Инна Балтийская - Маска красной смерти

— Ой, я так давно людей не видела, сижу тут взаперти, как дура, врачи говорят, нельзя еще на работу. — начала оправдываться она. — А мне поговорить с кем-нибудь охота, ну чего же я, с теликом беседовать буду?

— А я журналистка. — дождавшись первой же паузы, торопливо вставила я.

— Ой, как здорово! — она снова взвилась и начала метаться по комнате. — Вы у меня интервью брать будете? А о чем? О магазине нашем? Я там всего пару лет работаю, но все равно, столько всякого рассказать могу!

Я настороженно, как кот за мышью, следила за ней, готовясь вовремя вставить слово. А то ведь стоит пропустить нужную секунду, и все — поезд ушел. То есть Танечка опять тарахтит, и фиг ее перебьешь. Но вот она сделала паузу, набирая полную грудь воздуха, и я торопливо сказала:

— Расскажите об инфекционке.

— О больнице? — она чуть погрустнела, вновь села на кресло и даже заговорила немного медленнее. — неприятно так вспоминать. Я вся пожелтела вдруг, такая жуткая стала, раздутая… Я и так не худышка, а тут отекла еще, и тошнило все время, и сильно так, всю выворачивало прямо. И лицо такое желтое стало, и горячо, пот градом течет… Но когда мне сказали, что желтуха, я и не поверила сначала. А с врачами не поспоришь, пришлось в больницу ехать. А я даже в магазине не отпросилась. Первые недели там лежала, и так страшно было, просто жуть! У меня еще случай какой-то был тяжелый, я слышала, как врачи за дверью так и говорили, что я точно помру. Так волновались, что даже когда на поправку пошла, не верили до самого конца. Один даже домой ко мне недавно заходил, проверял, нет ли осложнений. А я себя чувствую даже лучше, чем до болезни. Хотя до желтухи еще другое было. Я была слишком… полной, вот что.

Она сделала крошечную паузу, затем снова вскочила и продолжала:

— А в больнице я зато худеть начала, вот! Я ж просто так не жрать не могу, сколько раз на диету садилась, а все равно кушать жуть как хотелось, я ночью к холодильнику вставала, всегда там колбаску держала на всякий случай. А в больнице холодильника нет, и колбаски нет… — она перевела дыхание. — Но мне и не хотелось там хомячить постоянно. Сначала от запаха еды даже тошнило, а потом просто аппетит пропал. И я, наверное, кило на десять там похудела! Видишь, это кимоно на меня раньше не влезало. Я его в магазе нашем мерила, а оно не сходилось на талии! — она кокетливо хихикнула. — А после больницы я к врачу пошла, а по дороге смотрю, оно на манекене висит. Я забежала в магаз, попросила примерить — и оно сошлось! Вот!

— У тебя там шла из носа кровь… — я попыталась свернуть реку ее красноречия в нужное русло.

— Да, было такое. — рассеянно согласилась Танечка. — Ка-аак хлынет! Я в крик, сестра прибежала, чем-то мне ноздри заткнула, я чуть не задохлась там. Но ничего, откачали.

Кажется, ничего путного выжать из девчонки все равно не удастся, грустно подумала я. Она жива и вполне здорова, а кровь шла, скорее всего, просто от высокой температуры. Танечка тарахтела себе дальше, и я чисто для проформы вклинилась с очередным вопросом:

— А у тебя часто кровь из носа идет? Или от температуры?

— Да не было уже температуры. — не задумываясь, ответила девушка. — Я уже почти поправилась тогда. Не, кровь из носа никогда раньше не шла. Но я и желтухой раньше не болела.

И она весело затараторила дальше о том, как здорово оказалось похудеть, какую модную одежку она теперь себе купит, и о прочих глупостях. Я уже встала с дивана, готовясь прощаться, но она словно не замечала этого, самозабвенно рассказывая уже о какой-то своей подруге:

— Зинка вот стройная была с детства, потому и в жизни хорошо устроилась. К худым вообще отношение другое, им всюду дорога открыта. И мужики их любят, и профессора, и работу они любую выбрать могут, да хоть на телевиденье… Вот вы стройная, потому и стали журналисткой, верно?

Я судорожно сглотнула, пытаясь придумать достойный ответ, но Танечка и не собиралась дожидаться, пока я приду в себя. После секундной паузы она продолжала:

— И я, когда похудею совсем, смогу уйти из дурацкого магаза, и на приличную работу устроюсь. Да хоть в секретарши пойду, к нормальному мужику. Я ж хорошенькая, когда не толстая, окручу его в два счета. Я не Зинка, конечно, она-то у нас умная, ей никто не нужен, чтобы в люди выйти. Я умным тоже всегда завидовала, но тут уж ничего не попишешь. Ну да девушке образование и ни к чему, а борщи я готовить такие умею, что любой пальчики оближет…

Я уже думала перебить девушку и откланяться, но вдруг она осеклась и как-то странно сжалась в комок.

— Холодно чего-то… Вам тоже холодно? — Танечка зябко поежилась, встала, вытащила из шкафа и накинула на себя теплый меховой жакет. Затем снова вернулась в кресло. — Хоть бы затопили поскорее, а то вымерзнем тут все. Завтра же калорифер куплю, буду сама комнату греть. Вам тоже кофту дать?

На мой взгляд, в комнате было скорее жарко. Но Танечка тряслась, словно от озноба, и даже жилет не спасал положение. Она поглубже вжалась в кресло, сильно побледнев и периодически вытирая рукой лоб. Но меня испугало даже не это, а то, что она внезапно перестала говорить. Это было слишком странно, и совсем на нее непохоже.

— Может, у вас температура? — забеспокоилась я. — Простыли?

— Да, в самом деле, сейчас померю. — она посмотрела на меня и попыталась улыбнуться. Но лицо словно не слушалось приказа мозга: правый уголок губ слегка приподнялся, зато левый резко опустился вниз. Прекратив попытки растянуть губы в улыбке, она невнятно прошептала: — Надо гааадусиик зять, голоаа боиит…

Девушка попыталась приподняться с кресла, но ноги подогнулись, и она упала обратно. В немом ужасе я смотрела, как на ее лбу выступает кровавая испарина. Она попыталась приподнять левую руку, но не сумела, кое-как дотянулась правой до лба, и розовые кровавые разводы изуродовали бледные щеки.

— Леааа, аачаа… — она все бормотала что-то, бессильно опуская голову на широкую ручку кресла. — Гоооааа болииит сильооо… — внезапно она вскрикнула, дернулась всем телом и замерла.

От ужаса меня начал бить сильный озноб. Я попыталась встать с дивана, но ноги не слушались, и я в ужасе схватилась руками за лоб. Если руки окрасятся красным, мне конец! Но лоб был абсолютно сухим, и пальцы остались чистыми. Оставив попытки подняться, я схватила мобильник и набрала телефон Митяя:

— Митенька, я тут у Тани… Она умерла!!! — дико заорала я прямо в трубку.

— Ох, б***! — видимо, я оглушила его своим криком, и какое-то время он не мог прийти в себя. — Лена, не истери! Что случилось?

— Таня умерла. — через силу выдавила я. — У нее выступил кровавый пот, и она умерла! Она сидит мертвая, прямо в кресле, и я сижу рядом!!!

Слезы холодным комом теснились в груди, но плакать я не могла.