Шарль Эксбрайя - Раны и шишки. Любовь и лейкопластырь. Порридж и полента. Оле!.. Тореро! Пой, Изабель!

Он взглянул на часы.

— Да, я опоздал на пять минут… Спасибо, мисс Скрю.

Тогда она, не выдержав подобного цинизма по отношению к фирме Лимсея, которой она посвятила всю свою молодость, и вспомнив о том, что именно она в последнее время была помощницей Бессетта во всех делах, закричала:

— Вы опоздали больше, чем на пять минут! Вы должны были быть на месте два часа пятнадцать минут тому назад!

— А почему вас это беспокоит?

Мисс Скрю так обиженно умолкла, словно ей дали пощечину. Впервые за все время работы в этой фирме, где она чувствовала себя, как дома, ей напомнили, что она была, есть и будет всего лишь подчиненной. У нее на глазах появились слезы. Увидев их, Фрэнсис почувствовал угрызения совести. Он добавил:

— Я опоздал потому, что провел ночь в тюрьме, и, когда судья меня освободил, мне нужно было зайти домой, чтобы привести себя в порядок.

Мисс Скрю слышала эти слова, но ее разум отказывался воспринимать их. Джентльмен, занимающий видное место в фирме Лимсея, — в тюрьме?!

И об этом было заявлено с такой беззаботностью, словно джентльмен говорил о том, что побывал в гостинице «Аделфи». Уверенная в том, что перед ней новый Джек Потрошитель, она жалобно вскрикнула и к удивлению Бессетта одним прыжком оказалась у двери, за которой моментально исчезла.

Фрэнсис еще не оправился от удивления по поводу необычного поведения мисс Скрю, как в кабинет вошел Джошуа Мелитт с озабоченным видом.

— Здравствуйте, Фрэнсис… Знаете, мне очень неприятно… Вы видели мисс Скрю?

— Она только что была здесь.

— И… она вам показалась нормальной?

— А что, она чем-то заболела?

— Как раз об этом я только что думал… Похоже, что у нее что-то случилось с головой.

— Даже так?

— Посудите сами: она, как ракета, ворвалась ко мне, крича, что вернулся Джек Потрошитель!

— Джек Потрошитель?

— И… извините, Фрэнсис… мне показалось, что… она имела в виду вас…

— Меня?

— Зная вас, я не думаю, что вы могли бы допустить что-то такое по отношению к мисс Скрю… и потом, ее внешность не очень к этому располагает…

Бессетт рассмеялся. Смущенный Мелитг объяснил:

— Хоть она и говорила очень несвязно, мне показалось, будто она сказала, что вы вышли из тюрьмы… Представляете? У нее, вероятно, какой-то припадок… Придется об этом сказать Клайву Лимсею.

— Не делайте этого!

— Почему?

— Потому, что мисс Скрю права. По глупости я признался ей, что провел ночь в тюрьме и…

Джошуа сухо прервал собеседника:

— Вы представляете, что говорите, Бессетт?

— Простите?

— Вы хотите сказать, что вы, Фрэнсис Бессетт, провели ночь в тюрьме под стражей?

— Именно так.

Джошуа Мелитг покачнулся.

— По… недоразумению?

— Нет… из-за драки с ирландцами на Спарлинг Стриг.

Джошуа, словно эхо, повторил:

— На Спарлинг Стрит…

Он взял стул и сел. Чтобы успокоить Мелитта, Фрэнсис объяснил, что родственники его возлюбленной оказались слишком вспыльчивыми…

— Кто они?

— Кажется, докеры.

— И вы хотите жениться на дочери докера?

— Если она согласится, — да.

Мелитт ничего не ответил, но вложил в молчание все свое неодобрение. Джошуа встал.

— Поверьте мне, Бессетт, я ничего не имею против ирландцев вообще и против вашей девушки в частности, но вы неопытны, и я хотел бы предостеречь вас от неверного шага. Неравный брак еще никогда и никому не приносил счастья. Кроме того, ваше будущее место откроет вам дверь в общество, которое вам пока еще недоступно. Вам следует выбрать спутницу, которая не будет чужда ему. От этого зависит ваша карьера.

— Это беспокоит меня меньше всего!

Мистер Мелитт в недоумении посмотрел на него.

— Вам безразлично ваше будущее?

— Конечно нет, но я не хочу ради него жертвовать счастьем!

— Мне очень жаль, Бессетт, но, кажется, я ошибся в вас, и мне придется об этом сказать Клайву Лимсею.

— Хоть сейчас же!

— Я не нуждаюсь в вашем разрешении!

Когда Джошуа вышел, Фрэнсис понял, что потерял друга.

Вопреки ожиданиям, Клайв Лимсей принял Фрэнсиса очень хорошо и не продемонстрировал узости взглядов Джошуа Мелитта. Он довольствовался несколькими отеческими советами и заверил Бессетта, что первым радостно примет ту, кого Фрэнсис представит ему, как свою невесту, потому что, во-первых, личная жизнь сотрудников его не интересует до тех пор, пока не влечет за собой скандала, а, во-вторых, он уверен, что Бессетт сумеет сделать прекрасный выбор. Фрэнсис стал благодарить патрона, но тот добавил:

— Даже если почтенные господа иногда попадают в тюрьму по несерьезному поводу, мы все равно вынуждены считаться с общественным мнением… Так что постарайтесь вести более спокойный образ жизни во имя хорошей репутации пашей фирмы. Знаете, Фрэнсис, мы придерживаемся многих старых традиций, а у тюрьмы дурная слава… Мне было бы неприятно часто вытаскивать вас оттуда.

Обрадованный пониманием со стороны Лимсея, Бессетт встретился с его сыном гораздо теплей, чем сам мог бы подумать несколькими часами раньше. Узнав о похождениях друга, Берт тепло заметил:

— Ну что, старый каторжник, вам удалось выйти сухим из воды?

Глядя в это симпатичное лицо, Бессетт испытывал стыд за свои подозрения. Неужели же у него столь низкая душа, что он мог заподозрить этого жизнерадостного парня в отвратительных преступлениях? Он еще раз рассказал о своих ночных приключениях. Берт, согнувшись пополам, сотрясался от смеха, который, должно быть, приводил в негодование Джошуа Мелитта.

— Скажите, Фрэнсис, эта Морин, должно быть, — высший класс!

— Это самая красивая девушка в Ливерпуле.

— Уверен в этом. Когда вы мне ее покажете?

— При первом же удобном случае.

— Я буду вашим свидетелем, а? И крестным отцом первого маленького Бессетта!

— Вы заглядываете слишком далеко вперед.

— Это же необходимое качество каждого делового человека. И потом, старина, пусть вас не беспокоят эти ирландцы, — я хорошо знаю, что это за люди, и сумею с ними договориться… Когда-то у меня была подружка из Ирландии… Ее звали Дибора… Она все принимала всерьез и была слишком хороша для такого типа, как я… Но не стану вам всего рассказывать, иначе вы не пригласите меня на свадьбу! И вы от этого много потеряете: я отличный десерт!

В памяти Бессетта, которого забавлял тон Берта, слово «десерт» вызвало образ подмененной коробки. Чтобы избавиться от последних подозрений, он решил воспользоваться случаем.

— А вчера утром вы спешили к другой Диборе, когда вылетели от нас, как стрела?

— Нет, к прекрасному ребенку с чудесным именем Присцил ла… Она пообещала подождать меня в Рице, где я хотел угостить ее великолепным обедом… но не стоит доверять обещаниям женщин… во всяком случае, если они не ирландки.