Татьяна Ермакова - Время любить

От первой чашки кофе ее немного замутило, но вторая сделала свое дело. В горле уже не было так сухо, во рту чувствовался приятный привкус благородного напитка, мозги практически очистились от похмельной пелены.

— И что мне теперь делать? — поинтересовалась Маргарита неизвестно у кого.

Неизвестно кто, конечно, не ответил.

«Сейчас он проснется — и что? Надо же с ним будет разговаривать. Надо будет как-то сказать, что я ничего такого не хотела и что все вышло случайно и больше никогда не повторится… А может быть, он, как и я, ничего не помнит? И что ж я тогда стану ему говорить? Не помнит, и хорошо, и просто замечательно… А вдруг помнит?..»

Решение, пришедшее в ее голову, показалось Маргарите самым разумным. Она написала записку, что, мол, торопится к родителям на дачу, и, тихонько прикрыв входную дверь, вышла из дома.

— Мама приехала! — заорал Тимофей на весь участок.

— Ну, я же обещала, что на выходные приеду, — погладила сына по голове Маргарита.

— Мы тебя еще вчера ждали, — сказал отец, целуя ее в щеку. — У-у-у, все понятно. Что отмечали?

— Да так… — не стала распространяться Маргарита.

— Есть хорошее отечественное лекарство, — ухмыльнулся отец, доставая из холодильника бутылку пива.

— Ой, нет, — мучительно сглотнула Маргарита.

— Ритуль, я столько лет именно так здоровье поправляю и могу говорить, как бо-ольшой специалист. От похмелья лучше средства нет. Сначала противно, но потом…

— Ладно, — тяжело вздохнула Маргарита, — поверим твоему опыту.

Прохладное пиво пошло просто замечательно, сначала охладив пищевод, а потом разлившись теплом по желудку.

Посидев несколько минут с закрытыми глазами, Маргарита признала полную правоту отца.

— Пиво, с утра! — ужаснулась Алевтина Дмитриевна, входя в кухню со стороны веранды.

— Мать, не вредничай, — отмахнулся Борис Игнатьевич. — Всего по стакану, за встречу.

— Можно подумать, вы год не виделись, — неодобрительно покачала головой Алевтина Дмитриевна. — Я пошла морковку прореживать.

— Угу, — кивнула Маргарита. — Сейчас переоденусь и тебе помогу.

— Ну все, я поехал, — доложился Тимка, заглядывая на кухню.

— На дороге осторожно, — в один голос предупредили мать и дед.

Маргарита встала, чтобы идти переодеваться, но отец ее задержал.

— Так по какому поводу ты такая… Друзей-подруг у тебя здесь вроде не осталось, на работе отмечать совершенно нечего, разве что поминки. Неужели в одиночку…

— Чего нет, того нет, — ухмыльнулась Маргарита. — Поминки когда будут, мы не знаем, милиция тело пока не отдает. И не в одиночку… а в весьма достойной компании.

Секретов от отца у Маргариты почти не было, поэтому она рассказала о событиях вчерашнего дня без утайки.

— Получается, что эта ваша Валерия рыдала не столько по покойному любовнику, сколько по своей загубленной жизни, — задумчиво сказал Борис Игнатьевич, выслушав дочь.

Маргарита некоторое время молчала, а потом призналась:

— Знаешь, папа, а я в таком разрезе ситуацию не рассматривала.

— Да, когда ж тебе было? — успокаивающе сказал отец. — То вынимала эту сумасшедшую из петли, то анализы вместе с ней делала, то напивалась вдрабадан.

— Но ты знаешь, по-моему, это только половина правды, — задумчиво протянула Маргарита. — Мне кажется, она его все-таки любила, и горе ее вполне искреннее.

— Только непонятно, почему она столько ждала и не делала анализ, — возразил Борис Игнатьевич. — Для здравомыслящего человека это нонсенс. А главный бухгалтер просто не может быть не здравомыслящим человеком. Чтобы свести все дебеты с кредитами, нужно обладать математическим складом ума, и это как минимум.

— А как максимум?

— Быть ходячим калькулятором, — фыркнул отец. — Просчитывать все, от суммы, потраченной на покупки, до приобретения в кредит «роллс-ройса».

— Очень смешно, — покачала головой Маргарита. — Откуда у нее деньги на этот самый «роллс-ройс»? К тому же вряд ли на такие машины дают кредиты. Полагаю, люди, которые могут себе его позволить, могут себе позволить и выложить всю сумму сразу.

— Уговорила, — не стал спорить Борис Игнатьевич. — Но все равно, ее поведение не укладывается в общепринятые рамки.

— Может быть, дело в том, что она женщина. Тем более, влюбленная женщина…

Однако закончить этот интересный разговор им не позволили. С улицы раздался навязчивый, протяжный гудок автомобиля.

— Кого это еще нелегкая принесла? — Борис Игнатьевич выглянул в окошко.

— Не знаю, — отозвалась Маргарита и поймала себя на мысли, что ей бы хотелось, чтобы приехал… Ой, нет, не надо. Ей нужно подумать, прийти в себя. Стоит морально подготовиться…

— Машина незнакомая, — проговорил отец, выходя из дома. — Рита, это к тебе!

— Доброе утро, Борис Игнатьевич. Доброе утро, Рита, — поздоровался Александр Андреевич Сироштан.

Маргарита облегченно кивнула.

— Папа, ты помнишь Сашу Сироштана?

— Фамилия знакомая, — нахмурился Борис Игнатьевич.

— Маришка лет пятнадцать назад за него замуж собиралась, — объяснила Маргарита.

— А-а-а, — протянул отец и пожал руку незваному гостю. — Какими судьбами к нам?

— К сожалению, по работе, — развел руками Сироштан.

— Саша расследует смерть Полянского. Проходи, Саша, чай пить будешь?

— Ну, не буду вам мешать, — сказал Борис Игнатьевич и ушел в сад.

— Так чай будешь? Или соорудить яишенку?

— Чай — это замечательно, а яичница еще лучше, — улыбнулся Сироштан.

Пока Маргарита готовила, господин следователь болтал о хорошей погоде, о прекрасном виде из окна, о перспективах сбора грибов в здешних местах. Все это было так натянуто и принужденно, что Маргарита не выдержала:

— Хватит, Саша. Что-то я сильно сомневаюсь, что в субботу утром ты приехал ко мне в деревню только для того, чтобы поговорить о природе и погоде. Что тебе нужно?

— Расскажи мне, пожалуйста, о своих коллегах, — с готовностью откликнулся Сироштан.

— Я, конечно, расскажу, но ты же сам с ними беседовал. Зачем тебе мое мнение? Тем более что много сказать я не смогу, потому что почти не знаю этих людей.

— Рита, мне нужно, — твердо сказал Александр Андреевич.

— Хорошо, — согласилась Маргарита. — Но я тебе предлагаю сделку. Я тебе расскажу все, что знаю, а ты расскажешь мне… хотя бы что-то.

— Тебе-то зачем? — настала очередь удивляться Сироштану. — Женское любопытство?

— Во-первых, — назидательно начала Маргарита, — любопытство в принципе не может быть женским или мужским. Оно или есть, или его нету. А во-вторых… «Если, правда, оно, ну хотя бы на треть…»

— «Остается одно, только лечь умереть»?

— Нет, не умереть. Это ты хватил. Но и каждый день общаться с убийцей тоже как-то не хочется. Страшно потому что. А вдруг я по незнанию отдавлю ему любимую мозоль, фигурально выражаясь. У меня сын, которого не стоит оставлять сиротой.