Александр Щеголев - Старый пёс

— В твоём распоряжении.

— Я подумаю, чем тебе отплатить. А пока побазарим за жили-были? Не против?

— Попробуй, — согласился я.

«За жили-были» — значит, по душам. С убийцей, ага. Хотя можно и с убийцей, если в итоге его снова пробьёт на что-нибудь ценное в смысле информации. Оперативная деятельность — грязное занятие, особенно если ты не сотрудник, то есть не ограничен никакими поводками и намордниками.

— Вот ты сказал недавно — не договориться нам после всего, что было, — начал Арбуз. — Но я не злюсь на тебя, гадом буду! Моча у меня — вот тут (показал он на свой бок), через трубочку сливается, а не злюсь. Много всего передумал. И ждал тебя, вот те крест (перекрестился!). Ты был тогда в своём праве, когда нас мочил. Я б на твоём месте… э-э, да что говорить, я бы долго убивал, каждого поодиночке, и только не пулями. А ты сделал всё просто, как воин. Уважаю, Ушаков.

— А я тебя — нет, — не выдержал я. Вырвалось, чёрт. Хватку потерял…

— Ну и зря. Мы с тобой, если разобраться, как бы родственники. Так уж вышло, мы оба трахали твою жену. Я силой и всего разок, ты по согласию и часто, но ведь трахали? Получается, породнились — через бабу.

Вроде серьёзно он это плёл, не кривлялся. Глаза блестели, пальцы возбуждённо барабанили по подлокотникам кресла. Вообще, странный он был, этот Арбуз, и встреча наша была — как бред, как один из моих снов. Я совсем не таким его помнил. И все мои предварительные варианты сценария, все наброски разговора оказались бесполезны… Арбуз был как под дозой — с самого начала. Может, и вправду под дозой? Во времена «банды чемпионов» он употреблял кокаин. Переключился на что-то более медицинское? А что, под чутким присмотром личного врача…

— Жена у тебя была — супер, я раньше западал на таких баб. Можешь не верить, но я пытался её спасти, когда Босс решил её порезать и нашинковать, уговаривал его… Он меня самого чуть не это… А резал он её сам, никому не доверил. Когда голову ей отпиливал, я чуть не плакал, вот те крест…

— Операция по поводу цефалэктомии, — вклинилась в разговор чья-то громкая реплика. Это внезапно подал голос мужик, сидящий в кресле.

Оказалось, он не только читал, но и слушал. Юлий, мать его Цезарь.

— Мой врач, — махнул рукой Арбуз. (Забыл, что уже оповещал меня об этом.)

— Вы что-то нам сказали? — так же громко уточнил я, давая умнику шанс.

— Не вам, сам себе. Пациентке сделали операцию по поводу цефалэктомии. Забавно. Не обращайте внимания, это шутка.

— Доктора шутят! — обрадовался я и направился к нему. Я нехорошо обрадовался, другой бы уже бежал вглубь квартиры, унося ноги и душу, но личный врач ничего не замечал. Как видно, полагал всех вокруг несмышлёнышами, если позволял себе быть столь раскованным.

Квартира большая, расстояния ощутимые, но в некоторых случаях я хожу очень быстро. Ррраз! — и я возле кресла. Два! — и мой кулак с ощутимым хрустом сворачивает доктору челюсть. Три! — и скомканный листок с какими-то таблицами запихан ему в рот.

Сюда бежал охранник, мчался на своей тележке Арбуз, но медленно, слишком медленно.

— Ты охренел?! — заорал охранник, держа руку на кобуре.

— Утихни, васёк, — сказал ему Арбуз и посмотрел на жертву моей агрессии. Врач лежал на полу в ауте. Качественный нокаут. Когда очухается, надеюсь, ему будет очень больно. Арбуз вопросительно посмотрел на меня.

— Он думал, мы здесь лаптями щи хлебаем, — объяснил я ему. — Цефало — по-гречески голова, эктомия — удаление. Аппендэктомия — это когда вырезают аппендикс, нефрэктомия — удаляют почку. Цефалэктомия, получается, отсечение головы, новое слово в хирургии. По-твоему, это шутка? Когда моей Ленке твой Босс отпиливал голову, ты почти плакал, да? Если не врёшь. А ему смешно.

— Вообще-то врач он классный, — Арбуз изобразил рукою неопределённую спираль. — Врезал по делу — и ладно. Для тебя даже лучше, меньше зрителей будет, — туманно закончил он.

— В каком смысле?

— Отнеси его в медпункт, положи на кушетку, — сказал Арбуз охраннику. Потом мне: — Дуй за мной.

Подъехали-подошли к подиуму в центре «гостевухи». Большая круглая таблетка возвышалась над полом сантиметров на тридцать, над нею висело кольцо с лампами (подсветка), а само возвышение, вблизи это стало видно, было обшито чем-то мягким. Я потрогал: покрытие слегка пружинило.

— Чтобы босиком ходить, — пояснил Арбуз. — Комфорт, в натуре.

Кому босиком ходить? — подумал я. Тебя же из коляски, небось, на руках выносят… Меня одолевали дурацкие подозрения, если не сказать, смешные.

В подлокотник у него был вделан пультик. Он нажал на кнопки и бросил в воздух:

— Дарина, сладенькая! Спустись вниз, тебя ждёт гость… Супруга, — пояснил он мне. — Сейчас увидишь.

— Настоящая?

— Со всеми формальностями. А ты думал, люди чести только с блядинами путаются?

— Доверяешь ей, человек чести?

— Зачем? У нас договор. Если лыжи смажет — держать не буду, пусть валит. Только уйдёт голой, какой и взяли. А пока со мной — любой каприз в рамках сметы.

— То есть у тебя семья.

— В точку! — возбудился он. — Правильно говоришь! Что за жизнь без семьи, и что за семья без интима! — Он засуетился, понажимал что-то на своём пультике, и подиум вдруг раскрылся, словно створки люка поднялись. Натуральный тайник. — Васёк, не стой болваном, раскладывай!

Охранник-телохранитель, который, очевидно, был ещё и денщиком, сунулся внутрь подиума и принялся вытаскивать цветастые восточные подушки, одну за другой, с десяток, а последним выволок здоровенный пухлый матрас. Назначение тайника оказалось банальным, он всего лишь выполнял функции вещевого отсека в диване. Велением пальцев Арбуз сложил разверзшиеся створки, и «васёк» принялся аккуратно закидывать туда все эти ингредиенты интима.

Тут и хозяйка спустилась с лестницы.

— Дарина, — хвастливым жестом показал он. Представил и гостя: — Полкан.

— Сергей Михайлович, — поправил я.

Она взглянула коротко, но остро, в полсекунды оценив меня, — снизу доверху. Подплыла к мужу и уселась к нему на колени.

— Звал, мой тюфячок?

Женщина лет тридцати плюс-минус пять, в общем, без возраста и в идеальной сохранности. Рост выше среднего, сложение пропорциональное. Короткая стрижка, равномерный загар и ноль косметики. Одета в халат, полы которого на миг беззастенчиво распахнулись. Мелькнувшие штрихи к портрету дали понять, что белья на ней нет.

Арбуз жадно обнял её, запустив руку под халат. Неужели что-то чувствовал — с его-то увечьями? Бывает ли такое? Это было бы обидно. Или просто играл роль, имитируя вожделение? Или в самом деле спятил, рисуя в голове упоительные картинки?

Оказалось, всё сразу.

— Про этого Сергея Михайловича я тебе и рассказывал.