Гэвин Лайл - Успеть к полуночи. Безмолвный свидетель. Позор семьи

— Так что же вы от меня хотите? — спросил саркастически док Фримен. — Чтобы я выписал свидетельство о смерти и указал там, что причиной смерти стала коронарная недостаточность?

Клэнси взглянул на него.

— Я хочу, чтобы вы сказали мне, отчего он умер.

Док устремил взгляд на нож, вогнанный в грудь по самую рукоятку, и опять взглянул на Клэнси. Капроски, стоящий рядом с лейтенантом, поглядел на своего начальника так, точно тот внезапно лишился рассудка.

— Ага, — сказал док. — Теперь понимаю.

Он снова перевел взгляд на труп, потом со вздохом нагнулся, подхватил с пола пухлый саквояж, поставил его на полку, открыл, достал пару резиновых перчаток и стал их сосредоточенно надевать.

— А как насчет отпечатков пальцев на рукоятке?

— Отпечатков быть не должно, — ответил Клэнси уверенно. — Убийца был в хирургических перчатках. Но если хотите, постарайтесь вытащить нож, не касаясь рукоятки.

— Правильно, — кивнул док Фримен. Он надел перчатки, шагнул к каталке и медленно вытянул нож, ухватившись двумя пальцами за полоску стали между рукояткой и телом. Он пристально осмотрел орудие убийства, потом осторожно отложил его в сторону и, сощурившись, стал изучать рану. Положив ладони на грудь убитого по обеим сторонам от раны, он несколько раз надавил на грудную клетку. Из раны тотчас заструилась кровь. Док кивнул и провел пальцами до края ключицы, прощупывая траекторию проникновения ножа и возможные повреждения внутренних органов. Наконец он надавил на живот и закончил осмотр. Он выпрямился и важно посмотрел на лейтенанта, терпеливо ждущего его вердикта.

— Я, кажется, вас понял, — сказал док Фримен медленно. — Одно можно сказать с уверенностью. Его сердце перестало биться задолго до того, как его ударили этим ножом. Кто бы ни нанес этот удар, нож всадили в мертвого.

Клэнси порывисто выдохнул.

— Так я и думал, — удовлетворенно заметил он. — Именно это я и хотел услышать. А теперь не посмотрите ли вы его огнестрельные ранения, док?

Док Фримен кивнул. Не отрывая взгляда от трупа, он порылся в саквояже, нашел там ножницы и стал аккуратно разрезать бинты на шее и груди. Терпеливыми пальцами он приподнял хирургический пластырь, наложенный в несколько слоев, и медленно снял повязку с затянувшихся ран. Капроски, заглядывавший ему через плечо, отвернулся, ощутив прилив тошноты.

— Неплохая работа, — сказал док Фримен. — Я имею в виду хирурга. Да и стрелок свое дело тоже неплохо сделал.

Он склонился над раной, изучая отчетливые отверстия от дроби и пытаясь вычислить мощность и направление выстрела. Он выпрямился, качая головой.

— Безнадежно. Ни единого шанса. Только чудо могло спасти этого человека. Если могло.

Клэнси торжествующе улыбнулся.

— В таком случае вы согласитесь засвидетельствовать под присягой, что причиной смерти этого человека было проникающее огнестрельное ранение?

Док Фримен воззрился на своего коллегу.

— Странно, что вы меня об этом просите, Клэнси. Я бы не стал свидетельствовать, что моя мама употребляет в пищу только кошерную еду, не имея возможности проверить этот факт более тщательно.

— Док, вы же понимаете, что я имею в виду!

Док Фримен нахмурился, его маленькие глаза приняли задумчивое выражение.

— Не знаю, что у вас на уме, Клэнси, но если это вас несколько успокоит, я вам скажу — строго между нами: у меня не вызывает сомнения факт, что причиной его смерти был этот выстрел. Разумеется, необходимо провести дополнительное вскрытие, чтобы установить точную причину смерти.

— Но это был не нож?

— Это уж точно, — сказал док Фримен. — Это был не нож. — Он задумался и уточнил свое заявление. — Если, конечно, нет других ран. — Он снова посмотрел на труп.

— Нет, — сказал Клэнси.

— Чего-то я не понимаю, — подал голос Капроски. Он ухитрился так встать, чтобы иметь возможность видеть лейтенанта и дока, но не кровавое месиво, обнажившееся после удаления повязок с трупа. — Кому понадобилось всаживать нож в мертвого?

— Молодому практиканту, доктору Уилларду, конечно, — тихо сказал Клэнси.

— Но зачем? Если он уже и так умер?

— Именно потому, что он умер, — сказал Клэнси. — Я совсем недавно это понял. Долгонько мне пришлось ломать голову, чтобы понять, но все же я понял. Пошли — накройте его и пошли. Давайте-ка потолкуем по душам с доктором Уиллардом.

Док Фримен стащил с ладоней перчатки.

— А когда мы отправим труп в лабораторию для полного обследования, Клэнси? Это единственный способ выяснить, отчего же он все-таки умер.

— Скоро, — пообещал Клэнси. — Очень скоро. Пошли.

Он подождал, пока док соберет свой саквояж, после чего все вышли в коридор. Клэнси закрыл дверь, подергал ручку, чтобы удостовериться, что замок защелкнулся, и зашагал к лифту. Проходя мимо двери бойлерной, он вспомнил о Стэнтоне. Он открыл дверь и заглянул внутрь.

— Эй, Стэн! Пошли!

— С удовольствием. Тут такая жара. — Стэнтон направил указательный палец на сантехника в комбинезоне. — А как насчет коротышки?

— Пусть читает свою газетенку.

Все четверо двинулись по коридору гурьбой, потом, похоже, поняли, как чудно они смотрятся со стороны, и в ожидании лифта разбрелись по холлу. Клэнси нажал кнопку, и все молча стали слушать тихое шуршание машины, мягко вознесшей их наверх и с легким толчком остановившейся на пятом этаже. Клэнси бросил взгляд на озабоченное лицо дока Фримена и не смог сдержать ухмылки. Он обратился к Капроски:

— Как будет по-польски «спокойно»?

Капроски с недоумением пожал плечами:

— Это ты у меня спрашиваешь?

— Ну извини, — сказал Клэнси и, выйдя из лифта, повел группу к врачебным кабинетам. Он распахнул дверь, полагая, что кабинет окажется пуст, но доктор Уиллард сидел за столом, держа в руке термос. Он поднял взгляд, стараясь ничем не выдать своего волнения, и отставил термос. Он обвел глазами вошедших и остановил взгляд на Клэнси.

— Привет, лейтенант. — Он замялся, дернул рукой, точно собираясь предложить кофе гостям, а потом передумал и откинулся на спинку кресла. Он заговорил, натужно улыбаясь. — Приехали забрать своего клиента?

Клэнси присел на край стола. Капроски и Стэнтон многозначительно встали у двери. Хирург понял, что это значит. На лбу у него выступила испарина. Клэнси сунул руку в карман за сигаретой, но вспомнил, что сигарет нет. Он вытащил руку из кармана и положил ладонь на бедро.

— Вы не хотите нам все рассказать, доктор? — спросил он строго.

Практикант поднял глаза, собираясь уже что-то возразить, но тут же виновато их опустил. Он помотал головой, точно раскаиваясь в собственной глупости.

— Так вы догадались. Вы обо всем догадывались с самого начала?

— Я должен был догадаться, — сказал Клэнси. — Но я оказался туп. Я должен был сразу догадаться, когда Барнет сказал мне, что врач дважды входил в палату и оба раза на нем были маска, шапочка и перчатки. Я бы еще мог понять, если вошедший туда во второй раз переоделся в одежду врача, но зачем же появляться в таком виде в первый раз? Врачи не навещают своих пациентов, вырядившись словно на операцию. — Он взглянул на склоненную перед ним голову. — Но даже если допустить, что вы входили к нему дважды при полном хирургическом параде, вы же затолкали весь этот наряд под бойлерный бак, в том числе спортивные тапочки с носками. Знаете, если человек второпях переодевается, — как, скажем, убийца, — очень сомневаюсь, что он так же стал бы менять носки. Не стал бы — если, конечно, человек не переодевается только для того, чтобы его не узнали. На столь долгое переодевание у него просто не было бы времени. Но даже если допустить столь невероятный факт, все равно после переодевания вряд ли он стал бы аккуратно засовывать носки в тапочки. Вот я и предположил, что этой одеждой воспользовался не убийца, а в этом случае оставался только один человек в одежде врача…