленного возьмешь?

Оставшись в каюте один на один с пылесосом, Петр приступил к обыску.

В мозгу стучало «Часы… швейцарские… дорогие… где они могут быть?» Переставляя с места на место разные предметы обстановки, он не представлял, как здесь может оказаться такая невиданная роскошь. Прощупав тщательно спальное место, поднял его, не особо заботясь, что останутся следы. Проверил портфель, висевший в шкафчике плащ, бритвенные принадлежности возле умывальника – ничего. Пусто!

Ау, часы, где вы?

Когда брел по коридору спустя пять минут, твердил про себя, что отрицательный результат – тоже неплохо. Может, они у него на руке?

Теперь он точно откроет туалетную дверь, как бы крепко ее ни заперли.

Оказавшись возле того самого туалета, подергал для приличия несколько раз за ручку, потом ударил дверь ногой, потом разбежался и… провалился в открывшийся проем.

Когда поднялся с пола, разглядел Сержа, Михася, патологоанатома и свою супругу с ошалевшими глазами. Именно такие были у нее на ммс, которое пришла ночью на смартфон.

– Что здесь происходит, черт возьми? – сдавленно поинтересовался он, его речевой аппарат, казалось, был в таком же шоке, как и все остальное, и не мог выдать полный голос.

Судя по тому, как забегали глаза у патологоанатома, ситуация становилась понятной. Она прояснялась намного быстрее, чем палуба теплохода, освобождаясь от тумана.

– Спокойно, Петро. – Михась предостерегающе поднял руку. – Мы проводим следственный эксперимент. Элла сейчас находится под гипнозом, не мешай. Она видела убийцу, и сейчас, если узнает кого-то из нас… Ты появился в самый неподходящий момент, можешь все испортить.

Петр напрочь забыл о том, что играет роль и находится в образе. Недолго думая, он щелкнул пальцами в воздухе, тотчас вернув супругу в реальность. Она вздрогнула и часто заморгала. Пока Элла ошарашенно осматривалась и делала судорожные вдохи, Петр заехал кулаком под дых Михасю:

– Я отобью у вас страсть к подобным экспериментам! Ишь, репетицию они тут устроили!

Не ожидавший ничего подобного Михась сложился пополам и, кое-как устояв на ногах, принялся хватать ртом воздух.

– Где это я? – подала голос супруга. Петр взял ее за дрожащую руку и потянул на выход. Почувствовав липкую от пота ладонь, пояснил: