AlmaZa - Три цвета надежды [СИ]

Ви сидел на подоконнике и, пододвинув к себе пепельницу, держал в левой руке ещё незажженную сигарету, а правой писал что-то в тетрадке, лежавшей на его коленях. Он не повернул головы, но когда она появилась в проходе, заговорил:

— Если мешаю или смущаю, скажи, я пойду в прихожую, — Юна растерялась от такого предложения и ей стало совестно его куда-то прогонять. В конце концов, он не мешал подходить ни к чему из нужного: холодильнику, плите, кофеварке, столу, и занял то место, которое она сама бы не заняла никогда.

— Нет, всё в порядке, — всё в той же маске железной леди, она сделала шаг. Скрещенные на груди руки выдавали непримиримость и горделивую надменность. Но после пары взглядов на Ви надменной быть переставало хотеться. Ему не до неё настолько, казалось, что она могла бы войти в короне и с посохом — и бровью бы не повел. — Отчеты пишешь?

— Нет — стихи, — Ви щелкнул ручкой, убрав стержень внутрь, и посмотрел на Юну.

— Стихи? — изумление прорвалось, как наименее безопасная для имиджа эмоция. — Ты поэт?

— Да нет, так, баловство. — парень закрыл тетрадку.

— О чем пишешь?

— О любви, — он свесил ноги с подоконника и, положив тетрадь рядом с пепельницей, завертел сигарету в пальцах обеих рук. Челка упала вперед, и он опустил взгляд вниз.

— Ты влюблен? — Юна медленно подкралась к плите. Перекусить чего-нибудь от нервов? Нет, перед сном есть плохо. Для фигуры, для здоровья. Лучше попить воды и всё.

— Нет! — живо покачал головой молодой человек. — Нет, я не влюблен.

— Как же тогда можно писать о любви? О ком? Или это так, рассуждения для себя?

— Для себя? — Ви быстро поморщился, на миг скосив губу, и опять разгладил лицо. — Я никогда ничего для себя не делаю, — Юна недоверчиво бесшумно хмыкнула.

— Ничего и никогда? Дашь взглянуть на стихи?

— Нет, — накрыл ладонью тетрадь Ви, хотя Юна и не шелохнулась.

— Почему? Это же ни о ком-то конкретном…

— Ну… в какой-то мере, может быть, о ком-то конкретном. О Ней, — мечтательно поднял он взгляд к потолку, будто на нем была фреска с портретом. Юна едва удержалась, чтобы не задрать голову и не посмотреть над собой.

— О Ней?

— Да, абстрактной идеальной девушке, в которую я уже влюблен, и которую я когда-нибудь встречу.

— И как она выглядит?

— Без понятия, — Ви спрыгнул на пол, достал из заднего кармана зажигалку, забрался обратно, закурил.

— А ты сам… разве идеальный, чтобы претендовать на идеальную? Вот, куришь, например, — сжала лицо в жеманную гримасу Юна, отступив на шаг, избегая дыма. Парень поднял руку и приоткрыл окно, повернув ручки.

— А я разве выдвигал какие-то критерии? Я не претендую на идеальную в твоём понимании, у меня есть своё. Я, может так случиться, тоже в чьём-нибудь понимании идеальный.

— А если нет?

— Ну нет, так нет, — спокойно улыбнулся он, втянув в себя табачное облако. Изо рта вырвалось ровное колечко.

— А ты давно знаешь Хосока? — Юна вновь подкралась поближе.

— Очень.

— Вы дружите, да? Крепко? — Ви кивнул. — То есть, мне бесполезно пытаться подкупить тебя или уговорить поступить в разрез с желаниями твоего товарища?

— Абсолютно. А чего ты хочешь? Если свободы, то ты знаешь, что тебе нужно просто уступить его просьбе.

— Уступить просьбе… — девушка прислонилась к рабочему столу и, набравшись смелости, протянула руку. — Дай затянуться один раз, пожалуйста, — Ви округлил глаза, едва не угорев в процессе производства дымных колец.

— А ты куришь?!

— Никогда в жизни даже не пробовала, — молодой человек плавно протянул ей сигарету. Юна усомнилась мимолетно, растопырив два принимающих пальца. Философски изрекла: — Свобода… иногда получая маленькую свободу, мы попадаем в большое рабство, — затыкая себе рот, она поспешно затянулась и, вдохнув в себя, дико закашлялась. От крепкой и отвратительной горечи заслезились глаза. Ви поспешил налить из кувшина стакан воды и протянул ей. Хрипло выдавив «спасибо», Юна запивала жадно никотин, но его гадкий вкус не уходил.

— Ну вот, угроблю тебя, меня по голове не погладят, — запричитал Ви, судорожно найдя в закромах клубничную жвачку и протянув её после того, как девушка откашлялась.

— Хосок тебе только благодарность выпишет, — закинула пластинку в рот она, вернув парню сигарету.

— Неправда, он никогда не радуется чужим бедам. Злорадство не сильная его сторона.

— А что у него вообще из сильных сторон? Женитьбы он боится, деньги не его, и он их потерять боится. Вернее, не получить… В чем он силён?

— Боится — это громко сказано, — Ви принялся докуривать. — Он просто не хочет. Если бы по-настоящему надо было, и от свадьбы зависело что-то, чья-нибудь жизнь, чьё-нибудь счастье, он бы согласился. Хосок ничего не делает для себя.

— Как, и он тоже? — Юне показалось, что ей вешают лапшу на уши. Ладно этот поэт-романтик с плутоватыми улыбкой и взглядом потенциального бабника и голосом, которым, наверное, разговаривал Вальмон из «Опасных связей» [4] «Опасные связи» — роман XVIII века, автора Шодерло де Лакло, по которому снято несколько фильмов: «Опасные связи», «Вальмон» и современные интерпретации «Жестокие игры». Виконт де Вальмон — коварный соблазнитель. , дурманящий и впитывающийся куда лучше, чем эти дурацкие сигареты. — То есть, Хосок — бескорыстный рубаха-парень, желающий всем счастья и способствующий ему? Не смеши. Он эгоист до мозга костей, как я поняла.

— Значит, неправильно поняла, — пожал плечами Ви. Вздохнув, Юна выпила ещё воды и побрела пытаться уснуть. Если зависит чьё-то счастье, то он согласится, говорите? Нет, вряд ли она посмеет, как и он, пойти в открытую игру. Она просто не имеет права разглашать не свои секреты. За почти пятнадцать лет она научилась молчать и хранить тайны.

Сначала Хосока разбудили часов в шесть утра. В Северной Африке снова происходили случаи терроризма, и там нужны были люди из их банды. Несколько человек туда отправилось, теперь туда улетел и Чимин. Ему и самому следовало бы наведаться туда, но с неулаженным делом насчет Юны было невозможно куда-либо отлучиться. Скорее бы уже она сдалась! Не может же она не сдаться? Парень поднялся, устроил себе ранний завтрак, не будя прислугу, поэтому он вышел не ахти какой, самодельный. Приняв после этого душ, полежав ещё полчаса, получив сообщение от консьержа, что ночью какой-то юноша подогнал его машину в целости и сохранности и оставил внизу ключи, молодой человек прошёл в комнату с тренажерами и затеял пробежку на беговой дорожке. Войдя в тонус и взбодрившись, Хосок вернулся в спальню и обнаружил пропущенный вызов от информационного бюро. Как всегда, если ждёшь — то звонков нет, а стоит отлучиться, и вот они. Интуиция подсказала, что сейчас он услышит что-то важное. Все жилы натянулись, и сердце заухало в груди. Тряхнув влажной челкой, сын миллионера перезвонил.