Варвара Клюева - Третий вариант [СИ]

И он сгонял. И вколол. Но стимулятор тоже оказался «слабоват», потому что Ася, едва придя в себя, прошептала «Лулу…» и снова обмякла. Тогда Федя разломил другую ампулу, сунул Таньке со словами «держи у её носа», и снова рванул к двери, бросив через плечо Яну с Лёвкой:

— Пойдём посмотрим, что там с Лулу.

В «кабинете» Лулу было дымно, жарко и смрадно. Горели свечи, чадил камин, воняло парафином и палёной пластмассой. Шторы задёрнуты, полутьма, дым ест глаза… В общем, Ян понял, что увидел, только когда Лёвка за его спиной включил свет.

Лулу сидела боком к дверям, запрокинув голову на спинку кресла. Глаза её были открыты, рот закрыт, а под подбородком зияла распахнутая во всё горло рана. Кровь… алая на белом, тёмно-красная — на тёмном, почти чёрная — в луже под креслом. Кровь ещё капала на ковёр с подлокотников, с рук и одежды Лулу, и её было столько, что Ян сам едва не потерял сознание. Во всяком случае, дурноту он почувствовал и поспешил выйти на воздух. А каскадёр-Лёвка выскочил ещё раньше…

— Вы ведь понимаете, Ян Мирославович, какой вывод непреложно следует из ваших показаний?

Повисла пауза. Рыжая впилась в Яна взглядом, ожидая ответа, а он не сразу сообразил, что она задала вопрос, и молча таращился на её конопатую физиономию. В какой-то момент бледно-голубые глазки в обрамлении цыплячьих ресниц вдруг показались ему не детскими, а старческими. И веснушки стали подозрительно похожи на старческие пигментные пятна. Он бы, пожалуй, не удивился, если бы гладкая кожа на лбу и щеках сморщилась и пошла складками. Подумаешь, законы природы! В такой день может произойти что угодно.

До непреложного вывода он, конечно, додумался; времени было — хоть отбавляй. Пока ждали полицию и прочих компетентных товарищей, пока криминалисты осматривали дачу и участок, а следователь писала протокол, пока разбирались с одеждой и обувью (то, что было надето на них, опер вежливо, но твёрдо попросил сдать криминалистам), пока допрашивали Таньку (Ася сказала, что ничего не помнит, и допрашивать её Федя, сославшись на свою профессию и медицинскую этику, не позволил), Ян успел отойти от шока и сложить… даже не два и два, а один и один.

Посторонние на участок забраться не могли: Айша наверняка подняла бы лай вроде того, каким встретила следственно-оперативную группу. С той минуты, как Лулу, живая и невредимая, на глазах у пятерых свидетелей удалилась на свою половину дома, и до того момента, когда Айша подняла тревогу, Ян, Лёвка и Федя всё время были друг у друга на виду. С веранды отлучались только девчонки. Татьяна и Ася. Вывод напрашивается сам собой, только вот Ян не в силах его принять. Даже мысленно.

— Так которая из двух, как по-вашему? — безжалостно подтолкнула его рыжая ведьма.

Ян опустил глаза, пробормотал:

— По-моему, это бред…

Прямодушная отважная Танька. Ася — женственная и нежная, как цветок. В обеих он был когда-то тайно влюблён. В двенадцать лет — в Таньку, в пятнадцать — в Асю. И (Ян готов спорить) не он один. И Алик, и Федя, и Лёвка точно так же выпендривались, гоношились, чуть не ходили колесом, когда предмет его старательно, но неумело скрываемого мальчишеского чувства оказывался в пределах видимости. Хорошо, что неписанный кодекс ватажного братства в их компании исключал всякие шуры-муры, иначе они бы передрались и рассорились.

Вообразить, что Танька встаёт у Лулу за спиной, зажимает ей рот, запрокидывает голову, рассекает горло, а потом идёт к друзьям, хохочет, изображает в лицах сеанс гадания, невозможно. И совсем уж немыслимо представить себе орудующую мясницким ножом субтильную Асю, прославившуюся на весь посёлок своим мягкосердечием и обмороками при виде крови. Нет никакого сомнения, что её последний обморок был настоящим, спортивного врача актёрскими трюками не проведёшь. И даже если поставить под вопрос Федину компетентность, разве сам Ян не видел Асино лицо, белизной не уступающее пластырю на ладошке? Такой убедительности ни один Станиславский не обучит.

— Вы же неглупый человек, господин Вежбицкий. И образование у вас естественнонаучное. В мистику и чудеса верить не должны бы, — принялась увещевать рыжая. — Мы, разумеется, проведём следственный эксперимент, выясним, как среагирует запертая в гараже собака на попытку постороннего проникнуть в дом с противоположной стороны участка. Но вы сами понимаете: вероятность того, что убил кто-то пришлый, ничтожна.

Она ещё продолжала говорить — про собаку, про следы, про то, что убийца должен был подгадать момент, когда жертва останется одна, про то, что Лулу, увидев в дверях нежданного гостя, встала бы, во всяком случае, не осталась бы сидеть, когда он зашёл ей за спину… Но Ян не слышал. Его утащило в транс.

Вот они вносят Асю в комнату и укладывают на оттоманку. Её рука свешивается, неудобно опираясь на узкий бортик. Ян осторожно берёт тонкое запястье, приподнимает руку, сгибает и пристраивает за головой лежащей без чувств девушки. Открытая ладонь, пересечённая полосой пластыря, оказывается в нескольких сантиметрах от лица — белого, как пластырь. Но прямоугольник, который Ян пару часов назад видел на этой ладошке, был каким угодно, только не белым. Заляпанным, буровато-сероватым, с тёмной каймой — какая белизна, если хозяйка всё утро провозилась на кухне: мыла, чистила, резала, раскладывала, убирала?

Нет ничего удивительного в том, что Ася сменила пластырь. Вопрос только, когда она это сделала? После того, как кто-то — Лёвка, кажется, — привлёк к этой непрезентабельной заплатке общее внимание, и до того, как настал Асин черёд идти к «гадалке», с веранды именинница не отлучалась. Нет, отлучалась, когда поднялся собачий переполох: освобождала застрявшего кобеля, возвращала его хозяйке, водворяла наказанную Айшу в гараж. Но в дом не заходила. А вернувшись на веранду, забралась в кресло у стены, в дальнем торце стола, и объявила, что оттуда не вылезет. Хватит, набегалась. Если кому-то что-то понадобится, пускай сам себя обслуживает, а у неё вообще-то день рождения.

Больше она из-за стола не вставала. Бумагу с ножницами и карандаши для игры принесла Лулу, за новой бутылкой вина послали Яна, хлеба в плетёнку подрезала Танька… Ася же вылезла из своего кресла только тогда, когда пришло её время идти к Лулу. И направилась сразу к дверям веранды. Спустилась по ступенькам и скрылась за углом по дорожке, огибающей дом и ведущей к входной двери на половине Лулу. И это означает… Что?..

— Так который из двух возможных вариантов вас больше устраивает, Ян Мирославович? Или, скажем так: меньше не устраивает?

…И это означает, что возможен ещё один вариант. Третий. [1] Для тех, кто не в теме: эта чёрточка — брошенный читателю вызов. Сигнал, предлагающий прервать чтение и построить свою версию прежде, чем автор сообщит ответ. Все необходимые для этого данные читателю уже предоставлены.