Шарль Эксбрайя - Самый красивый из берсальеров. Ведите себя прилично, Арчибальд! Счастливого Рождества, Тони! Наша Иможен

— Надеюсь, вы все-таки не думаете, что парня прикончил Анджело Дани? Я знал его еще ребенком, от меня он принял первое причастие. Да это же самый славный малый во всем приходе!

— Все преступники когда-то были очень милыми детьми, падре. А где живут Дани?

— На виа Леванна… дом сто семьдесят девять… Но вы же не…

— Пока я хочу просто поговорить с ними, падре… Вы думаете только о человеке, выросшем у вас на глазах, и хотите его защитить. Я же не могу забыть тело берсальера, распростертое на мраморном столе… и все это очень невесело как для вас, так и для меня.

Дом Марино протянул веронцу руку.

— Простите, но и дожив до седин, я все никак не привыкну к человеческой мерзости… Анджело так и не женился, чтобы как следует опекать сестру… Смешно, правда? И еще тянет на себе такой тяжкий крест, как старая тетка, совершенно выжившая из ума бывшая учительница, — парень категорически отказывается отдать ее в приют для умалишенных… А родители у них давно умерли. Да, Анджело очень хороший мальчик, синьор комиссар.

— Но ведь он нежно любит сестру, а еще больше — заботится о чести семьи, верно?

— Я думаю, да, — немного поколебавшись, вздохнул священник.

Все в том же отвратительном настроении Алессандро Дзамполь явился в парикмахерский салон «Ометто» на виа Барбарукс. Завитый и жеманный молодой человек тут же подлетел к нему с легкостью балерины.

— Синьор! Синьор! Вы, наверное, зашли сюда по рассеянности! Здесь не место мужчинам!

Полицейский окинул собеседника брезгливым взглядом.

— Это я уже понял, взглянув на вас, — буркнул он.

Молодой человек покраснел.

— Вы что, пришли сюда меня оскорблять?

— Нет, поговорить с некоей Тоской Фьори!

— Тоска не имеет права в рабочее время приглашать сюда приятелей!

Дзамполь угрожающе шагнул к нему.

— Я что, похож на кавалера?

Молодой человек с тревогой взглянул на странного посетителя.

— Нет, синьор… нет… не думаю… А что вы… хотите… от То… Тоски?

Алессандро сунул ему под нос полицейский значок.

— Полиция!

— Полиция?.. Ma que! Но ведь Тоска не…

— Нет, только свидетель.

— Ну ладно… Per favore [14] Пожалуйста (итал.) , проходите сюда… Сейчас я вам ее пришлю, синьор инспектор…

Вскоре Тоска вбежала в комнату, где ее ждал полицейский, и со свойственными ей энергией и бесстрашием тут же перешла в наступление.

— Это еще что такое… Ой, я вас узнала…

— Не важно! Садитесь напротив меня, вот тут…

— Но я сейчас…

— Я сказал вам: сядьте!

Девушка явно не привыкла, чтобы с ней разговаривали таким тоном.

— Нет, послушайте, да за кого вы меня принимаете? Некогда мне вести разговоры с грубиянами вроде вас!

— Замолчите!

Резкость приказа несколько смутила Тоску. А Дзамполю казалось, будто он наконец получил возможность расквитаться с воскресшей Симоной.

— Не заставляйте меня, синьорина, тащить вас в участок!

— А по какому праву? Думаете, раз вы полицейский, можно…

— По-моему, я уже велел вам придержать язык, синьорина Фьори! Где вы были вчера вечером?

— Ma que! А вам какое дело?

Дзамполь встал.

— Ну, если вы не желаете отвечать, синьорина, я вас арестую!

— Арестуете? Меня?

Тоска схватила со стола зеркало с длинной ручкой и, замахнувшись, уже хотела опустить его на голову полицейского, но тот совершенно спокойно продолжал:

— Чтобы вы могли дать исчерпывающие объяснения насчет одного убийства…

Последнее слово как будто остановило порыв Тоски, и рука с зеркалом бессильно опустилась.

— Убийство? Вы обвиняете меня в убийстве?

— Не обвиняю, а подозреваю.

— Вот как?

Горячая кровь Тоски снова закипела.

— Господи вечносущий! Просто не знаю, что бы я сделала с такими, как вы!

— Может быть, упокоили бы навеки?

— О Боже! Ну что он пристал ко мне со своими покойниками?! Так кого же я, по-вашему, отправила на тот свет?

И Дзамполь, глядя ей прямо в глаза, отчеканил:

— Берсальера Нино Регацци!

Ему показалось, что девушка слегка пошатнулась, как от удара, но смысл слов еще не вполне дошел до ее сознания.

— Это… это неправда…

— Вчера около полуночи его закололи кинжалом.

И тут гордая, кокетливая Тоска Фьори вдруг превратилась в маленькую, убитую горем девчушку. Несчастная тяжело опустилась на стул.

— Нино… Нино… Нино… — горестно бормотала она.

Инспектор понял, что Тоска не имеет ни малейшего отношения к убийству берсальера, и немного устыдился своего поведения. Он встал.

— Простите меня, синьорина… Я и не подозревал… короче, совсем наоборот… И потом, так или этак вы все равно бы узнали…

Тоска не ответила — она целиком ушла в тот тайный мир, куда не было доступа никому, кроме нее и Нино. Девушка даже не заметила, как полицейский выскользнул из комнаты.

Тарчинини долго стучал в дверь обиталища Дани, пока наконец чей-то надтреснутый голос не предложил ему войти. Комиссар толкнул дверь и оказался в чистенькой, бедно обставленной комнате, вероятно служившей одновременно и столовой, и спальней. В высоком кресле сидела аккуратно причесанная седая старуха в строгом темном платье. Комиссар отвесил изысканный поклон, но не успел произнести ни слова, как услышал вопрос:

— Опять опаздываешь, а?

Мало что могло смутить Тарчинини, но на сей раз он просто окаменел. А старуха, воспользовавшись его молчанием, продолжала:

— Насколько я тебя знаю, снова шалил по дороге? Ну-ка, покажи руки!

— Простите, что?

— Покажи руки, или я тебя хорошенько отшлепаю!

В последний раз Ромео Тарчинини грозили такой карой добрых лет пятьдесят назад, и у комиссара невольно мелькнула мысль, уж не грезит ли он наяву. Сначала священник… теперь эта старуха… пожалуй, многовато на один раз!.. Он машинально протянул руки, и пожилая дама, внимательно осмотрев их, с удовлетворением кивнула.

— Ладно… Хорошо, что ты их вымыл… А уроки выучил?

Нет, этот нелепый разговор не мог продолжаться до бесконечности! Тарчинини взял себя в руки.

— Послушайте, синьора, тут какое-то недоразумение…

— Так я и знала! Ну, что ты еще выдумал в оправдание собственной лени, а? В жизни не видела другого такого бездельника! Слышишь? Сейчас же встань в угол!

— Но, синьора…

— Ну, сам пойдешь или тебя отвести?

И тут Тарчинини вдруг вспомнил, что говорил ему священник о тетке Дани — полупомешанной старой учительнице. Ромео побрел в указанный ему угол, но, прежде чем успел обернуться, снова услышал голос старухи:

— Прошу прощения, синьор, я не заметила, как вы вошли.

Комиссар вздрогнул, решив, что в комнате есть кто-то еще, но нет, они по-прежнему были вдвоем и разговаривала с ним больная тетка Стеллы и Анджело.

— Я уже имел честь приветствовать вас, синьора, — чуть-чуть удивленно заметил он.