AlmaZa - Три цвета надежды [СИ]

— Добрый вечер, — покрывающаяся алым, как ртуть в нагревающемся градуснике, официантка несмело кивнула. — Как у тебя дела? Я к тебе по делу… — не дожидаясь продолжения, дрожащими руками схватив поднос, Хана развернулась и убежала. Хосок остался с раскрытым ртом. Что это было? Конечно, ночью все более храбрые, но чтобы после произошедшего между ними вот так пулей убегать, подкошенной стыдом — такого с ним ещё не было. Придется подождать, когда она оправится от его появления и вернётся.

Однако надежда его была наивной. Убежавшая Хана сначала несильно заплакала, спрятавшись в подсобке, а потом, быстро успокоившись, вообще передумала выходить, пока парень не уйдет. Она представления не имела, как решилась на всё ночью, приободряемая темнотой и любовью, но теперь её сжигал заживо стыд. Она отдалась ему, этому прекрасному, уверенному, блестящему, который пришёл, как ни в чем не бывало. Ей нужно было обслуживать его, но руки тряслись, а ноги становились, как растаявший воск. Смотреть ему в глаза и слышать его голос невыносимо, не думая о том, каким всё это было ночью… этой неповторимой и необычайной ночью.

Прождав больше получаса, пока не понял, что все заказы стали принимать другие официантки, Джей-Хоуп поднялся и пошёл к подсобкам. Спросив у барменши-администратора о Хане, он получил указание куда-то в сторону кухни. Обойдя стойку, он предвосхитил возмущение крупной купюрой, сунутой в карман женщине.

— Я только поговорю с ней, — сказал он и побрел по выложенным кафелем коридорам. — Хана? Хана?! — её выдал щелчок закрывшейся раздевалки для персонала. Он дернул за ручку двери — да, она заперлась. Хоуп постучал. — Хана, открой, пожалуйста, — тишина. И долго с ней это будет твориться? Все девственницы ведут себя так после первого раза? Хосок похвалил себя, что верно делал, не связываясь с ними. Пойми эти целомудренные создания, утерявшие невинность! — Ладно, хотя бы послушай. Ты слышишь меня?

— Слышу, — произнес с той стороны надломленный голосок.

— Ну, ты чего чудишь? Я что, обидеть тебя хочу? Ты ненавидишь меня после произошедшего?

— Нет.

— Боишься? Я похож на того, кто плохо тебе сделает?

— Нет, — опять прощебетала она.

— Хана, я ведь, правда, с добрыми намерениями к тебе пришёл. С предложением, — выдохнул Хосок, понимая, что оттягивать до более подходящего момента бесполезно, его может не представиться. Она не спрашивала, что за предложение, и он вновь продолжал сам: — Хана, помнишь, я сказал тебе, что женился бы, не будь связывающих меня обязательств? Так вот, я от них избавился! — он сам нервничал и переживал, когда ехал сюда, но желание выудить девушку из-за двери придавало сил. — Хана, я могу теперь жениться на тебе, — немой ответ, то есть, никакого. Если бы не шум холодильников и посудомоек, то хотя бы дыхание, или стук взволнованного сердца могли бы донестись. Но нет, ничего. — Я пришёл, чтобы предложить тебе выйти за меня замуж, Хана. Ты согласна?

— Нет, — раздалось тихо по ту сторону.

— Нет?! — ошарашено отпрянул Хоуп от двери, посмотрев на неё, белую и ничего не выражающую. — Почему?!

— Потому что вы меня не любите…

— Мы же договаривались — «ты»! — вздохнул Хосок, приняв её аргумент, но не собираясь сдаваться перед ним. Не любит! И что же? Он же добровольно предлагает, а не из-под палки. — Хана, это такая ерунда… я же хорошо к тебе отношусь, ну? Ты мне очень нравишься. И я должен жениться на тебе, ты же понимаешь. Я поступил плохо, позволь мне загладить свою вину.

— Я не сержусь на тебя. Всё нормально, — по-прежнему не собиралась она отворять. — Ты ничего мне не должен.

— Хана, открой сейчас же! — начал закипать Хосок. В конце концов, он несколько часов назад с ней спал! Он имеет право на её тело, оно принадлежало ему, отдавшись по любви. Уж она-то его любит? И отказывает. Что за ненормальная!

— Ты не хочешь на мне жениться, пожалуйста, не заставляй себя это делать из-за призывов совести. Всё в порядке.

— Нет, не в порядке! Я прошу тебя выйти за меня замуж, а ты отказываешь — это ты называешь «всё в порядке»? Девочка, ты вообще женщина, или нет? Я думал, что вроде бы тебя ею сегодня сделал, — пошутил нелепо он, улыбнувшись и не зная, какое выражение лица у девушки за дверью. Он, Чон Хосок, бегавший от брачных уз, готовый расстаться с жизнью, но не со свободой, наконец-то делает этот жест, и получает в ответ «нет». Нет!

— Я не пойду за тебя, Джей-Хоуп, — услышал твердое намерение он. Его решили переспорить снова? Ну хватит, довольно девиц, которые навязывают ему то, что ему не по нраву! Достав из кармана связку ключей, он нашёл висящую со всем остальным отмычку и вставил в скважину.

Дверь легко поддалась умелым действиям, тем более что замок раздевалки и не был мудрёным и застрахованным от взлома. Хосок вошёл внутрь, обнаружив пятившуюся от него в глубину девушку. Не испуг, а скорее всё тот же не проходящий стыд отодвигал её от него. Он не стал её настигать, прикрыв дверь и прислонившись к ней спиной. Официантка остановилась. Как с ней было говорить дальше? Как убедить? И был ли в этом всё ещё смысл? Хосок с недовольством заметил в себе вскрикнувшую было радость от того, что свобода снова может остаться при нем, но тут же запретил ей располагаться в душе, как в своём вечном доме. Никаких сомнений быть не должно. Та, которую он обесчестил — должна стать женой, или бесчестье настигнет его самого.

— Хана… — будь это одна из его любовниц, он бы заиграл глазами, маня к себе, скользнул в её сторону, ловко ухватил бы за запястье или локоть, прижал к себе, сначала бы обезоружил поцелуями и объятьями, а потом уже заговорил. Но это не тот случай. Пытаясь себя убедить, что и эта девушка способна реагировать, как другие, он всё же не был уверен, что с ней стоит поступать так, как с другими. Он забрал её невинность этой ночью, она ещё вовсе не опытная и не созревшая, чтобы адекватно принимать свободный флирт и физические контакты. Это отражено на её лице, разрумянившемся, заблудившемся, встревоженном. — Забудь, пожалуйста, свою напрасную гордость. Точнее… нет, она, конечно, не напрасная. Твоя гордость, самая искренняя, самая ценная и правильная, сохранила в тебе ту чистоту и целомудренность, которую я, волей судьбы, несколько испортил… — «Что я несу? — Джей-Хоуп замолчал и задумался тщательнее над полившимся потоком фраз. — Если ей важна взаимная любовь, что я могу, кроме как пообещать полюбить её когда-нибудь? Но смогу ли я сделать это на самом деле, или обману её? И ради чего?». — Хана, в это трудно поверить, но я совестливый человек, и я не могу оставить всё так, как есть.

— Я же сказала, я не держу зла и обид. Пожалуйста, твоя совесть может быть спокойна, — заверила официантка.