Фредерик Дар - Убийца. Бесполезное расследование

— Что ж, тогда я вас отвезу, ладно?

И отвез — на моторной лодке, которой управлял одетый в форму лодочник. Меня уже не интересовали ни полная яркая луна, ни залив, ни цветные витражи дворцов, отражающиеся в темной воде… Я, как святыню, вез домой в животе свой ужин. Я радовался начинающемуся во мне трудному и благородному процессу пищеварения. Радовался простой, почти животной радостью…

Я понял, что ему хочется засечь, где я живу. Он проникновенно сказал мне «до свиданья» у входа в мою «Стеллу де Оро», и я тяжело вполз по крутой лестнице наверх.

Хозяин встретил меня пристальным взглядом, выстукивая пальцами «Риголетто» на крышке стола.

Я без единого слова положил перед ним десятитысячную купюру.

Его лицо засияло, как Париж вечером 14 июля. Он отсчитал мне сдачу и воскликнул завидным бельканто:

— Буона нотте, синьоре!

— Чтоб ты сдох, засранец! — ответил я ему с сердечной улыбкой.

Жратва возвращала мне силы: я полным ходом превращался в прежнего Капута.

На следующее утро, когда я храпел громче «боинга», в дверь осторожно постучали.

Я зевнул, как аллигатор, пытаясь сообразить, кто это может быть. Потом мои подозрительность и недоверчивость резко выставились вперед, как антенны насекомого. Когда стучат в дверь гостиничного номера, в котором живет убийца, — это ничего хорошего не предвещает. Это может означать многое: например, приход карабинеров с полными карманами железа.

— Кто там? — спросил я.

— Это я, Робер…

Я узнал его сладенький голосок. Этот хлыщ времени не терял: решил застать меня еще в постели, чтобы я не успел упорхнуть.

Накануне, видя мою усталость, он решил не настаивать, но сегодня утром будущее принадлежало ему.

Я открыл.

Ни дать ни взять — картинка из журнала мод! На нем были сиреневые брючки и белый пуловер, а на запястье — золотой браслет, пробудивший у меня некоторый интерес. Наглаженный, причесанный, надушенный, он опять улыбался, как на рекламе зубной пасты.

— Доброе утро, соня вы этакая! — сюсюкнул он.

— Доброе утро.

— Я хотел предложить вам прогулку к морю…

— Да я вообще-то не готов…

— Да что там готовиться! Держу пари, это займет у вас не больше трех минут. Кстати, я захватил вам свитер.

Надо же, какой внимательный… Обо всем подумал.

— Мне очень рекомендовали один ресторанчик в лагуне. Туда нужно добираться по берегу моря. Местечко, говорят, замечательное: стоит среди скал, в сказочно красивом уголке…

«Местечко» я себе уже представлял: мандолины и кьянти, кьянти и мандолины…

— Хорошо. Подождите меня внизу. Видели там плетеное кресло? Оно заменяет здесь светский салон.

Робер тоненько хихикнул.

— Какой вы забавный. Послушайте, а почему бы вам не переехать в мой отель? Обслуживание у нас превосходное…

— Потому что мои средства к существованию не позволяют мне обитать во дворцах…

Он пожал плечами:

— Ну, к этому мы еще вернемся…

Он никак не мог заставить себя выйти. Ему, видно, хотелось поглазеть на мой утренний туалет. Меня все это уже начинало порядком доставать. Я чуть было не послал его ко всем чертям прямо на месте, но сдержался, вспомнив, что должен ему десять тысяч лир.

— И все же — прошу прощения. Я сейчас спущусь.

Он нехотя убрался. Я закрыл дверь и задвинул засов.

Если б этот тип не раздражал меня до такой степени своими педерастическими ужимками, приключение могло бы показаться мне даже в какой-то степени занимательным. Но он был мне слишком уж неприятен, а долгого соседства с неприятными мужиками я никогда не мог выносить.

Внезапно у меня возникла идея. Причем идея отличная. Такая, которую не стыдно было бы вписать в историю достижений человеческого мозга…

Я быстро побрился, вытащил из-под матраца свои штаны, натянул его лимонно-желтый свитер и старательно причесал волосы.

Результат получился неплохой. Я стал красивым парнишкой — со спокойным загорелым лицом и в довольно приличных шмотках.

Я сунул свои последние деньги в задний карман брюк и спустился к гомику.

Он сидел в том самом косолапом кресле и листал «ла газетту».

— Вы просто очаровательны! — восхищенно воскликнул он.

Я молча потянул его к выходу.

На моей узкой улочке было полно народу. Здесь витали запахи кислого вина и плесени, к которым примешивался слабый душок горячего подсолнечного масла. Горожане болтали, как попугаи…

Мы медленной и счастливой походкой дошли до площади Сан-Марко. Я раздумывал, с чего лучше начать, и испытывал некоторые затруднения: с одной стороны, мне не хотелось сразу хватать быка за рога, но с другой, я чувствовал, что гомик вот-вот заработает лучший за всю мою карьеру удар правой в челюсть.

Я выпалил свою заготовленную тираду посреди залитой солнцем площади, в окружении сотни голубей:

— Робер, я парень прямой. Я не хотел бы вас шокировать, но…

Он побледнел, решив, что я собираюсь объявить об ортодоксальности моих нравов. Бедный херувимчик уже горько сожалел, что обманулся и зря потратил время на ухаживания. Поэтому мои дальнейшие слова подействовали на него лучше, чем ведро крема на больного геморроем.

— Знаете, вы мне очень нравитесь. Я чувствую, что между нами зарождается крепкая привязанность…

(Держи карман шире).

Ну, он, конечно, сразу расцвел и возбудился до упора.

— …Вот только Венецию я в последнее время не переношу. Я столько здесь натерпелся, что этот город стал мне просто отвратителен. Скажите, вас здесь ничто не держит?

— Нет-нет, — поспешно заверил он. — Даже наоборот: я собирался отправиться во Флоренцию…

— Так давайте уедем?

— Когда же?

— Прямо сейчас!

— Ого, дружочек, какой вы решительный!

— Вы себе даже не представляете, насколько вы правы, — искренне подтвердил я.

Уговорить его не составило никакого труда. Он любил жизнь, а значит, и неожиданности.

— Хорошо. Я только заеду к себе в отель, заплачу за номер и соберу вещи. А вы пока тоже собирайтесь. Встречаемся на причале Сан-Марко через час. Договорились?

— Идет.

И я бросил ему такой взгляд, от которого растаяла бы ледяная гора.

— А вы молодчина, Робер…

Он томно улыбнулся, нисколько не сомневаясь в том, что уже меня покорил, что я уже стал его могучим тигром и пушистым зайчиком…

Я посмотрел, как он удаляется своей танцующей женской походочкой… Да, есть все-таки на свете люди, которые сами мчатся, нагнув голову, навстречу своей судьбе.

Часом позже, усевшись на причал и поставив рядом свой тощий чемоданчик, я смотрел в грязно-зеленую воду Большого канала, по которому плыли пучки соломы, гнилые овощи и дохлые коты. Увидеть в этой вонючей клоаке поэзию мог только последний псих. А между тем в этот самый момент во всем мире люди пускали слюни, разглядывая венецианские каналы на цветных календарях…