Ирина Меркина - Бес в ребро

Но в случае смерти супруга (супруги) оставшийся в живых забирает все! Квартиру! Две машины! Акции! Не говоря уж о статьях и книгах.

Таня не собиралась смеяться с ним за компанию — напротив, была вполне серьезна.

— На Западе люди давно уже не заключают брак без договора. И у нас это тоже встречается все чаще. Вместо того чтобы судиться и скандалить при разводе…

Ему пришлось объяснить, что если он произнесет слово «договор», папаша заставит его расписаться каленым железом на собственной — колосовской, а не папиной — заднице. Таня возмущенно взмахнула руками, но слов не нашла.

— Зачем ты полез в это змеиное гнездо? Ради денег? — спросила она, успокоившись.

— Нет, — сказал он честно. Она бы не осудила его, но это действительно было не так. Тогда он еще не знал, что тесть будет полностью обеспечивать их с Алиной.

— Я тебе рассказывал. Меня угораздило связаться с дочерью очень сильного и опасного человека, а ее угораздило в меня влюбиться. Я боялся. Просто боялся за свою жизнь. Я ведь не герой, Татка, и не супермен. Ты это знаешь.

— А сейчас? Тоже боишься?

— Тоже, — на этот раз он соврал.

— Ладно, — вздохнула она. — Бойся, заяц. Но, по-моему, в случае смерти супруга другой супруг все равно является наследником имущества.

— Тогда это будет моя смерть.

Но поскольку Тане по-прежнему было не смешно, он снова объяснил, что в качестве наследника может претендовать разве что на свои тапочки.

— А что, тапочки будут очень кстати. Твои уже давно каши просят, — заметила она.

И наконец-то улыбнулась.

Безвыходных ситуаций не бывает. Это Таня знала всегда. Не бывает, потому что не может быть, потому что это противоречит законам природы.

Безвыходное положение — когда человек лежит под крышкой гроба. Оттуда уж действительно не выйдешь. Хотя — кто это может знать наверняка…

Когда-то в советские времена было выражение: человек — кузнец своего счастья. Танины друзья-однокурсники любили придумывать смешные аналогии: человек — повар своего счастья. Сапожник, редактор, программист, извозчик, сантехник своего счастья, и так далее.

А ведь все это правда. Жизнь каждого в его руках. Да, бывают запертые двери, извилистые лабиринты. Это не значит, что выхода нет.

Но Вадим принадлежит к поколению, которое всегда было готово к тому, что его загонят в угол. И так, загнанное, в углу и жило. Или умирало, оставляя потомкам прекрасные книга о боли и безысходности.

Но Вадиму еще рано умирать, он свою книгу написать не успел. А жить в углу больше нет смысла — время другое.

Удивительно в нем это сочетается. Такой умный, такой уверенный в себе — и абсолютно беспомощный перед окружающим миром. Плывущий по течению. Закрывающий глаза перед опасностью. Сидящий перед открытой дверью клетки, не решаясь выйти на свободу. В юности Таня играла в студенческом спектакле о таком человеке. Пьеса называлась «Похожий на льва».

Похожий, но не лев. Большая красивая кошка. Но она его любит.

А если любит, то и не судит. Человек имеет право быть самим собой. То есть быть трусом, лентяем, сибаритом — если это и есть он сам.

Взрослого мужика не переделать. Но можно изменить его жизнь. Таня не сомневалась, что у нее это получится. Человек может все, если захочет.

Дело не в том, что ей мешает его женатое состояние. Она не хочет выходить за него замуж и вообще не собирается ему навязываться. Ее вполне устраивают их теперешние временные отношения. Пожалуй, такая плотная совместная жизнь даже несколько надоедает — словно они день за днем обречены на общество друг друга. В обществе Вадима нет ничего плохого, а вот обреченность…

Таня не любила рутину и лишние обязательства, ей хватало этого на работе. Наверное, надо сделать перерыв. Например, поехать отдохнуть на море с подругой. Или с другом — для их отношений с Вадимом это будет только полезно. Такой тонизирующий холодный душ после теплой ванны. А потом можно опять нырять в тепло его рук и обожающих глаз. Она успеет соскучиться, и все начнется с новой страстью и упоением.

Вадим ревнив? Верно, но это и плохо. Как раз за время короткой разлуки он должен понять, что для него важнее Таня как личность, а не его собственнические чувства по отношению к ней. Он поймет, он умный. И не обидится, ведь они ничего друг другу не должны. Это самое главное. Они оба свободные люди и потому так любят друг друга.

Проблема в том, что Вадим не вполне свободный человек. Тане даже это было бы все равно, но он сам от этого мучается. А она не хочет, чтобы он мучился.

Неужели этот олигарх такой страшный зверь? И зачем ему нужен Вадим, если сама Алина давно к нему равнодушна? Возможно, достаточно обычного разговора, и все разрешится мирным путем, гордиевы узлы развяжутся и выход найдется именно там, где ему положено быть. Великая семья просто отпустит Вадима на все четыре стороны.

Просто решиться и поговорить. Миллионы лет назад люди изобрели язык именно для того, чтобы договариваться.

Вот только Вадим, гордый и обидчивый лев в открытой клетке, никогда на такой разговор не отважится. Даже заикаться об этом не стоит. Ну и не надо, у него ведь есть храбрая Таня, которая не боится зубастых олигархов и их жадных дочек. Она сломает эту клетку, чтобы он наконец понял, что его ничто не держит. Во всяком случае, попробует. Нет, правда, нужно что-то сделать для Вадима до того, как она уедет на море с кем-нибудь из молодых приятелей.

«На волю птичку выпускаю при светлом празднике весны», — продекламировала Таня про себя и улыбнулась. План казался ей правильным. Она решила срочно встретиться с Алиной.

Алина никогда не откровенничала с отцом. С детства папа был для нее белыми манжетами за завтраком, исчезающим лысоватым затылком в дверях, негромким, чуть скрипучим голосом, дававшим короткие указания слугам. Она могла бы по пальцам пересчитать, сколько раз они смотрели друг другу в глаза. Обычно он был погружен либо в бумаги, либо в компьютер, либо в недоступное другим пространство собственных расчетов и планов. Папой, данным в ощущении, были молчаливые охранники, открывающие перед ней дверь машины, подарки ко дню рождения, которые она находила утром у кровати, утомительные поездки по модным бутикам и ювелирным магазинам. Грязные сплетни в газетах. Грязные типы с фотокамерами за углом.

В девятом классе, когда она переживала первую любовь, первую измену и первый порыв уйти из этой жестокой и пошлой жизни, отец вдруг заговорил с ней так, как будто все знал.

— Ты уже взрослая, — сказал он ей без всякого умиления в голосе. — С тобой могут происходить вещи, о которых ты не захочешь мне рассказывать. И не надо. Пусть твои тайны останутся с тобой. Но если тебе понадобится помощь, ты ее получишь. Для этого не надо обращаться ко мне. Есть Тимур. Он сделает все, что нужно, и об этом никто не узнает, даже я.