Варвара Клюева - Чёрный ангел [СИ]

Шатаясь от слабости и головокружения, он наконец поймал машину, водитель которой оглядел потенциального пассажира с сомнением, однако согласился отвезти беднягу по нужному адресу. Правда, запросил сто долларов и потребовал плату вперед. Дома Питер позвонил Александру и попросил найти частного врача. К счастью, рана оказалась неопасной.

— Повезло вам, голубчик, — говорил врач, накладывая швы. — Ранка поверхностная, кожа рассечена, но и только. А что крови много, так на голове любая царапина обильно кровоточит. Полежите денька два-три, и будете как новенький.

Еще не вполне оправившись от пережитого ужаса, Питер подцепил грипп. Напуганный знакомством с местной медициной, он решил лечиться самостоятельно аспирином и липовым чаем. Поскольку жил он один и близких друзей не завел, ему, невзирая на высокую температуру, приходилось самому ходить за продуктами и лекарствами. Эти походы, естественно, не способствовали выздоровлению. Температура со временем сползла до тридцати семи с половиной градусов по Цельсию, и застыла, зато появился нехороший, царапающий грудную клетку кашель. Видя, что самочувствие не улучшается, Питер смирился с необходимостью проконсультироваться у специалиста. Он позвонил пользовавшему его доктору, и тот порекомендовал ему коллегу-терапевта. Терапевт осведомился, выходит ли Питер из дома, и пригласил его к себе на прием:

— В поликлинике мы вам сразу и анализы сделаем, и снимочки. Обследуем по высшему разряду.

Тот день не задался с самого утра. Выйдя во двор, Питер обнаружил, что у его «Тойоты» проколото заднее колесо. Сил ставить запаску не было, и он решил добираться до поликлиники на метро. Когда он, совершенно измученный, доплелся до места, то нарвался на милицейское оцепление. Из здания поликлиники торопливо выходили люди. Судя по обрывкам разговоров, причиной суматохи был анонимный звонок. Звонивший сообщил, что в здании заложена бомба.

Питер смутно помнил, как поплелся обратно к метро, как по дороге понял, что не дойдет и завернул в какой-то кинотеатр. Просидев в забытьи весь сеанс, он купил билет на второй, который тоже благополучно проспал. Потом долго сидел в кафе, откуда его изгнала злобная официантка, недовольная клиентом, заказавшим за целый час только два стакана сока. Потом он пытался поймать машину, но, видимо, неудачно, потому что следующая сцена, запечатлевшаяся в его памяти, явно происходила в вагоне метро: он стоит, повиснув на поручне, перед женщиной, читающей книгу. Женщина поднимает глаза и, поколебавшись, встает.

— Садитесь, пожалуйста.

Питер падает на освободившееся место и выключается.

Так судьба свела его с Ирен.

Впервые за много-много лет Питеру снилась мама. Она касалась его лба прохладными губами, поддерживая прохладной ладонью затылок, поила его каким-то душистым питьем, заботливо подтыкала одеяло. Питер хотел попросить, чтобы она с ним поговорила, но мама отступила в темноту. Откуда-то издалека послышалось неразборчивое бормотание, и вскоре другие руки — сухие, шершавые — начали бесцеремонно ворочать, мять Питера, выстукивать морзянку на его спине, тыкать в ребра холодным металлическим кружком.

Провал. Снова голоса. Прикосновение к телу мягкой влажной ткани. Укол в ягодицу. Быстро надвигающаяся темнота, совсем нестрашная, напротив, теплая, ласковая, убаюкивающая. Потом темнота потихоньку рассеивается, и он снова ощущает мамино присутствие.

Питер открыл глаза. Женщина, склонившаяся над ним, ничем не напоминала маму. Разве что цветом глаз — насыщенным темным цветом кофейной карамельки.

— Кто вы?

Женщина выпрямилась и засмеялась.

— Серьезный вопрос. Кто мы? Зачем явились в этот мир?.. — продекламировала она с выражением — Вы в этом смысле? Меня зовут Ирина. Для друзей — Ирен. А если хотите узнать что-то еще, сформулируйте вопрос поточнее.

— Я тебя нашел, — уверенно сказал Питер и тут же погрузился в глубокий спокойный сон.

Его мать звали Айрин.

Позже, когда Ирен рассказала, как он к ней попал, Питер поразился хитроумному узору, вытканному судьбой. Грузовик, кошмар чистилища, именуемого больницей, свирепый вирус, разгулявшийся в организме, необходимость вылазок в магазины невзирая на высокую температуру, осложнение болезни, проколотая шина, бомба, заложенная или не заложенная в здание поликлиники, — все, что он принимал за козни злого рока, обернулось путеводной нитью, ведущей к Ирен.

— Сначала я ужасно на тебя разозлилась, — рассказывала она. — В кои-то веки удалось занять сидячее место, и тут какой-то пьяный мужик чуть ли не падает мне на колени. Но когда я увидела твое лицо, сообразила, что пьянство тут ни при чем. Когда мы доехали до моей остановки, я уже была уверена, что ты без сознания. Представила, как тебя брезгливо трясут на конечной, а потом, махнув рукой, бросают в вагоне, и ты катаешься туда-сюда, пока какой-нибудь сердобольный милиционер не поволочет тебя в вытрезвитель… В общем, пропустила я свою остановку. На конечной мне помогли дотащить тебя до скамьи, и я уже собиралась бежать за врачом, когда ты вдруг открыл глаза и, как мне показалось, пришел в себя. Я объяснила, что ты болен, сейчас придет врач, и тебя, возможно, отвезут в больницу. При слове «больница» на твоем лице отразился такой ужас, что у меня просто не хватило духу вызвать «неотложку». Я решила позвонить твоим родственникам, с тем чтобы они приехали и забрали тебя домой, но ты сказал, что живешь один, ни родственников, ни друзей у тебя нет. Оставался единственный выход — отвезти тебя к себе. Ох, как мне досталось от Лиски и Ольги Никитичны! Лиска — моя подруга, а Ольга Никитична — старая знакомая, она была нашим участковым терапевтом, но сейчас уже на пенсии. Я сама ее позвала, попросила тебя осмотреть. Она приехала, простукала тебя, а сама все бурчала себе под нос: «Совсем спятила, девка! Притащила в дом неведомо кого. А если он маньяк? А если заразит какой-нибудь гадостью?» Я говорю: «Вы же врач, Ольга Никитична, вот и скажите мне, может он меня заразить?» А она мне: «Я тебе не КВД, сифилис и лепру не диагностирую. Пневмония у твоего бомжа, причем запущенная. Надо антибиотики колоть, витамины. Короче, вызывай „скорую“, сама не справишься». А я вспомнила твой затравленный взгляд, когда заговорила о больнице, и пожалела тебя. Справлюсь, говорю. Я уколы давно научилась делать, еще когда мама болела…

Питер рассказал ей свою историю сразу, как только очнулся после целительного сна. Рассказал полностью, без купюр, не прибегая к легенде, которую придумали для него друзья в далеком Лос-Анджелесе. Он был уверен, что если Ирен согласится стать его женой, то не ради денег, не ради положения в обществе. Через неделю Питер сделал ей предложение и убедился в своей правоте. Ирен ему отказала.