Ирина Меркина - Бес в ребро

Они ни разу за это время не поссорились и даже не повздорили — вот что удивительно. Или это особенность обеспеченного существования? Все есть, деньги считать не надо, если что — возьми на тумбочке. Так из-за чего собачиться? Сказка, а не жизнь.

Но ведь богатые тоже плачут. И скандалят, и расходятся, и убивают друг друга из-за денег. Или это только в сериалах? А истинные богачи все такие, как Алина, — сдержанные, аристократичные. «Налить еще кофе, дорогой?» «Я поеду по делам и зайду в магазин — что бы тебе хотелось на ужин?» «Я купила рубашку, надеюсь, тебе понравится, ты ведь любишь светлые тона».

Кирилл не любил светлые тона, они легко пачкались, и Светка одевала его в практичные темные ковбойки. Алина, понятно, ориентировалась на вкус своего мужа. Но дело было не в рубашке, которую на ее же деньги он мог купить и сам, а в ее голосе, такте и нежном взгляде, при воспоминании о котором у Кирилла становилось тепло в груди. Он старался не думать, что эта страсть и нежность адресована не ему, а Вадиму в благодарность за будущего ребенка и за усиленную заморскими лекарями потенцию.

Интересно, как она отреагировала бы, если б узнала, что рядом живет совсем другой человек? Может, это все оказалось бы не так страшно — наоборот, она не пожелала бы с ним расстаться, потерять их потрясающие ночи и полные гармонии дни. И послала бы подальше этого козла, который готов одолжить такую женщину чужому мужику, чтобы не лишиться ее денег.

Вадим дерьмо. Во всяком случае, он совсем ее не любит.

Ну и какое мое дело, остановил себя Кирилл. Я-то разве люблю ее? Алину, жену брата, источник моего благосостояния? Нет, конечно. Стон, тогда что же означает это тепло в груди и эта трепетная радость, когда входишь в дом и знаешь, что она — здесь?..

Да ничего не означает. Хорошее отношение. Особенность обеспеченного существования. Благодарность за потрясающие ночи и полные гармонии дни.

Неужели этого скоро не будет?..

Тогда, подъезжая к дому, он думал, что еще не поздно остановить такси, вернуться на вокзал, и пропади все пропадом. Измена Светке, обман чужой жены, торговля собственной спермой — все по отдельности, может, было не так уж и страшно. А вот вместе…

Вернуться и послать все подальше можно, только как Вадьке деньги отдавать? И как потом жить без его посылок?

Перестройка, взбаламутившая всю страну, практически не изменила жизнь Кирилла Колосова. Заводик, где он служил инженером, по ходу приватизации несколько раз переходил из рук в руки и менял профиль, отчего зарплата не росла, а, наоборот, уменьшалась в сравнении с ценами. Чтобы найти в их городке другую работу, нужно было напрягаться, а этого Кирилл не любил. В самые трудные времена он подрабатывал ремонтом квартир и частным извозом, да и брат из Москвы подкидывал деньжат.

Эти ритуальные пожертвования начались с рождения первенца Мишки. Вадим прислал тогда телеграфным переводом символическую сумму с большим количеством нулей (в те годы все суммы были с нулями) и припиской, что подарков делать не умеет, так что пусть счастливые родители сами купят младенцу все необходимое. С тех пор деньги от дяди Вади регулярно поступали на все дни рождения, а после его женитьбе на дочери такого человека, чье имя даже страшно произнести вслух, эти переводы стали существенной статьей бюджета петрозаводских Колосовых.

Жизнь в Петрозаводске текла вяло и неторопливо, делать там было, по большому счету, нечего, и Кирилл, наверное, спился бы, если бы не Светка. Он встретил ее в студенческие годы на слете бардовской песни, вместе они прошагали сотни километров и накормили в карельских болотах не одну стаю комаров, деля на двоих спальник, котелок и гитару. Потом стали появляться дети, и многодневные походы с ночевками в сырой палатке сменились короткими выездами «на природу» в редкие солнечные выходные.

Умная Светка быстро поняла, что в семейной рутине единственное спасение — сама семья. Она родила трех сыновей и говорила, что хочет еще одного ребенка — девочку, а лучше сразу двойняшек. Кирилл в притворном ужасе закатывал глаза, но он и сам любил детей и был не против, если б их стало больше. Вот только денег мало… Но это же не причина, чтобы маленькому человеку не родиться на свет.

С мальчишками он возился все свободное время, бегал с ними на лыжах, учил ездить на велосипеде, ловить рыбу, ставить палатку, разводить костер. У них была своя компания, экс-барды со своими женами, бывшими походницами, и многочисленными детьми. По выходным они собирались друг у друга в гостях или в лесу, бренчали на гитарах, умеренно квасили, беззлобно ругали времена и нравы. Казалось, для них ничего не изменилось за эти пятнадцать лет, и страна не совершила кульбит, поставив многих вверх тормашками. Вот только дети росли, а вместе с ними росли потребности. Детям нужны были частные школы, кружки, репетиторы, выкуп из армии, компьютеры, кроссовки, джинсы. Дети были не виноваты, что их родители застряли в своих молодых восьмидесятых и не хотят видеть новой, родившейся вокруг действительности.

Кирилл Колосов не был таким уж «пофигистом» и видел действительность, но поделать с ней ничего не мог. Подвижница тетя Валя вырастила его в честной бедности, и он хотел бы, да не умел рыпаться. Предложение Вадима было для него чудовищным по форме и идеальным по содержанию решением целого клубка проблем: зубные протезы для Светки, Мишкина электрогитара, смена древней «копейки» на приличную тачку… Он сопротивлялся до упора, чтобы его, как Алису в Стране чудес, все уговаривали, уговаривали и наконец приперли к стенке, где отказаться уже никак не возможно.

Уже согласившись и оставив муки совести для внутреннего пользования, он вдруг сказал себе: но ведь я действительно помогаю! И не только брату и его несчастной жене, но и тому малышу, который никаким другим путем появиться на свет не может. В конце концов, грязь и обман забудутся, и останется ребенок, еще один маленький Колосов будет бегать по траве и улыбаться солнышку…

В общем, в Москву Кирилл приехал, будучи почти в полной гармонии с самим собой. И только подъезжая к дому Вадима, где ему теперь предстояло жить, вновь вернулся к пугающим мыслям о встрече с чужой женщиной, перед которой надо будет разыгрывать другого человека. Ну да, разумеется, ложь во спасение. Но ему-то откуда взять на это душевные силы?

Спать с Алиной… Вадим считает, что это так просто! Разумеется, у Кирилла были любовницы. Несмотря на природную лень, в нем время от времени пробуждалась колосовская гулящая порода. Молодые практикантки и стареющие чертежницы не могли устоять против его черных глаз и простодушной улыбки. Со своей нестриженой, по допотопной бардовской моде, шевелюрой он казался им гостем из другой, романтической эпохи. Прозвище у него было на службе — граф Монте-Кристо.