Гэвин Лайл - Успеть к полуночи. Безмолвный свидетель. Позор семьи

— А когда выйдете из машины, будете носить его там же?

— Нет, — буркнул он, продолжая возиться с кобурой.

Выждав минуту, я спросил:

— В этой штуке всего пять патронов. Почему не пистолет?

— Чтобы бить наверняка, нужна как минимум пуля тридцать восьмого калибра, — хладнокровно ответил он. — Пистолеты тридцать восьмого куда больше и тяжелее, к тому же они могут дать осечку.

Но я уже не слушал. Меня не особенно интересовали его взгляды на оружие, достаточно было того, что он вооружен. Для человека, жизнь которого зависит от выбранного оружия, существует только одна Истинная Вера — его собственная, и только один Истинный Пророк — он сам. Естественно, у каждого свои взгляды, потому-то у оружейников столько работы.

— А кроме того, вы что, думаете, что их будет больше пяти за один раз? — закончил он свою тираду.

Я покачал головой. По-прежнему сидя, Харви закрепил кобуру и сунул туда револьвер, тут же выхватил, и так несколько раз подряд. Выглядело это отнюдь не плавно и грациозно, как у ковбоев в вестернах, — это был яростный рывок, но мне понравилось.

Наконец, он встал и сунул револьвер в маленькую пружинную кобуру на левом бедре.

— А вы что-нибудь захватили?

— Да.

— Мерлен предупреждал, что вы вряд ли возьмете с собой оружие.

— Он ничего мне не говорил, но я одолжил кое-что у парижских друзей.

Предчувствуя его вопрос, я добавил:

— «Маузер» образца тридцать второго года.

Лицо Харви застыло: по-видимому, так он выражал крайнее удивление.

— Такой здоровый утюг? Это тот самый — с переключателем на стрельбу очередями?

— Тот самый.

Он слегка повел бровями, при этом одна приподнялась, а другая опустилась.

— Повезете его на трейлере? — с иронией спросил ом. — Или пошлете в Лихтенштейн почтой?

Я усмехнулся. Мне уже не раз доводилось выслушивать шуточки по поводу «маузеров», особенно образца 1932 года, рассчитанного на автоматическую стрельбу. Он весит три фунта, длиною в фут, имеет одну из самых неудобных рукояток на свете, а при стрельбе очередями удержать его труднее, чем разъяренную кошку. Но у него есть и свои достоинства, а кто не согласен, может катиться к черту.

— Я всегда считал, что для пистолета самое подходящее место — в руке. Если быстро соображаешь, то вовсе не обязательно уметь лихо управляться с оружием.

— Ну да, — кивнул Харви, стараясь, чтобы это прозвучало вежливо.

— Значит, «маузеры» вам не нравятся?

— Можно сказать и так. Но еще больше мне не понравится, если вы начнете распинаться передо мной об оружии.

— Вот и хорошо, — примирительно сказал я. — Я хотел убедиться, что мне не придется водить вас за ручку, как всех остальных.

Он снова повторил свой трюк с бровями.

— Хотели посмотреть, можно ли вертеть мной как вздумается?

— Ну, я же вас не знал. Разумеется, я слышал о вас разное… — Неожиданно его лицо окаменело и стало непроницаемым. — Но ведь они могли ошибаться, — поспешно добавил я.

Харви медленно расслабился и кивнул, уставившись в пол.

— Ну да, могли ошибаться. — Он поднял голову. — Возможно, мне понравится с вами работать. Пока вы будете помнить, что для того, чтобы начать стрелять, мне не потребуется разрешения в трех экземплярах. Вы узнаете, что я хочу стрелять, когда услышите выстрелы.

— Именно этого мне от вас и нужно.

Он улыбнулся.

— Мне приходилось работать с людьми, которые этого не понимали… вначале. — Затем его лицо вновь приобрело бесстрастное выражение. — И еще, нас наняли для разной работы: вас — чтобы доставить клиента в Лихтенштейн, меня — чтобы он остался жив. По большей части это будет одно и то же, но не всегда. Хорошо бы вам это запомнить.

Я кивнул, застегивая дождевик.

— Пора идти за машиной. Через двадцать минут встречаемся у реки.

— И все же мне кажется, что вы спятили, захватив с собой «маузер».

— Считайте это опытом, приобретенным на войне. Когда я начинал, то в ходу были в основном «стэны» и пластиковая взрывчатка. Разве не чувствуешь себя спокойнее, когда знаешь, что у тебя за спиной батальон автоматчиков?

Харви резко замотал головой.

— Только не за спиной. Если вы все-таки собираетесь стрелять из этой штуки, то я предпочел бы оказаться за спиной у вас.

Мы улыбнулись друг другу. Я подумал, не спросить ли его, почему он застыл, когда я сказал, что «слышал о нем разное», но решил, что этот вопрос не из тех, которые стоит задавать профессиональному телохранителю.

Впоследствии я часто размышлял, стоило ли мне его об этом спрашивать, но каждый раз убеждал себя, что он все равно не стал бы отвечать. К тому же момент был упущен.

План с машиной был прост и целиком позаимствован из старой военной практики. Любая передача — будь то машина, оружие или информация — всегда сопряжена с максимальным риском, поскольку в ней участвуют два человека, способные в случае поимки предать две группы своих коллег.

Я знал номер машины. Она должна была стоять запертая на площади у здания кафедрального собора, ключи — приклеены полоской липкой ленты под левым передним крылом. Все очень просто.

По-прежнему шел дождь, уменьшая число потенциальных свидетелей, хотя и без того после половины одиннадцатого на улицах Кемпера не было ни души. Свет фонарей отражался на мокрой брусчатке мостовой, когда я шел вдоль ряда машин, припаркованных по соседству с собором. Машин было много: большинство улиц в Кемпере узкие, и машины обычно паркуют на площадях.

Вскоре я обнаружил свою: черный «ситроен» с капотом обтекаемой формы, — всегда напоминавшим мне полуоткрытую устрицу. Проскользнув вдоль левого борта, я как бы невзначай сунул руку под крыло. Ничего. Я пошарил более тщательно. То же самое.

Я выпрямился и, медленно поворачивая голову, внимательно оглядел площадь. У меня было какое-то смутное неприятное чувство, которое обычно возникает в результате неумеренной игры воображения; неумеренной за исключением тех случаев, когда именно воображение может подсказать, что тебя ждет за углом.

Отсутствие ключей вовсе не обязательно должно было настораживать: люди и раньше забывали или путали приказы. Ключи могли быть под крылом с другой стороны, а возможно, водитель забыл прилепить их «скотчем» или же просто решил оставить их в замке зажигания. Я взялся за ручку дверцы и слегка потянул на себя — просто так. Дверца легко поддалась.

Одного взгляда оказалось достаточно для того, чтобы понять, почему водитель забыл все приказы.

Пятнадцать минут спустя я ехал на запад по набережной де Лодэ. У ресторана притормозил. Из-под навеса над входом вышел Харви Ловелл и, подойдя к машине, заглянул в окно.

— Пароль: Избавьте-Меня-От-Этого-Чертова-Дождя, — проворчал он, хлопнув дверцей и ставя на пол свою сумку. Затем он сделал какое-то быстрое движение — скорее всего перекладывал револьвер в кобуру на лодыжке.