Шарль Эксбрайя - Самый красивый из берсальеров. Ведите себя прилично, Арчибальд! Счастливого Рождества, Тони! Наша Иможен

— На сей раз вам не придется ни ругать меня, ни бить линейкой по пальцам — я выучил все уроки!

Тетушка Пия воззрилась на него с искренним изумлением.

— Прошу прощения, синьор, — спокойно заметила она. — Но я не совсем понимаю, что вы имеете в виду…

Совершенно растерявшись, комиссар застыл посреди комнаты, не зная ни что делать, ни что говорить дальше. И угораздило же его появиться у Дани в одну из тех редких минут, когда «бедная тетя» вернулась к действительности! И снова Стелла поспешила на помощь. Полицейский немножко ее пугал, но в то же время, бесспорно, вызывал симпатию. Девушку тянуло к Тарчинини, как к доброму и всепонимающему отцу, хотя она и внушала себе, что если в доме случится несчастье, то исключительно по вине все того же комиссара.

— Не обращайте внимания, zia mia, комиссар Тарчинини хочет поговорить со мной… Я не ошиблась, синьор, вы пришли ко мне?

Ромео вновь обрел хладнокровие и превратился в галантного кавалера, каковым переставал быть лишь под влиянием слишком сильных и неожиданных потрясений.

— Не будь я сейчас занят расследованием убийства, синьорина, несомненно благословил бы счастливый случай, познакомивший нас с вами!

Напоминание о Нино омрачило лицо Стеллы.

— Это не случай, а несчастье, синьор комиссар, — пробормотала она.

— Scusi [32] Простите (итал.) , синьорина… Но, надеюсь, все же настанет день, когда вы поблагодарите судьбу за встречу с Ромео Тарчинини!

Комиссар поймал вопросительный взгляд девушки и, не желая давать никаких объяснений, решил немного поухаживать за «бедной тетей».

— А вы знаете, синьора, что ваша племянница — самая красивая девушка, какую я только видел в Турине?

Но Пия уже успела вновь погрузиться в свой ирреальный мир, а потому сурово заметила:

— Попробуй только насмехаться над нашим Дуче — и, сам знаешь, я мигом задам тебе хорошую трепку!

И снова Ромео потерял почву под ногами — старуха как будто поклялась лишить его дара речи. А Стелла, воспользовавшись замешательством комиссара, быстренько увела тетку на кухню — обычное место заточения бывшей учительницы в минуты кризисов. Пока обеих женщин не было в комнате, Тарчинини вытащил из кармана нож, найденный возле тела берсальера, и положил его на стол. Вернувшись из кухни, девушка еще раз извинилась за поведение тети.

— С ней становится все труднее и труднее… Но Анджело и слышать не хочет о больнице… Правда, она совершенно безобидна. Но тем, кто ничего не знает, конечно, может стать не по себе. Ой, а откуда этот нож?

Комиссар изобразил на лице крайнее недоумение.

— Разве это не ваш?

— Нет… я его только что заметила… Странно, правда?

Появление Анджело избавило Тарчинини от необходимости отвечать.

— Опять вы тут? — буркнул он, смерив полицейского отнюдь не доброжелательным взглядом.

— Поразительно, — вздохнул Ромео, — и почему никто никогда не радуется моему приходу?

Стелла почувствовала, что самое время вмешаться и сменить тему разговора. Взяв со стола нож, девушка показала его брату, а комиссар внимательно наблюдал за этой сценой.

— Это твой, Анджело?

— Мой? А зачем, по-твоему, мне мог понадобиться такой ножик?

Великолепный актер этот Анджело, или же он в самом деле не виновен!..

— А с какой целью вы к нам пожаловали на этот раз, синьор комиссар?

— Я жду.

— Чего, если не секрет?

— Когда убийца Нино Регацци себя выдаст!

— Вы надеетесь, что он сам все расскажет, а вам останется только надеть наручники? И долго же вам придется этого ждать!

— Кто знает? Преступник и не догадывается, что я слежу за каждым его шагом…

— Так он вам известен?

— Конечно!

— И кто это?

— Вы, Анджело Дани!

Стелла, боясь крикнуть, прижала руки к губам. Анджело сначала немного опешил, но оторопь быстро сменилась бешенством. Только Ромео, казалось, чувствовал себя превосходно, словно обвинить человека в убийстве — для него самое простое и естественное дело. Меж тем разъяренный Дани набрал в легкие воздуха и, схватив нож, который его сестра снова положила на стол, бросился к полицейскому, но Стелла преградила ему дорогу.

— Нет-нет, Анджело! Ради Бога! Возьми себя в руки, Анджело!

Парень упрямо стоял на своем:

— Прочь с дороги… Я его убью!

— А потом, несчастный? Ты подумал, что с тобой сделают потом?

— Плевать!

Девушка вцепилась в брата, изо всех сил пытаясь его удержать. Тарчинини медленно отступал к кухне, в надежде переждать там грозу, если Стелла не сумеет урезонить кровожадного братца оставить мрачные замыслы.

— Анджело! Тебя посадят в тюрьму, тетю запрут в сумасшедший дом… а я? Представь, что станет со мной!

Но Дани не желал ничего слушать.

— Тетку я тоже прикончу, чтобы избавить от приюта для умалишенных… тебя — чтобы никто не узнал о твоем бесчестье, а себя — чтобы не торчать до конца своих дней за решеткой… Но сперва я выпущу кишки ему!

Представив себе эту жуткую бойню, Стелла издала похоронный вопль, а Тарчинини, сочтя, что дело и в самом деле может обернуться крайне скверно, с неожиданной для такого толстяка прытью отскочил к кухонной двери. К несчастью, тетя Пия в ту же самую секунду ее распахнула. Старуха поспешно отпрыгнула в сторону, и Ромео, пролетев через всю кухню, машинально вцепился в плиту. От его диких криков кровь застыла в жилах стоявшего на пороге инспектора Дзамполя. Он уже добрых пять минут звонил в дверь, но в суматохе никто ничего не слышал. И лишь сообразив, что так отчаянно завывает его шеф, Алессандро решил вышибить дверь.

Впоследствии инспектор уверял, что, проживи он хоть сто лет, никогда не забудет зрелища, представшего его глазам в квартире Дани: какой-то здоровенный парень, словно обезумев, размахивал ножом и осыпал проклятиями неизвестно кого. Заплаканная девушка цеплялась за ноги этого типа, очевидно пытаясь его повалить (потом Алессандро признался, что отчаяние этого юного и прекрасного создания потрясло его до глубины души, тем более что даже слезы не смогли испортить очаровательного личика), наконец, в углу комнаты прямо на полу сидела старуха и, похоже, нисколько не интересовалась происходящим. И однако полицейский клялся, что самое сильное по драматизму впечатление произвели на него странные гимнастические упражнения комиссара Тарчинини. Маленький кругленький веронец подпрыгивал на месте, взмахивая руками, как крылышками, и тихонько подвывая. Алессандро окончательно поверил, что все это ему не снится, лишь когда обезумевший парень, отшвырнув девушку, кинулся к Тарчинини с явным намерением вонзить нож ему в грудь. Дзамполь выхватил пистолет и что было мочи гаркнул:

— Ferma! [33] Прекрати, остановись (итал.)

Приказ прозвучал так внезапно и повелительно, что Анджело заколебался. Благодаря этому Дзамполь успел подскочить к нему и так стукнуть рукоятью пистолета, что тот рухнул на пол. Пока Тарчинини объяснял помощнику, что тут стряслось, Дани в легком обалдении стоял на четвереньках под дулом пистолета и мучительно пытался сообразить, какая блажь на него вдруг нашла. Комиссар аккуратно прихватил платком валявшийся на полу нож и подмигнул инспектору.