Шарль Эксбрайя - Самый красивый из берсальеров. Ведите себя прилично, Арчибальд! Счастливого Рождества, Тони! Наша Иможен

— А теперь вы можете немножко поиграть…

И она с достоинством ретировалась на кухню, в свою излюбленное убежище. После этого ненадолго наступила тишина. Стелла первой обрела хладнокровие и краем глаза наблюдала за полицейским. Зато Алессандро медленно стряхивал своего рода опьянение, в которое погрузила его фантастическая череда событий, неуместность и нелепость коих напрочь парализовала его мозг. Сообразив, что по-прежнему стоит на коленях, он покраснел от стыда, вскочил и, не имея возможности накинуться на «бедную тетю», поскольку та уже ушла, решил отомстить за унижение молодой женщине, но та смотрела на него с такой доверчивой и кроткой улыбкой, что все упреки застряли в горле. Сестра Анджело первой нарушила молчание:

— Простите нас, синьор… Вы же знаете, какое несчастье случилось с моей бедной тетей… Вы очень добры… спасибо, что исполнили ее каприз… Впрочем, я и так знала, что вы человек милосердный… и заранее хотела выразить вам всю свою признательность…

Инспектор с тревогой подумал, уж не сошел ли он с ума, но, так или иначе, у кого-то здесь явно не все дома. Стелла взяла Алессандро за руку и почти силком усадила на стул.

— Вы не согласитесь выпить немного карпано, синьор? — нежно спросила она.

Полицейский кивнул, решив смириться с неизбежным. Впервые в жизни ему довелось вести расследование таким образом! В домах подозреваемых в убийстве его встречали по-разному: криками, оскорблениями, угрозами, мольбами, но еще ни разу не принимали с улыбкой, а уж тем более не предлагали аперитив, уверяя в вечной признательности! Может, над ним издеваются? Видя, что гость молчит, Стелла взяла инициативу на себя:

— Синьор… вы, кажется, хотели мне что-то сказать?

— Скорее вашему брату! — сухо ответил Дзамполь.

— Да, верно, прошу прощения… Анджело заменил мне отца, и вполне естественно, что сначала вы решили обратиться к нему… но хочу сразу вас успокоить: я согласна, и вряд ли мне хватит всей оставшейся жизни, чтобы хоть попытаться оплатить долг перед вами.

Алессандро уже успел отхлебнуть из рюмки и, услышав слова девушки, чуть не подавился. У него потекло из носу, в горле запершило, и несчастный инспектор долго хрипел, чихал, кашлял, пока наконец не отдышался, но и тогда все его тело сотрясала дрожь, а в глазах стояли слезы. Стелла с материнской заботой хлопала его по спине и вытирала лицо своим платочком. «Все это, несомненно, очень мило, — думал полицейский, — но все же несколько нарушает привычные отношения между преступниками, их родней или сообщниками и теми, кто обязан их преследовать!» Окончательно придя в себя, Дзамполь решил, что эта юная особа, должно быть, настроена не на ту волну, нежели он сам.

— Послушайте, синьорина… с тех пор как я переступил порог вашего дома, со мной творится что-то непонятное…

— Может, от волнения?

— Меня бы это крайне удивило! Я ведь, знаете ли, не новичок!

— Ваша история мне известна… Она очень печальна, но, поверьте, со временем все забывается… Наша память недолговечна, как говорит Анджело…

— Анджело?! Потолкуем-ка немного о нем! Ваш брат, случаем, не забыл, что пырнул ножом Нино Регацци? А?

— Давайте больше не вспоминать о Нино… Поклянитесь мне, что мы никогда не будем говорить о нем!

Дзамполь посмотрел на нее круглыми глазами.

— Вы хотите, чтобы…

— Это лишь причинило бы боль нам обоим, и совершенно напрасно… Нино не заслуживал моей любви… Я просто ошиблась… Ради себя я ничего не прошу, но ведь малыш, который скоро появится на свет, ни в чем не повинен и не должен отвечать за мои ошибки, правда?

— Бесспорно нет!

И, прежде чем Алессандро успел сообразить, что сейчас произойдет, Стелла бросилась ему на шею и крепко обняла — так утопающий, надеясь удержаться на поверхности, хватается за соломинку. Открыв дверь, Анджело буквально подскочил при виде этой сцены. Парень настолько обалдел, что, не сообразив, кто кого держит в объятиях, как водится, принял воображаемое за действительное. А поскольку обычно инициативу проявляют мужчины, Дани решил, будто полицейский, не в силах совладать со страстью, осыпает Стеллу жгучими поцелуями. Первым его побуждением было броситься на Дзамполя, но с гораздо менее нежными намерениями, чем его сестра, однако потом молодой человек вспомнил, что Стелла говорила насчет возможного союза с инспектором и что это зависит от согласия самого Анджело. Поэтому парень лишь довольно громко и отчетливо проговорил:

— Если я вам мешаю… может, зайти в другой раз?

Услышав голос брата, Стелла испуганно вскрикнула и отпустила покрасневшего, как маков цвет, Алессандро. Последний вскочил со стула.

— Я… я должен вам… все объяснить… — заикаясь от волнения, пробормотал он.

Анджело благодушно пожал плечами:

— Да нет же, нет, я и так все отлично понял… Вы хотели заставить меня сказать «да», верно?

— Сказать «да»?

Полицейский никак не мог взять в толк, почему то, что он обнял девушку или позволил ей себя обнять, должно вынудить Анджело признаться в убийстве берсальера… Правда, с тех пор как он вошел в этот дом, Дзамполь испытывал явственное ощущение, что попал в мир, управляемый совершенно иными законами, нежели те, к которым он привык.

— Значит, вы признаете себя виновным в убийстве берсальера Нино Регацци?

И тут же полицейский сообразил, что совершил промах. Поглядев на него сначала с недоумением, а потом и с любопытством, Дани спросил:

— Вы с ума сошли?

А Стелла, тихонько потянув инспектора за рукав, шепнула:

— Да ну же, синьор, речь вовсе не о том!

— О чем же тогда?

Анджело Дани угрожающе нахмурился.

— Вы что, явились поиздеваться на нами? Тогда глядите в оба! Посмейте только продолжать в том же духе — и я не отдам вам руки своей сестры!

— Вы мне не…

Десять лет назад, катаясь на мотоцикле, Дзамполь попал в аварию. Не будь каски, дело кончилось бы похоронами — он неминуемо разбил бы голову о дерево. После этого столкновения в памяти Алессандро осталось жуткое ощущение шока, парализовавшего все его умственные способности, и он хорошо помнил, как сидел на обочине дороги, озирая окрестности, не в силах понять что бы то ни было. Мозг лишь регистрировал происходящее, но отказывался его анализировать. Точно такое же ощущение он испытывал, глядя сейчас на Дани. Замечание Анджело вызвало у бедняги такой же шок, как и резкое столкновение с деревом. Алессандро лишь отчетливо видел, что по щекам Стеллы текут слезы, и слышал ее жалобное бормотание:

— Вы больше не хотите жениться на мне? Тогда почему вы говорили о любви?.. И что теперь станется с малышом?..

Анджело огромной лапищей ухватил Дзамполя за грудки.

— Вы пришли сюда просить у меня руки сестры, да или нет?