Марина Серова - Смертельный конкур

Иван Андреевич, которому я отчитывалась накануне (про укушенный палец промолчала, не хватало еще позориться перед заказчиком!), сообщил, что Марину каждый день привозят на конюшню к 10 утра. Дочка занимается шесть дней в неделю – и то потому, что лошадям положено отдыхать один раз в семь дней. У Смерча и так огромная нагрузка по сравнению с лошадками, которым «повезло» работать в прокате – конкурным и спортивным лошадям приходится пахать вдвое больше, чем остальным коням. Одно дело – катать шагом ребенка или неопытного всадника на корде, и совсем другое – целый день брать препятствия, скакать галопом и отдыхать только на рыси и шаге в конце тренировок. Я слышала, что век ипподромных лошадей недолог – их не жалеют, заставляют работать на износ. А если животное получает травму и его по счастливой случайности не покупает кто-нибудь в качестве домашнего любимца, бывшего призера соревнований без сожаления сдают на мясо…

Но, думаю, Смерчу такая судьба не грозит. Даже если во время тренировки конь повредит себе ногу и не сможет больше участвовать в спортивных состязаниях, Марина упросит отца приобрести его. Никогда не поверю, что такая горячая любовь человека к лошади закончится, если животное придет в негодность. А Марина, надо сказать, буквально влюблена в своего коня, это сразу понятно.

Однако на конюшню я явилась не первая – как и вчера, я расслышала голоса девчонок. Не Нади и той, которая первая чистила лошадь на развязках, говорящие были мне не знакомы. Я остановилась и решила пока не демонстрировать свое появление. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что поблизости никого нет, я прижала ухо к приоткрытой двери в конюшню.

– Прикинь, Анька до сих пор в отрубе валяется! – донесся до меня веселый голос одной из участниц разговора. Ее собеседница громко расхохоталась, и я услышала характерный звук, раздающийся при ударе ладонями.

– Круто ты ее! – восхитился другой голос. – А я думала, не сработает!

– Да у меня мать иногда его пьет, когда кефирчик не помогает, – заявила первая. – Но она по капельке в воде разводит, а я целую ампулу в чай вылила!

– Эх, жалко, не узнаешь, как она сейчас. – Я услышала злой, торжествующий хохот. Надо сказать, довольно омерзительный смех. – Поди, с фарфоровым другом не расстается!

– Ага, может, ей мамаша туда постельку перенесла, чтоб доченьке далеко ночью не бегать! – вторила другая соучастница. Девчонки еще похохотали, а потом замолкли – видимо, занялись чисткой лошадей. Я посчитала, что время войти в конюшню сейчас самое подходящее.

Как я и догадалась, девочек было двое, и обе они старательно смахивали пыль со своих лошадей, стоящих по разные стороны прохода на развязках. И кони, и их хозяйки были мне не знакомы. Девушка повыше – на вид ей было лет 14–15 – чистила поджарую гнедую кобылу с черной гривой, заплетенной в сложные косички. Лошадь стояла рядом с денником с табличкой «Эрика» – стало быть, кличку гнедой лошади я знаю. Другая кобыла терпеливо перетаптывалась возле стойла с надписью «Грация». Эта лошадь была пониже ростом, черная, с белой отметиной в середине морды. Ухаживающая за ней девушка стояла ко мне спиной – видны были только ее длинные темные волосы, заплетенные в тугую косу, зеленая футболка, обтягивающая ладную стройную фигурку, и неизменные клетчатые бриджи.

Я поздоровалась, девчонки фамильярно помахали мне:

– Привет-привет! Новенькая, что ль? На прокат?

– Я у Жанны Константиновны занимаюсь, – пояснила я. – Недавно, второе занятие.

– А, понятно, – девчонки потеряли ко мне всякий интерес и вернулись к своему занятию, изредка похихикивая – видимо, вспоминали свою «веселую» «остроумную» шутку. Я аккуратно обошла лошадей и прошла в быташку.

Дети в подростковом возрасте бывают очень жестоки – эту истину я знала прекрасно. Вот только странно видеть подобное вероломное поведение на конюшне – мне казалось, что общение с животными (пускай даже такими опасными, как лошади!) делает человека добрее по отношению к окружающим. Не зря же в семьях с детьми часто заводят больших собак – чтоб ребенок с малых лет учился ответственности и заботился о ком-то. Но то, что я услышала сейчас, как-то подорвало мою веру в доброту и светлые чувства на ипподроме. Ситуация мне полностью понятна – эти две подружки решили подсыпать некой Ане какое-то слабительное, а теперь радуются удачной «шутке». О том, что у их жертвы может развиться серьезное отравление или другие проблемы с желудком, девчонки как-то не подумали. Хотя, может, они совершили пакость не смеха ради, а, скажем, решили отомстить этой Ане за что-то? Или она просто им не нравится? А может, они не хотят, чтоб она участвовала в соревнованиях? Последняя версия, конечно, хорошо сочетается с покушением на жизнь Марины, если таковое имело место быть, но предположение нуждается в проверке. Если Аня и эти две пакостницы не участвуют в конкуре, значит, остаются первые два варианта.

Я поставила свою сумку на стул и вышла из раздевалки с твердым намерением выведать все, что можно, у этих двух малоприятных особ. Хорошо, что не задержалась в быташке – девчонки резво седлали лошадей, та, что повыше, затягивала подпругу на седле Эрики.

– Вы к соревнованиям по конкуру готовитесь? – в лоб спросила я подружек.

– Ага, – ответила мне хозяйка Грации, миловидная девушка с карими раскосыми глазами, чем-то напоминающая японку или кореянку. – А что?

– Так, просто, – пожала я плечами. – В будущем собираюсь прыжками заниматься.

Девчонкам мои намерения оказались неинтересны: хотя они и не были настолько замкнутыми, как Марина, но и в свой круг посторонних не пускали. Мне удалось только узнать их имена – высокую на Эрике звали Машей, а «японку» – Ирой. Я было решила отправиться вслед за подружками на манеж, но потом оставила эту затею: скоро должна приехать Жанна, которой вряд ли понравится, что я брожу по территории ипподрома, а не послушно жду тренера. Поэтому я отошла в сторону раздевалки, так, чтобы Маша с Ирой меня не видели, и стала наблюдать за наездницами.

К сожалению, девчонки разговор про Аню не продолжили – обменивались малозначащими для меня фразами, вроде на какую дырку у Грации затягивать конкурное седло и какой длины делать стремена. Наверно, перед соревнованиями закупили новую амуницию, и «японка» собиралась опробовать недавно приобретенное седло. Маша что-то ей ответила, ученицы Жанны отвязали своих лошадей и покинули конюшню. Сначала я удивлялась, что девочки не дожидаются тренера, но потом поняла, что они давно выучили программу тренировок и могут выполнять задания самостоятельно. Видимо, Жанна следит только за ученицами, которые осваивают новые, более сложные препятствия, а остальным разрешает заниматься без своего контроля.