Марина Крамер - Пластика души [litres]

В отвратительном настроении Мажаров ехал домой и никак не мог придумать, как вести себя. Больше всего пугало возможное молчание – тишина в квартире, только чуть слышный шелест перелистываемых страниц или стук пальцев по клавишам ноутбука, и – ни слова. Он с детства этого не выносил, мать всегда наказывала его именно молчанием, и хуже наказания Матвей представить себе не мог.

Аделина оказалась дома – действительно, сидела в кабинете и споро бегала пальцами по клавиатуре. Когда Матвей вошел, она отвлеклась от своего занятия, сдвинула очки на лоб и совершенно обычным тоном произнесла:

– Ужин на плите, разогрей, пожалуйста, сам, а то я мысль потеряю.

– Не понял… – протянул Матвей удивленно.

– Чего ты не понял?

– А что происходит вообще? Ты где была весь день?

– Занята была. А что за тон?

– Нормальный для человека, на чьи звонки не ответили за день ни разу.

– Прости, действительно не было возможности, а потом уже и смысла – все равно бы вечером встретились.

– Не скажешь, где была?

Она вздохнула:

– У Владыкиных.

Матвей вдруг почувствовал, что в ее жизни есть люди, гораздо более важные и значимые для нее, чем он. Она нянчится с этим великовозрастным младенцем Севой, по первому зову бежит к нему, возвращается за полночь. И он, Матвей, почему-то должен относиться к этому с пониманием – это, видите ли, ее близкий друг.

– Что, снова вытирала сопли? Когда надоест? – спросил он враждебно.

– Матвей… – изумленно протянула Аделина. – Ты что? Зачем ты так?

– Как – так? Вот скажи – как? Я звонил тебе весь день, ты не соизволила даже один раз трубку снять, зато мчишься к этому своему Севе, стоит только тебе его голос в трубке услышать!

– Матвей…

Но Мажарова, к его собственному удивлению, уже понесло – он развернулся и, не говоря больше ни слова, вышел, хлопнув дверью, как истеричка. Он понимал, что ведет себя глупо и недостойно, но ничего не мог поделать с поднявшейся вдруг откуда-то из глубины сердца яростью и – обидой. Да, именно обидой, он понял это, выезжая из двора. Он обижен на Аделину за невнимание и ничего не может с этим поделать.

Ночь он провел у себя, хотя квартира была уже совершенно нежилой, пыльной и какой-то пустой. Хотелось напиться, но завтра предстояла операция, отменить которую было уже нельзя.

«Ну, что за жизнь у меня? – думал Матвей, ворочаясь на диване. – Даже нажраться, как нормальный, не могу, это непозволительная роскошь, от меня завтра человек полностью зависеть будет».

Я работала над собственным романом. Да-да, как бы странно это ни звучало, но я писала свой первый роман – мой, а не надиктованный Аглаей. Это оказалось весьма увлекательно – придумать собственных персонажей, подарить им ту судьбу, которую я считала правильной, а не следовать догмам Волошиной и не исполнять ее требования, порой казавшиеся мне странными и нелогичными. Работала я урывками – свободного времени практически не было, приходилось выкручиваться и писать свое в промежутках между записью и редактурой текстов Аглаи. Но роман продвигался, и это заставляло меня каждый день с куда большим, чем раньше, энтузиазмом вставать с постели. Совсем скоро, скоро… Я предвкушала момент, когда увижу собственную книгу на полке книжного магазина, возьму ее в руки, открою, буду перелистывать страницы, все еще пахнущие типографской краской…

Очевидно, во мне произошли какие-то перемены, потому что Аглая вдруг тоже изменила свое отношение ко мне. Она стала какой-то подозрительной, все чаще дергала меня звонками, если вдруг я засиживалась внизу, я то и дело ловила на себе ее пристальный взгляд, от которого мне хотелось съежиться и спрятаться.

Мне казалось, что она знает. Знает о нашем разговоре с Вадимом Сергеевичем. Он приехал однажды с Ростиком, оставил того в доме, а меня пригласил на прогулку по поселку. Был довольно хмурый ноябрьский день, в такую погоду хорошо бы сидеть в теплой комнате, укутавшись пледом, сжимать в руках чашку с чаем и читать что-нибудь, а не брести по окруженной голыми деревьями аллее.

– Ну как, Наташа, довольны работой? – спросил Вадим Сергеевич, когда мы отошли довольно далеко от дома.

– Да, все в порядке. А почему вы спрашиваете? – вдруг насторожилась я. – Аглая Максимовна жаловалась? Что-нибудь не так?

Вадим Сергеевич рассмеялся и дружески обнял меня за плечи:

– Ну, что вы! Нет, конечно. Я спрашиваю потому, что довольно тяжело постоянно находиться один на один с больным человеком, это может и в депрессию вогнать, знаете ли…

Это насторожило меня еще сильнее – а что, если он откуда-то узнал о походе к врачу и о таблетках, которые я пью, чтобы иметь возможность спокойно спать по ночам?

– Нет-нет, все в порядке, – слишком поспешно сказала я. – Мне нравится работать с Аглаей Максимовной, мы хорошо поладили. Ну, мне так кажется…

– А книги? Как вы считаете, если я попрошу вас написать что-то в подобном стиле – вроде той зарисовки, что вы писали в самом начале работы, помните? Как вам кажется, спустя столько времени – вы можете уже написать лучше?

Я начала колебаться. Что-то в этом предложении казалось мне странным и даже пугающим, хотя на первый взгляд это был обычный вопрос.

Вадим Сергеевич изучающе смотрел на меня, остановившись прямо посреди аллеи, и ждал ответа, дать который я никак не осмеливалась.

– Ну, что же вы, Наташа?

– Я не знаю, что сказать…

– Правду. Всегда лучше говорить правду. Вы талантливая девушка, вы быстро учитесь, я уверен, что вам уже не составит труда написать роман самостоятельно.

– Роман?! – задохнулась я.

– Роман, роман. Вы же поняли, как это делается? Так попробуйте. Единственное условие – по стилю он должен точно соответствовать романам Аглаи.

– А… зачем?

– Наташа, я могу быть с вами откровенным? – вдруг совершенно иным тоном спросил Вадим Сергеевич.

– Да…

– Словом, Наташа… мне нужен человек, который сможет заменить со временем Аглаю.

Я вытаращила глаза и перестала дышать, по спине побежали мурашки.

– Но… зачем? А как же Аглая?

– А вы не заметили, что она уже не может работать без таблеток? Вы думаете, что это обезболивающие, а это стимуляторы, и она к ним привыкла. Но дело даже не в том. Ее романы становятся все хуже, а мне это совершенно не нужно. И вы сможете заменить ее, если будете писать так, как она.

– А… Аглая? – негромко спросила я. – Что будет с ней?

– Разумеется, ничего. Она так и будет жить в этом доме, будет получать все, что необходимо. Просто вместо вас рядом будет другой человек. А вы поселитесь в другом месте, я создам все условия, необходимые для плодотворной работы, вы ни о чем не будете беспокоиться, ни о чем думать – только писать романы.