Антон Леонтьев - Алхимия иллюзий

Значит, Саша все запомнил и приобрел это украшение — для нее.

— Спасибо, милый! — улыбнулась Вика, поцеловала мужа и позволила ему надеть кольцо себе на палец.

Сидело идеально.

Потом последовал еще один раунд утренних эротических ласк, после чего Саша, поцеловав ее, отправился в душ. Вика осталась лежать в кровати, рассматривая подарок супруга.

Но в голову лезли совершенно иные мысли. Совершенно иные.

Она ведь вначале живо интересовалась судьбой Титова, опасаясь, как бы… Как бы его не выпустили или он не сбежал из психушки и не возник в Москве, где она сначала училась в университете, а потом стала жить и работать в престижном рекламном агентстве.

Первое время она шарахалась от каждого силуэта в темноте или света фар неожиданно возникшего из тьмы автомобиля.

Потому что не сомневалась, что это Титов на фургоне своего ментора Роберта Ивановича прикатил к ней в гости.

Чтобы убить.

И только в течение последующих лет, уже обзаведясь опытом и, что немаловажно, деньгами, Вика обратилась к помощи профессионалов. Сначала к частным детективам, которые быстро проинформировали ее о том, что Виктор Титов по-прежнему находится в закрытом отделении психиатрической клиники, сначала Дубков, а потом какого-то столичного института с отделением для особо опасных психов.

А потом и к психотерапевтам, которых в течение этих лет Вика сменила несколько, чтобы избавиться…

Избавиться от своих воспоминаний. И от своего личного демона, который сидел где-то там, внутри, и все это время грыз ее.

Демона по имени Виктор Титов.

Она знала, что должна не забыть, а суметь совладать с прошлым. Принять его. Суметь с ним жить. Однако не могла этого, просто не могла…

Дверь спальни распахнулась, и в комнату влетел Павлик — ее пятилетний сын, их с Сашей единственный и обожаемый ребенок.

— Мама, мамочка! — завопил Павлик, бросаясь на постель. — С днем рождения тебя, мамочка!

И, целуя в нос Вику, гордо встал на скомканном одеяле и продекламировал:

— Расти большой, не будь лапшой! Мамочка, какая ты у меня хорошая!

Вика же, чувствуя, что к горлу подкатывает комок слез, таращилась на скомканное одеяло. Снова это была деталь из прошлого — скомканное, правда, тогда окровавленное одеяло, которым было прикрыто тело ее отца, убитого Титовым, — отца, который мог бы стать великолепным дедом для Павлика, в честь него и названного.

Как, впрочем, и мама стала бы для Павлика любящей заботливой бабушкой. А так у ребенка имелись только дед и бабка со стороны ее мужа Саши — отличные, хорошие, добрые люди.

Но не ее родители. Потому что ее родители были мертвы уже больше двенадцати лет.

Усилием воли заставив себя слушать то, о чем, скача по кровати, по скомканному одеялу , радостно вещал Павлик, Вика все думала о Титове.

Когда же это прекратится?

— Так, дорогой отпрыск, живо умываться! — заявил, выходя из ванной и вытирая волосы полотенцем, Саша. — И оставь маму в покое, у нее ведь сегодня день рождения!

— А почему? — засмеялся, бросаясь к отцу, Павлик. — В покое — это когда у тебя не день рождение. А в день рождение надо веселиться и прыгать на кровати!

— День рождения, золотце! — Вика слабо улыбнулась. Да, ребенок был, конечно же, прав. Он не виноват, что у его матери большие психологические проблемы.

Даже двенадцать лет спустя, после всего пережитого ужаса, отчасти — если приплюсовать кошмарные события до июньского вечера, когда был задержан Титов, — уже тринадцать.

Тринадцать… Чертова дюжина.

И посвящать Павлика — ни в будущем, ни тем более сейчас — в свое прошлое она не намеревалась. Впрочем, не столько в прошлое, сколько в настояще. И неужели в будущее тоже?

Наблюдая за тем, как Саша, человек, которого она любила так же сильно, как когда-то любила Игоря ( нет, нет, нет… Их нельзя сравнивать! ), подкидывая сына к потолку, дурачится с ним, Вика поняла: она должна окончательно оставить прошлое в прошлом.

Только вот что делать, если прошлое против ее воли, как склизкий гад, вползает в настоящее?

— Умываться и чистить зубы! — распевал Павлик, которого Саша, подхватив на руки, понес из спальни в коридор. — Мамочка, а у меня для тебя подарочек имеется.

Вика улыбнулась и услышала голос мужа:

— Павел Александрович, конечно же, ты вручишь маме подарок, но за завтраком. А сейчас умываться и чистить зубы!

— А мамочка тоже будет умываться и чистить зубы? — донеслось до Вики, и она, понимая, что сын прав, решительным жестом откинула одеяло.

Скомканное окровавленное одеяло…

На мгновение, таращась на него, Вика в самом деле поверила, что на одеяле проступили пятна крови. И что из-под его складок выглядывает человеческая рука с пистолетом.

Рука ее мертвого отца.

Усилием воли Вика вернулась в реальность. Наверное, все же следует прибегнуть к тем сильным нейролептикам, о которых вел речь ее последний лечащий врач. Но в этом-то и дело: она не хотела прибегать к таблеткам, к тому же столь убойным.

Кажется, даже насмерть убойным.

Потому что, выходит, она… Она, как и Титов, по прихоти которого она вынуждена страдать и постоянно думать о прошлом, шизоид?

Зайдя в душевую кабинку, Вика включила горячую воду и, подставив свое тело под упругие струи, заметила, что так и не сняла кольцо с изумрудом, подарок мужа на свой день рождения.

Последний с двойкой в начале — да, в сентябре следующего года ей исполнится уже тридцать.

Вика сняла кольцо, открыла дверцу кабинки, чтобы положить украшение на полочку, — и вдруг, случайно взглянув в уже покрытое легким налетом пара зеркало, заметила отражение спальни сквозь приоткрытую дверь и поняла, что там, в комнате, кто-то находится.

Нет, не кто-то, а Виктор Титов. Стоит возле кровати и протягивает руку к скомканному одеялу.

Окровавленному скомканному одеялу.

Распахнув дверь и не выключая воду, Вика, полностью обнаженная, ринулась из ванной в спальню.

Чтобы убедиться, что там, конечно же, никого нет. Она даже присела около кровати, желая убедиться, что…

Что на одеяле нет пятен крови.

Чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы, Вика вернулась в ванную и, с силой закрыв дверь в спальню, снова встала под душ.

Вот ведь идиотка!

Хотя не идиотка, а псих. Конечно, не такой буйный и опасный, каковым был Титов или его ментор, покойный Роберт Иванович (его тела так и не нашли, по всей видимости, Титов похоронил своего учителя в одном только ему известном месте), конечно же, не такой буйный и не такой опасный, однако все же псих.

И, что ужаснее всего, сделал ее психом именно Витюша…