Гэвин Лайл - Успеть к полуночи. Безмолвный свидетель. Позор семьи

Это был Бруно.

После небольшого колебания Пимпренетта бросилась ему на шею, а мадам Адоль пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не накинуться на того, кого она уже считала вором. Все-таки в глубине сердца она признавала, что Бруно более предпочтителен, чем Ипполит. Она приблизилась к полицейскому, которому Пимпренетта, наконец, дала вздохнуть.

— Бруно, я бы предпочла другого зятя, чем ты, но так как Пимпренетта настаивает, что поделаешь, женись!

Чтобы дополнить свое короткое выступление, она крепко обняла и расцеловала его в обе щеки, между тем Дьедонне тряс его за руки, уверяя, что он его считает лучшим из парней и что приложит все усилия, чтобы быть для него лучшим из отцов. Перрина полагала, что ее муж преувеличивает. А Бруно, ужасно стесняясь, чувствовал себя так, будто совершает какое-то мошенничество. Конечно, он хотел видеть Пимпренетту своей женой, но сейчас он должен выполнять служебное задание. Пимпренетта, склонная впадать в тревожное состояние, первой заметила замешательство своего возлюбленного. Уже готовая расплакаться, она сказала плаксивым голосом:

— У тебя не очень-то довольный вид…

— Да нет, напротив, только…

— Что «только»?

— Я полицейский.

— Все знают, что ты полицейский, и что дальше?

— Я здесь по службе.

— По службе?

— Я должен допросить твоего отца…

— По поводу чего?

— По поводу убийства Итальянца, которого выловили в Старой Гавани.

Растерявшийся Дьедонне, побледнев от ужаса и дрожа, промямлил:

— Я… я… ты смеешь… ты, Бруно! О!.. Боже мой… услы… услышать по… подобное!

Он заметил в этот момент, что все еще держит руку Бруно в своей. Он тотчас отбросил ее, как будто она его обожгла, и сказал с грустью:

— А я-то думал, что ты пришел к нам как друг, как сын…

Уставившись на Бруно обезумевшими глазами, Пимпренетта медленно отступала к лестнице, ведущей на верхний этаж, все время повторяя:

— Ты меня обманул… ты, Бруно… ты меня обманул…

— Нет же, я клянусь тебе, что я тебя люблю… что я никого, кроме тебя, не люблю, и что ты будешь моей женой… И все-таки это не моя вина, что у твоих родителей профессия… так не похожая на мою!

— Ты меня обманул… Ради своей мерзкой профессии!.. Ты мне противен!.. Ты меня обманул!

Перрина сочла, что настало время ей вмешаться в ссору. Она ринулась вперед со своей обычной горячностью, резко нападая на дочь:

— Ты видишь? Еще бы немного, и ты бы вышла замуж за палача своей семьи! Да, хорош он, твой возлюбленный! Мы ему согласны были отдать твою руку (которую он даже не просил, хам), но все, что он счел нужным сказать в ответ, так это то, что обвиняет твоего отца в убийстве!

Маспи попытался возразить:

— Позвольте, я никогда не говорил…

Возмущенная мадам Адоль проигнорировала своего собеседника, обращаясь только к дочери:

— Слышишь? Теперь он меня обвиняет во лжи!

Она снова набросилась на Бруно:

— Ну скажи, как ты считаешь? Ты что, воображаешь, что моя дочь собирается выйти за тебя замуж? Дьедонне, вышвырни его отсюда вон!

Этот приказ, кажется, не вдохновил господина Адоля, который осторожно посоветовал:

— Может, будет лучше, если ты уйдешь сам, Бруно?

— Нет.

— А?.. Перрина, он отказывается!

Не обращая внимания на родителей, Бруно направился к Пимпренетте.

— Я прошу тебя, моя Пимпренетта, ты же прекрасно знаешь, что я люблю тебя!

— Нет, ты меня не любишь… ты любишь только свою профессию… Ты полицейский и ничего больше… Уходи! Я тебя ненавижу!

Повернувшись на каблуках, она бросилась к лестнице и стремительно взбежала на нее. Слышно было, как она закрылась в своей комнате. Помрачневшая Перрина набросилась на Бруно:

— А если она покончит с собой, чудовище? Соблазнитель! Бандит! Убийца!

Захваченный врасплох, Бруно заверил:

— Если она покончит с собой, я тоже покончу с собой!

— Не стоит себя затруднять, я сама прибью тебя раньше!

С этим окончательным решением мадам Адоль поднялась для того, чтобы зайти к дочери и пресечь все ее губительные попытки. Жена исчезла, и Дьедонне заметил:

— Ну ты наделал дел!

— Но почему она не понимает, что я обязан исполнять свой долг?

— Божья Матерь! Поставь себя на ее место. Она ждет, что ты тут будешь соловьем заливаться, а вместо этого ты меня обвиняешь в убийстве!

— Это неправда! Я сказал, что пришел вас допросить по поводу убитого Итальянца!

— Но, парень, если ты считаешь, что я способен убивать себе подобных, как ты можешь думать, что я тебе что-то расскажу?

— Как он добрался из Генуи, этот Итальянец?

— А почему я должен это знать?

— Потому что он пробрался к нам контрабандой.

— И, как только дело касается контрабанды в Марселе, сразу вспоминают о Дьедонне Адоле, да?

— Конечно!

— Ну, мой мальчик, я скажу тебе одну вещь: возможно, твой Итальяшка был доставлен на одном из моих судов, но ты хорошо себе представляешь, что тот, кто это сделал, не будет этим хвастаться! Возможно, ребята хотели заработать денег, переправив генуэзца втихомолку… Это вещи, которым нельзя помешать. Но они хорошо знают, что если я узнаю, то могу их выкинуть за дверь. Я только напрасно потеряю время, пытаясь узнать правду!

— Все-таки попытайтесь, Дьедонне. Вы мне этим очень поможете, потому что если генуэзец разговаривал о Салисето с одним из ваших людей, то мы можем взять Корсиканца, а это будет большим облегчением для всех, правда?

— Возможно…

В то время, как Бруно задумчиво шел по дороге в бюро комиссара Мурато, Перрина пыталась образумить свою дочь, вытянувшуюся ничком на кровати и плачущую во всю мочь.

— Ну же, Пимпренетта, не раскисай, этот парень того не заслуживает!

— Я хочу умереть!

— Я тебе запрещаю!

— Мне все равно! Я убью себя!

— Если ты попытаешься убить себя, я задам тебе такую трепку, что ты год ходить не сможешь!

— Ну тогда я выйду замуж за Ипполита!

Как только Бруно пришел в бюро, Пишеранд задержал его, взяв за руку.

— Пошли, малыш, мы идем брать Бастелика!

Они сели в машину.

— Какие новости?

— Сторож пришел в сознание… Даже и не ожидали, что он так легко задет… Эти старики, они крепкие.

— Ты знаешь, где прячется Бастелика?

— Ратьер от него ни на шаг не отходит. Он недавно сообщил по телефону, что тот сейчас играет в карты в «Раскасс волант».

Полицейские так быстро вошли в бистро, что никто не успел предупредить Антуана, полностью погруженного в игру в покер. Он побледнел при виде инспекторов. Пишеранд не дал ему времени опомниться.

— Ну, Бастелика, для тебя все кончено, мы тебя забираем.

Убийца медленно поднялся.

— Почему?

— Тебе это объяснят в больнице… Увы, тебе не повезло, мой мальчик, твоя жертва осталась жива…