Фредерик Дар - Убийца. Бесполезное расследование

На почте сидели за окошками две девушки-брюнетки. Я обратился к той, которая ведала посылками:

— Скажите, мадемуазель, вы все время работаете в этом отделе?

Она, видимо, приняла меня за приставалу и нахмурилась.

— А что?

— О, не хмурьте брови, мои помыслы совершенно чисты. Я ищу своего друга, с которым мне обязательно нужно увидеться, и надеюсь, что вы сможете меня выручить.

Она смягчилась.

— Нет, я здесь не одна. Мы сменяемся каждую неделю.

— А двадцать седьмого или двадцать восьмого числа прошлого месяца была ваша смена?

Она взглянула на большой настенный календарь и кивнула.

— В таком случае у меня к вам разговор. Я смотрю, уже без пяти двенадцать; позвольте нам с женой пригласить вас в ближайшее кафе. Можете не сомневаться, мы вас отблагодарим.

Она помедлила, но в конце концов согласилась — то ли потому что я оказался С «женой», то ли клюнула на это «отблагодарим».

— Все класс, — сказал я Эрминии. — Идем в кафешку. Там посылочницу легче будет пытать…

Девчонка пришла через семь минут после первого знакомства. На ней было цветастое платье, пиджак от костюма и белые носки. Во всем этом облачении она, похоже, казалась себе законодательницей мод. Ее губы были накрашены в виде фиалки, а крепкий южный акцент оправдывал черные волоски на ногах.

— Двадцать седьмого или двадцать восьмого числа прошлого месяца, — начал я, когда ей принесли поесть, — этот мой друг отправлял отсюда посылку до востребования…

Она наморщила лоб.

— Вот как?

Я достал паспорт Рапена и сунул фотографию покойника ей под нос.

— Вот этот парень. Не припоминаете?

Мы с Эрминией затаили дыхание и лишь проникновенно смотрели друг на друга, сознавая, что переживаем сообща неординарную минуту.

— Возможно… — проговорила почтальонша, глядя на фото.

И жизнерадостно добавила:

— Как ни странно, я лучше запомнила не лицо, а фамилию. Рапен… Как у художника.

Молодчина девчонка!

— Фамилия была и на посылке?

— Ну конечно…

Черт возьми, где же еще она могла ее прочесть? Ну и дурацкие же у меня вопросы…

— Значит, к вам приходил именно этот парень?

Она опять наклонилась над фотографией. Ее сделали несколько лет назад, и к тому моменту, когда Рапен появился у окошка почтового отделения, его внешность успела несколько измениться.

— А не было ли у него на шее золотого медальона?

— Верно, был!

Я дико обрадовался.

— Это просто невероятно, мадемуазель! У вас феноменальная память!

Она покраснела.

— Наша профессия требует внимания…

Я выложил ей пятитысячный билет. Она не поверила своим моргалкам.

— Это слишком много, — прошептала она. Потом зиркнула вокруг и, успокоившись, сунула бумажку в карман.

— Спасибо…

— Вас ждет еще одна и покрупнее, если вспомните, куда он отправил эту посылку.

Тут она, видно, почуяла неладное, потому что быстро подняла на меня глаза.

К счастью, Эрминия с ее мягким голосом и ясным взором поспешила прийти мне на помощь:

— Видите ли, парень наверняка отправил посылку самому себе. Но мы ищем его по очень серьезному поводу. И если выясним, куда отослали посылку, то узнаем, где он сейчас живет.

Неумело размалеванная рожа почтарки снова расцвела. Но тут же помрачнела: адреса она не помнила.

Тут нас с Эрминией охватил испуг. Надо же, у самой цели!..

— Я не помню…

— Ну, пожалуйста, постарайтесь!

— Помню только, что адрес где-то на юге… Я сама с юга, и каждый раз, когда отправляю туда письмо или посылку, мне хочется оказаться внутри…

Юг! Да, это совпадало с планами Рапена… Только юг ведь большой…

— И все же — подумайте…

— Я думаю. Но разве тут вспомнишь? Почти три недели прошло… С тех пор столько всего отправляла… Нет, ничего не выйдет.

Это было сказано совершенно определенно.

Эрминия потянула меня за рукав.

— Пожалуй, все же стоит дать мадемуазель еще десять тысяч франков за Труды.

Еще не понимая, я раскошелился на широкоформатную. Почтальонша пустила ее той же дорогой. Потом смущенно встала:

— Извините, мне пора…

Прежде чем уйти, она прошептала:

— Спасибо…

Когда она скрылась, я взорвался:

— Ну ты даешь! Десять штук за провал в памяти!

— Она все же предоставила нам одно ценное сведение.

— Так за это я ей уже заплатил…

— Нет, я имею в виду место назначения посылки.

Какое же?

— Такой драгоценный груз Рапен, скорее всего, отправил ценной бандеролью.

— Ну и что?

— А то, что он наверняка сохранил квитанцию: ведь квитанцию на двадцать миллионов в урну не бросают. А на квитанции обязательно указывается фамилия и адрес получателя!

Пусть говорят, что хотят, но в тяжелых случаях ничто не может сравниться с женской изобретательностью. Особенно если речь идет о такой женщине, как Эрминия…

Признаться, я уж было запаниковал. Был полдень четырнадцатого числа. Вечером следующего дня на одном из почтовых отделений Франции посылку неизвестных мне размеров должны были предать забвению. Двадцать четыре миллиона рисковали оказаться в заклеенном почтовом мешке и навсегда заснуть в недрах огромного отдела невостребованных отправлений.

Теперь я понимал, почему Рапен говорил, что должен вернуться во Францию не позже пятнадцатого…

Пугало меня и другое: что если почтальон ошибся и срок истекает пятнадцатого утром, а не пятнадцатого вечером?

— Бумажник Рапена у тебя? — спросила Эрминия.

Я достал его крокодиловую шкуру.

— Вот…

— Ну-ка, посмотри хорошенько.

Я опустошил все кармашки; никаких квитанций там не оказалось.

Я ругался, как извозчик, засовывая бумажник обратно в карман. С террасы нашего кафе были видны горы, и эти горы душили меня, как железный обруч. В них было что-то угрожающее и гнетущее…

— Не будем отчаиваться, — проговорила Эрминия. — Давай-ка лучше поразмыслим.

Но мне как раз требовалось совсем другое: действовать. Я чувствовал, как внутри меня клокочет нетерпение. Оно должно было выйти наружу по-хорошему или вырваться силой. Я подозревал, что в конце концов могу просто-напросто выскочить на улицу и прицепиться к первому попавшемуся перцу, чтоб залепить ему в морду.

— Он не мог выбросить эту квитанцию, — повторила моя подружка. — Это было бы полным безумием… Погоди: ты мужчина. Куда мужчина может положить маленькую, но очень ценную бумажку?

— Ну, в бумажник…

— В бумажнике ее нет. Так: скажи-ка, этот бумажник был у Рапена с собой, когда ты его…?

— Нет. В машине.

— А что было при нем?

Я постарался как можно подробнее вспомнить ту жуткую сцену на итальянском пляже.

Я снял с Рапена брюки, свитер, опустошил карманы и сжег все на костре. В одежде ничего остаться не могло. Хотя, впрочем… Да, в брюках иногда бывает крохотный кармашек для зажигалки — спереди, у самого пояса. Рапен мог сунуть пресловутую квитанцию туда.