Владимир Колычев - Замочек для моего любимого

Он махал руками, пытаясь найти опору, но тело стремительно сближалось с полом. Вдруг оказалось, что и пола нет, вместо него какой-то провал, на дне которого его ждало что-то острое и твердое, в которое он врезался головой. Боль взорвала сознание, на этом все и закончилось…

Левый, левый, левый берег Дона… Именно здесь Канат когда-то нашел свою любовь. Ее звали Катей, она любила золото и вино, Канат обеспечивал ее и тем, и другим. А потом из тюрьмы вернулся ее муж. Канат сломал Валику челюсть, а тот пырнул его ножом. В больнице они тогда и подружились. Мало того, Канат дал слово не лезть больше к Катьке. И даже сдержал обещание. Был момент, когда ему нужна было помощь Валика, он приезжал к ним, но к Катьке даже не притронулся. Она-то хотела, но его слово крепкое.

Дом у Катьки немаленький, кирпичный, но запущенный. Валик пытался заделать трещины в фундаменте, но так ничего и не вышло. Стены в трещинах, окна в пыли, все как обычно. А во дворе ящики с бутылками. И вывеска фанерная: «Прием стеклотары». Какой-никакой, а бизнес.

Катька вышла из дома с сигаретой в руке, походка от колена, с подпрыгом. Деловая до неприличия. Ну как же, футболка на ней новая, с блестящими буквами, и джинсы порваны по моде, а не по беспределу. Лицо припухшее, зато фигура без изменений. Грудь, бедра…

– Ну, что там у тебя? – важно спросила она, неторопливо поднимая голову.

– Шампанское с пеной!

– Олежек! – узнав его, обрадовалась Катька.

– На постой возьмешь?

– И долго стоять будет? – усмехнулась она, нахально опустив взгляд.

– Пока не ляжет… Нас трое. И ящик водки.

– Ну, хорошо.

Катька глянула по сторонам, открыла калитку, провела гостя в дом. А там все по-прежнему – на столе огрызки, на полу окурки, на диване похмельный Валик. Он с трудом поднялся навстречу гостю:

– Олежа!

Катька при встрече глянула на пряжку ремня, а Валика интересовали руки. Вернее, то, что Канат мог в них держать. Но бухла не было, все потом. Сначала устроиться надо, передохнуть с дальней дороги. Отсидеться, осмотреться. У Валика надежно. Пока водка есть.

Валик был без майки, грудь и плечи в лагерных наколках. Если не знать, можно подумать, что за ним с полдюжины ходок. А он всего раз мотал, причем по «бакланской» статье.

В доме жарко, Валик потный, вонючий, к счастью, брататься не полез, да и руку пожал как-то вяло, отводя взгляд в сторону. Видно, старая ревность проснулась.

– Я смотрю, вы тут бизнесом занимаетесь? – спросил Канат.

– А то! – Валик гордо расправил плечи, вскинул голову.

– А полную тару принимаете?

– Нет! Сначала сливаем. Сразу и на месте!

Валика затрясло от нетерпения и возбуждения. А Канат не заставил себя ждать. Сначала появился Броня, за ним – Альтик. Один принес водку, другой закуску. Валик сразу же плеснул себе, на «старые дрожжи».

Катька нажарила большую сковороду картохи, подала на стол, но Валик уже спал без задних ног.

– Эй, ты же в душ хотел! – толкнула она его в плечо, но тот в ответ лишь хрюкнул и захрапел.

– Дрова выносить будем? – выразительно посмотрела на Каната Катька.

Стулья у нее шаткие, под Альтиком нещадно скрипит, а Валик целый диван занимает. Но вряд ли она думала только о том, чтобы освободить место за столом. Она совсем не прочь была занять место на коленях у Каната. Ну, а если он вдруг откажется, вспомнив о своем старом обещании, можно приблудиться к Альтику. Да и Броня, кажется, возражать не будет.

Канат кивнул, Броня и Альтик взяли Валика за руки-ноги, перенесли в захламленную комнату, сгрузили на кровать. Тот даже глаза не открыл. Канат сел на диван, Катька приземлилась рядом, прижимаясь к нему бедром.

Освобождение тары шло ударными темпами.

– А где шампанское с пеной? – спросила она, повиснув у Каната на плече. – Ты обещал.

– У нас и водка заканчивается.

– Разве?

– Да и пацаны с дороги устали.

Броня кивнул, Альтик вздохнул, но из-за стола они поднялись разом. Катька им уже постелила – на полу, в соседней комнате. Захламлено там, да и белье какой-то подозрительной свежести, но так никто на другое и не рассчитывал. Тем более что под водкой такое горе – не беда.

И Канат мог бы завалиться спать прямо сейчас, кондиция позволяла. Но все же было бы неплохо помыться, да и Катька напрашивалась.

– Что ты там про душ говорила? – спросил он, когда пацаны затихли.

– Да летний… Валик бочку новую поставил, та дырявая… Опробовать сегодня хотел… Вернее, вчера… А эти подъехали… – Катька махнула рукой.

– Кто эти?

– Да ты их не знаешь… У нас тут постоянно кто-то… А я тебя жду… Пошли?

Душевая кабина была сколочена грубо, доски нестроганые, щели между ними. Но подсматривать было некому, да и темень в огороде. Сверчки стрекочут, вода льется, мыло падает, а когда Катька застонала, совсем стало весело.

А Канат очень сильно по ней соскучился. Насколько сильно, понял, когда пошел на второй круг без перерыва.

Из душевой Катька выползала. Даже халат не надела. Нащупала скамейку, села и замерла с блаженной улыбкой на лице. Канат сунул ей в рот сигарету, щелкнул зажигалкой. Струю дыма она выпустила с протяжным стоном, от удовольствия.

– Олежек, ты даже не представляешь… – Она замолчала не в силах продолжать.

Ему тоже было хорошо. И душ принял, и пар сбросил, а ночь еще только в самом начале. И водки можно накатить, и Катька не откажет… Завтра днем они с пацанами отоспятся, а ночью тронутся. Из Ростова на Сочи лучше ночью ехать, там окольных путей практически нет, только шоссейные дороги с бесплатным приложением в виде ментов. Да и ночью запросто можно влететь, поэтому стволы у них наготове.

Канат тоже закурил. Сел, оперся спиной о душевую, Катька тут же свернулась калачиком, положив голову ему на колени. Скамейка маленькая, но лежит, не падает.

– Возьми меня с собой, – сказала она.

– В мою собачью жизнь?

– Буду твоей собакой, будешь меня бить, кормить и гладить.

Канат подумал о том, что Катьку можно было бы взять в новую жизнь. Срубить дом на берегу реки, завести хозяйство. Она еще не старая, и собой хороша. Но есть нюансы.

– Пьешь много.

– Я брошу! – Она вдруг вскочила, встала перед ним на колени и преданно посмотрела ему в глаза.

Канат кивнул, глянув на нее. Лицо припухшее, круги под глазами, но это уйдет, если она бросит пить. Красоту и молодость, конечно, не вернуть, зато преданной будет. И скулить в глухой глуши не станет. Будут жить себе потихоньку.

– Я далеко уйду, в Сибирь. Дом поставлю, пахать придется много.

– Ничего!

– А самогон варить не будем.

– Да и хрен с ним!

– Хрен со мной, – ухмыльнулся Канат.

И стал пригибать Катьку к себе. Баба ему нужна такая, чтобы по первому звонку в «Камасутру» становилась. Катька это поняла, склонилась. Но вдруг встрепенулась: