Ирина Градова - Не делай добра

— То есть мы не знаем, где находился подозреваемый, когда погибла его бывшая девушка? — подытожила Алла. — Значит, у него была возможность убить Четыркину, а вот был ли мотив?

— Был, — закивал Дамир. — Я поговорил с соседями Яны и нашел старушку, которая близко с ней общалась. Она рассказала, что Касатонов частенько побивал погибшую, пока она не дала ему от ворот поворот. Даже о беременности ему не рассказала… Я вот что подумал, Алла Гурьевна: а вдруг дите не от него?

— Точно — не от него, — задумчиво кивнула Алла.

— Как это?

— Пришел анализ плода. Помните, я говорила, что заказывала? ДНК не совпадает. У остальных жертв — тоже, так что если Касатонов и убийца, то, скорее всего, только своей бывшей сожительницы, он не имеет отношения к другим погибшим. Однако после вашего сообщения у нас есть основания подержать его у нас подольше.

— Кто его адвокат?

— Общественный защитник, он не станет ломать хребет, добиваясь освобождения под залог. Он избивал сожительницу — за это и посидит!

— Получается, мы так и не выяснили, кто папаша ее ребенка? — спросил Белкин.

— Погоди, я не закончил, — сказал Дамир. — Старушка-соседка предложила мне поболтать со сменщицей Четыркиной, Розой Поляковой, с которой они вместе работали в магазине. Эта самая Роза говорит, что Яна долгое время ходила как в воду опущенная, опасаясь очередного налета Касатонова. Потом в одночасье все изменилось: Четыркина воспрянула духом, стала глядеть веселей, щебетать что-то о новой жизни. Похоже, Роза была единственным человеком, которому Яна рассказала, что сняла квартиру в Питере и что намерена продать родительский дом и переехать в город окончательно.

— А Роза не поинтересовалась, с чего такие перемены? — задал вопрос Шеин.

— А как же, поинтересовалась. Только Четыркина закатила глазки и напустила на себя таинственности — что, как утверждает ее товарка, ей было не свойственно.

— И снова мы приходим к загадочному любовнику, которого никто не видел! — хлопнула ладонью по столу Алла. Звук получился таким громким, что опера почти одновременно встрепенулись и устремили на следователя встревоженные взгляды.

— Но так ведь не бывает! — продолжала Алла, понизив голос и на всякий случай убирая руку со столешницы. — Кто-нибудь обязательно должен был видеть этого человека с Четыркиной, не привидение же он, которое появляется в полночь и растворяется в воздухе с первыми лучами солнца! Надо еще раз пробежаться по соседям Яны в Питере и повторно их опросить — вполне вероятно, мы кого-то пропустили или кто-то в прошлый раз не поделился информацией, исходя из собственных соображений о том, что важно, а что нет… Есть, правда, еще одна возможность — наш агент в приюте «Дочки-матери».

— Катерина сообщила что-нибудь интересное? — спросил Антон.

— По нашему делу — нет. Но ей повезло: ее поселили в одной комнате с девушкой, которая, по описанию доктора Князева, сунула ему в карман записку. Раньше времени раскрываться ей нельзя, поэтому Кате приходится действовать осторожно и без спешки. Однако новости тревожные.

— Почему? — нахмурился Шеин. Катя Хоркина являлась его протеже, и ему меньше всего хотелось, чтобы с девушкой что-нибудь случилось.

— У нее отобрали телефон и паспорт — тот, который ей выдали в оперативных целях. Сказали, что это нужно для какой-то там отчетности. Хорошо, что у Катерины есть второй сотовый, который она спрятала в вещах и что вы, Антон, догадались создать для нее фальшивую интернет-страничку в социальной сети: по всему выходит, ее проверяли!

— Ого, а они нехило работают! — присвистнул Дамир. — Прям шпионская сеть какая-то!

— То-то и оно, — кивнула Алла. — Что-то с этим приютом нечисто, будем работать.

— Мартышкин труд! — поморщился Белкин. — Ни одна из четырех оставшихся жертв не связана с приютом!

— Пока все выглядит так, — согласилась Алла. — Сейчас для Катерины главное — пообщаться с девушками в «Дочках-матерях» и выяснить, не делилась ли Яна с кем-то из них планами на жизнь и не сообщала ли имя человека, с которым связывала положительные перемены в своей судьбе. А пока что мы выявили лишь одну связь между двумя жертвами, Арутюнян и Дробыш, и связь эта — некая колдунья по имени Джамалия. Антон, получилось ли у вас что-нибудь узнать об этой странной личности?

— Личность действительно странная, Алла Гурьевна, — хмыкнул Шеин. — Когда я начал про нее узнавать, понял, что уже слышал это имя. В девяностые годы Джамалия часто мелькала по телику, у нее даже своя передачка была, «Знаки судьбы». Причем шла она по одному из основных каналов. Продолжалось это несколько лет, и гостями Джамалии были не только экзальтированные артисты и певцы, но и известные политики. Сейчас, полагаю, они предпочли бы об этом забыть!

— Антон, вы лучше факты излагайте — отложим оценки и на потом.

— А факты таковы, Алла Гурьевна. Никто толком не знает, откуда выползла эта Джамалия — она просто появилась в одночасье. Легенда ее окутана тайной. Она позиционировала себя монгольской принцессой, родословная которой восходит чуть ли не к самому Чингисхану!

— Интересно, почему все так любят рассказывать о своем высоком происхождении? — фыркнул Белкин. — Кого из знаменитостей ни спроси, так все князья-графья! Такое впечатление, что аристократов в России было больше, чем крепостных крестьян. Вот и эта Джамалия ни много ни мало потомок хана, а не, скажем, козопаса, да?

— Таково свойство человеческой натуры, Шурик! — рассмеялся Дамир. — Некоторые основатели сект вон вообще представляются новыми богами, и у них полно последователей. Чем страшнее ложь, тем легче в нее верится!

— Во время своей передачи, — добавил Антон, — Джамалия восседала в антикварном кресле, мало чем отличающемся от трона, в тяжеленной шапке-короне, расшитой, как она утверждала, драгоценными камнями. Джамалия говорила, что корона передается в ее семье из поколения в поколение. О ее детстве и юности, как я уже говорил, ничего не известно.

— Как странно, — пробормотала Алла. — Неужели за столько лет никто из журналистов не попытался хоть что-то раскопать?

— Пытались, но безуспешно — Джамалия скрывала свое происхождение, говоря лишь то, что ей выгодно. Ее прошлое покрыто мраком, зато многое известно о настоящем. Говоря о настоящем, я имею в виду ее бывших мужей и покойного сына.

— Как — покойного?

— Сына Джамалии звали Даши, и скончался он от воспаления легких.

— Надо же, в наше-то время! Сколько ему было?

— Двадцать восемь или двадцать девять.

— Я думал, от воспаления легких умирают только старики и дети, да и то лишь потому, что вовремя не получают медицинской помощи! — заметил Белкин. — Но чтобы взрослый мужчина…