AlmaZa - Неосновной инстинкт [СИ]

— Ты настроен против Джело? — поинтересовался парень, знавший прошлые перипетии.

— Нет, точно такой же совет я дал бы и ему. — честно вымолвил Химчан, помотав головой.

— А ты… не боишься, что свобода Джело, если она будет достигнута, коснётся тебя?

— Я похож на того, кто чего-то боится? — бегущие строчки поиска пробежались голубыми неоновыми лучами по линзам очков на глазах Хима, как-то зловеще окрасив его лицо. Чоноп открыл рот ответить что-нибудь, но где-то в тиши подъезда застучал приближающийся топот. Было ощущение, что сюда движется огромный табун, с бешеной скоростью и неуправляемым напором. Через несколько секунд дверь в прихожей бахнула и все, кто дремал, подскочили с места. Рен едва не упал с дивана от испуга, Ёндже резко поднялся, Сунён очнулась с зевком. Женская интуиция оставалась при ней, и в беспардонном грохоте шагов Джело, приведшего товарища, она опасности не ощутила даже сквозь сон. В проходе нарисовались двое.

Два высоких молодых человека улыбались. Вместе с ними в помещение будто ворвались добрые духи из параллельного измерения, несущие радость, энергичность и приключения. В дороге их разговор был веселым и беззаботным. Что ещё нужно юности, как не носиться по ночному городу, вляпываясь в неприятности, выкручиваясь из них, ощущая свободу своих поступков и решений, опасность, плечо друга и бесконечный мир, принадлежащий их личному будущему. Очередной гость был одет в черные кожаные штаны с ремнём, украшенным тяжелой золотой пряжкой с выгравированной буквой «Н», означавшей ни то hypnos, ни то hooligan, ни то просто букву «эта» греческого алфавита. Одному хозяину ремня был известен истинный подтекст его выбора, но в чем точно не приходилось сомневаться, так это в том, что расшифровка не содержала в себе корень «holy» [1] Holy (англ. яз.) — святой, безгрешный. .

— Охаё! [2] Что-то вроде «доброго утречка!» по-японски. — махнул рукой вошедший и, подтянув к себе стул, перевернул его задом наперед и уселся, положив подбородок на спинку. За его спиной, из-под кожаной куртки, виднелась плохо спрятанная боевая палка.

— Ночь ещё… — проворчала Сунён, кутаясь в плед и не обращая внимания на то, что он на ней вообще откуда-то взялся.

— Ничего не знаю, для меня пять часов — это утро, и пора ложиться спать.

— Мы и спали, — пожаловался Ёндже. — Пока стадо слонов нас не разбудило.

— Ладно, ближе к делу, — Сольджун, которого так ждали, и который и был этот новоявленный товарищ, бросил взор на Рена и, почти начав похотливо улыбаться, быстро подобрался и нахмурился. — Стоп, это вот его я должен в транс погрузить? — он обернулся через плечо на Джело. Тот ухмылялся в кулак, кивая. — Блин, спасибо, что предупредил, что это парень… реально невероятная подстава!

— И нам хотелось бы узнать, с какой целью она создана, — напомнил Химчан, призывая отложить шутки и обсуждения. — Тебе что-нибудь нужно для того, чтобы ввести его в гипнотическое состояние?

— У меня всё с собой! — Сольджун сунул руку за пазуху и вытянул оттуда круглый кулон на цепочке, напоминающий старинные карманные часы, какие носили английские джентльмены. Только штучка была мельче и не совершенной формы, а чуть сплюснутая, подобно эллипсу. — Нужно только, чтобы клиент следил за моим инструментом.

— Раньше ты шептал какую-то белебердень, — заметил Джело. — Совершенствуешь методику?

— Раньше у меня не было этой офигительной вещицы, — с восхищением приподнял в кулаке, как сокровище, свой неведомый талисман Сольджун.

— И где же ты его взял? Купил на барахолке?

— Нет, спёр у одной местной ведьмы-вуду, — пожал плечами гипнотизер. — Она взялась со мной спорить, что против её магии нет приёмов и мои чары на неё не подействуют… в общем, не будь ей шестьдесят с хреном лет, я унёс бы в сувениры что-нибудь более интимное, но за неимением приятного пришлось ограничиться полезным.

— Бедная бабуля, — вздохнул Ёндже.

— Эта бабуля облапошивает Нью-Йорк, предлагая дешевые фокусы, — Сольджун с возмущением оглядел присутствующих, взмахнув руками. — Вокруг одни мошенники, как так можно жить?! — из его рукава выпало нечто, очень напоминающее краденый бумажник. Ослепительно улыбнувшись, не глядя на то, куда тянется, парень, нащупав, поднял оброненное и ловко сунул в свои закрома. — Пардон.

— А на меня ты на самом деле не действуешь, — с чувством превосходства сказала Сунён, скрестив руки на груди.

— Вот поэтому ты меня бесишь, — беззлобно цокнул языком Сольджун, покачав головой и поморщив нос в её сторону.

— Ладно, может быть, начнём? — прервал в зачатке перепалку Химчан. — Рен, ты готов?

Юноша кротко кивнул, подтянувшись к краю сиденья и с некоторым предостережением вглядываясь в Сольджуна, которому ему приходилось довериться. Мастер своего дела, размяв пальцы, поднял руку над головами, выпустив из неё на цепочке кулон, как сторожевую собаку на поводке. Мерцая в полутьме, золотой кругляшок стал раскачиваться.

Журналистский отдел кипел с утра пораньше, мельтеша сотрудниками, перемешивающимися со столами и шкафами, наполненными бумагами, папками и подшитыми старыми статьями. Раздавались звонки, голоса, перекрикивания и новости из телевизора, постоянно включенного над головами, чтобы все были в курсе происходящих в Нью-Йорке событий. Хотя скорее это было для того, чтобы видеть собственную готовую работу или оценивать конкурентов, потому что журналисты были одними из тех, кто первый узнавал что-либо в городе и без телевидения. Свои источники информации, связи, и прочее. Почти у каждого корреспондента есть знакомый в полиции, опер, криминалист или детектив, или диспетчер в службе спасения.

Добравшись до офиса, подмерзшие ноябрьским утром люди пили кофе из автомата или пытались усиленно работать, чтобы согреться. Из редакционного отдела этажом выше, по лестнице спустилась невысокая обесцвеченная девушка и села за свой рабочий стол, налив себе в кружку, из которой уже перевешивалась нить чайного пакетика с биркой, кипятка.

— Оп-ля! — стукнула перед ней о стол стопка фотографий, рассыпавшись веером. — Принимай, Айли, теперь это наше.

— Что ещё? — лениво протянутая рука разметала снимки и, всмотревшись в них, откинула подальше. Девушка отстранилась от них, угрюмо и морщась посмотрев на дарителя. — Ынхёк, что ты мне гадости с утра пораньше суёшь?

— Это не гадости, а хлеб насущный, — подхватив стул у отсутствующего соседа, он поставил его рядом с коллегой и присел. — Из американской трагедии эти убийства становятся трагедией азиатской, так что теперь и освещать их корейскому филиалу газеты. Желаешь написать сама, или мне заняться?