Шарль Эксбрайя - Раны и шишки. Любовь и лейкопластырь. Порридж и полента. Оле!.. Тореро! Пой, Изабель!

— Как тебе не стыдно, Джозефина? Может, тебе хочется, чтобы я вызвал полицию и чтобы она вышвырнула вон отсюда тебя и всю твою семью?

— Вы не посмеете!

— Тебе так хочется это проверить?

Директор говорил таким тоном, что Джозефина поняла, что он не шутит, и немного притихла. К несчастью, когда мир был уже почти установлен, появились вернувшиеся с прогулки Сьюзэн, Тэсс и Мери Джейн, и Сьюзэн, подойдя к стойке бюро обслуживания, без всякой задней мысли поцеловала Фортунато. В ответ на звук этого поцелуя послышался рев тигрицы.

— Так это она, да?

Выпустив когти, синьорина Пампарато бросилась вперед на мисс Рэдсток, но, встреченная хуком [32] Один из приемов в боксе ( англ. ). справа в подбородок и ударом колена в солнечное сплетение, крестообразно распласталась на полу, не имея возможности самостоятельно подняться. Публика была этим шокирована, однако несколько присутствующих при этом спортсменов зааплодировали такому великолепному удару. Фортунато, дон Паскуале и Ансельмо рванулись к ней, чтобы прекратить доселе навиданный в «Ла Каза Гранде» скандал, но юная англичанка, слишком возмущенная неожиданным нападением, жертвой которого она едва не стала, утратила все свое самообладание. Элегантным движением плеча, сопровождавшимся легким отходом назад для того, чтобы усилить действие приема, Сьюзэн перебросила Фортунато через стойку, и тот, шлепнувшись на пол, замер там без сознания. Дон Паскуале оказался вовсе нетяжелым для крепких рук Тэсс и поэтому нырнул в багаж только что прибывших туристов. Собиравшийся было успокоить свою подружку Пьетро получил удар носком туфли в колено и, с глазами, полными боли, сел на пол. Когда нежный Энрико увидел, как хрупкая Мери Джейн бросилась на Ансельмо, он подумал, что администратор сейчас переломит ее пополам, и зажмурил глаза. Открыв их, он увидел, как восьмидесятикилограммовый Ансельмо перелетает через свой стол и исчезает за ним, после чего на поверхности стола возникла неизвестно как оказавшаяся там его нога в туфле.

Обняв своих подруг за плечи, Тэсс, в патриотическом порыве перепутав страницы истории, заявила:

— Мы показали им второе Ватерлоо!

После убийства Маргоне, пока владельцы гостиницы из Генуи еще не назначили нового заместителя, его функции временно исполнял Ансельмо. Сидя в своем новом кабинете (за стойкой администратора ею заменил Пьетро, а Энрико совмещал обязанности начальника грумов и лифтера), он был застигнут врасплох неожиданым появлением крайне возмущенного Пампарато.

— Значит, мою дочь теперь хотят убить?!

— Спокойнее, Людовико, спокойнее!

— И вы еще смеете говорить мне о спокойствии, когда убивают мою дочь?

— Она просто получила то, что заслужила.

— Если вы так говорите, я ухожу отсюда!

— Ну и проваливайте! Сегодня же вечером, чтобы духу вашего здесь не было, и вашей жены и дочери тоже!

— Что? Вы согласны на мой уход? Вы что, забыли, что «короля кроличьего паштета» знают во всей Италии?

— Плевал я на ваш паштет!

— Этого не может быть! Да вы в своем уме?

— Нет, я уже не в своем уме, и все это из-за Пампарато!

Ансельмо вскочил со своего кресла и, схватив Пампарато за плечо, процедил ему прямо в лицо:

— Заруби себе на носу, придурок: вы, Пампарато, вот где у нас сидите! И ты, и твой паштет из кролика, и твоя дочь, и твоя придурковатая жена! Можете убираться отсюда хоть сегодня, никто об этом не пожалеет! А на кухне тебя сможет заменить любой мальчишка, потому что, если хочешь знать, ты по-свински готовишь, Людовико! А теперь мне некогда развлекаться с тобой, у меня полно работы. Выбирай: либо ты вернешься на кухню, либо можешь собирать свои вещи! Говори, что ты решил, и проваливай отсюда!

Пампарато был мертвенно-бледен. Он посмотрел Ансельмо прямо в глаза.

— Ты оскорбил меня, Ансельмо! Ты оскорбил всю мою семью и мое умение! Однажды тебе придется за это расплатиться! Клянусь святым Репаратом, моим заступником с самого детства! Так вот! Я никуда не уеду и посмотрю, хватит ли у тебя смелости выставить меня за дверь!

— Пошел вон, клоун!

Дон Паскуале долго раздумывал, как ему поступить: попросить ли англичанок вернуться к себе на родину, или подыскать в Сан-Ремо другое жилье, но, не желая ссориться с авторитетными кругами, пригласившими их в Италию, и понимая, что им осталось жить здесь всего лишь какой-то десяток дней, он решил замять скандал. Великодушие директора заставило всех побежденных в этой схватке держаться на той же высоте. Сьюзэн и Фортунато помирились между собой, и он убедил англичанку в том, что между ним и Джозефиной, преследовавшей его, ничего не было. Напуганный столь частыми проявлениями силы Тэсс, Пьетро прохладно относился к англичанке и вновь обратил свой взгляд к Джозефине, надеясь окончательно отвратить ее от Фортунато. Энрико же по-прежнему обожал Мери Джейн и каждый день открывал в ней новые положительные качества, среди которых умение постоять за себя занимало далеко не последнее место.

В одно прекрасное утро Сьюзэн решила, в виде исключения, подольше полежать в постели и заказала себе завтрак прямо в номер. К ее великому удивлению, с подносом в комнату вошла Джозефина. Англичанка сквозь зубы процедила ответ на ее приветствие и, опасаясь нового нападения, решила держаться начеку. Открывая шторы, Джозефина неожиданно спросила:

— Мисс… Почему вы хотите отобрать у нас наших парней?

— Но…

— Вы ведь знаете, что у вас с ними никогда ничего не получится.

— Почему вы так думаете?

Джозефина указала на поднос с завтраком.

— Фортунато никогда не сможет есть по утрам эту гадость, которую вы называете порриджем!

Сьюзэн поняла, что ей предстоит новое сражение за честь и славу английской кухни. Горя патриотическим негодованием, она уже было встала на ноги, как тут Джозефина неожиданно расплакалась, что свело на нет воинственный порыв мисс Рэдсток. Дочь Альбертины, всхлипывая, произнесла:

— Ма ке! А что теперь будет со мной?

— Вы найдете себе другого жениха!

— А мой сын найдет себе другого отца, да?

— Ваш сын?

— Ну, бамбино, которого я сейчас вынашиваю и чей отец — Фортунато.

— Ох!

На этот раз Сьюзэн упала на подушку и обильно смочила ее слезами. Довольная Джозефина вышла из комнаты.

К одиннадцати часам Фортунато чувствовал себя настолько счастливым, что ему хотелось призвать в свидетели своего счастья каждого клиента, который обращался к нему за ключом. Он поднялся и выставил грудь колесом, когда еще более красивая, чем обычно, Сьюзэн подошла к нему и положила на стойку какой-то сверток.

— Это для вас, дарлинг [33] Дорогой, дорогая ( англ. ). !

Крайне удивленный, он неловким движением развернул сверток и застыл от удивления, обнаружив там целлулоидную куклу.