Жюльетта Бенцони - Время любить

Туман с каждым мгновением становился все гуще. Его длинные серые полотнища вились вокруг изнуренной толпы паломников, словно влажное погребальное покрывало… Сколько уже времени они брели по этим безлюдным унылым пространствам, пересеченным рытвинами и болотами со спящей сине-зеленой водой? Долгие часы! Бесконечно! Между тем не видно было никакого убежища, где усталые люди могли отдохнуть. Поднялся ветер, завыл, набросился со всех сторон, разрывая туман. Но тот опять быстро сгущался, поглощая гул голосов и шарканье ног.

Катрин шла среди других. Она согнула спину и, опустив голову в большой шляпе, изо всех сил старалась удержать полы накидки, которую рвал вихрь. Она тяжело опиралась на посох, помогавший крепче держаться на ногах. За пять дней, пройденных из Ле Пюи, она поняла, какую бесценную помощь оказывает вот такая длинная палка, когда на путника начинает давить усталость. Частенько в пути ей приходилось поддерживать свою спутницу Жилетту де Вошель. Она с ней познакомилась во время пасхальной службы. Это была вдова лет сорока, из хорошей семьи, прекрасно воспитанная, с. трагическим лицом. Она была нежной, меланхоличной и глубоко набожной женщиной. Увидев, с каким трудом Жиллета шла по дороге, часто заходясь в мучительном кашле и едва переводя дыхание на этой горной высоте, Катрин не удержалась и предложила ей свою помощь. Сначала Жилетта отказалась.

— Вам будет трудно со мной, сестра моя! У вас и своих трудностей хватает.

Так оно и было. Усталость давила на плечи, ноги были стерты туфлями из грубой кожи. Но Катрин чувствовала, что ее спутнице еще хуже, надо оказать помощь ей. И мило ей улыбнулась:

— Со мной все в порядке! А вдвоем мы будем поддерживать друг друга!

Так, опираясь одна на другую, они пошли по ухабистой дороге, которая становилась все ужаснее. В первые рассветные часы они вышли из мальбузонских сараев с намерением добраться до Насбинальского монастыря, который находился всего в двух лье дальше, но туман быстро сгустился, и вскоре они убедились, что сбились с пути. Вдоль тропы не было видно никаких сложенных пирамидами камней… Тогда предводитель собрал их вокруг себя.

— Нам нужно идти по этой тропе, куда бы она нас не завела, — сказал он. — Сойти с нее — значит подвергнуться риску кружить в тумане. Тропинка нас все-таки куда-то выведет, положимся на милость Божию!..

Ему ответил одобрительный шепот. Слова предводителя стали переводить для швейцарцев и немцев, которые шли сзади. Никто не высказал другого мнения, настолько было велико влияние этого пастыря на разношерстное людское стадо. Пастырю было примерно сорок пять лет, и, по правде говоря, Катрин не очень-то много знала о нем. Она слышала, что его звали Жербер Боа, что он был одним из самых богатых горожан Клермона, но сейчас в это трудно было поверить. Высокий и худощавый, он выглядел аскетом. Обычно выражение его серых глаз было суровое и властное, но время от времени Катрин видела, как в них пробегало что-то очень похожее на страх. Тон его всегда оставался ледяным. У Катрин было ощущение, что он ненавидел женскую половину человечества. Его манера обращения с ней оставалась холодной, едва-едва обходительной, тогда как в отношении других паломников, он проявлял больше сердечности. Когда приходил час молитвы, Катрин замечала, что душа у этого человека воспламенялась.

Жербер вел своих паломников по неизвестной дороге, и они шли, шли. В какой-то момент из тумана возник древний мост через поток. Они решили, что это Бог послал им ориентир.

— Это река Бос, а дорога ведет к Маркастелю. Нам нужно идти все время прямо. Не станем делать привал в Насбинйле, а пойдем сразу в богадельню в Обраке. Ну, смелее, в путь!

Слова обрадовали всех. Их предводитель знает, куда держать путь, он был в этих местах. Не зря ведь он сказал, что им будет гораздо лучше в богадельне, чем в Насбинале. Приют в пустынных местах — радость для путника! И они с песней пошли дальше. Но мало-помалу туман заволок окрестности, голоса глохли в этом сыром полумраке. Опять в душах зашевелился страх.

По трещине в земле они угадывали ловушку в торфянике, обходили рытвины и ухабы. Силы были на исходе. Всеми овладело тупое безразличие. Хотелось лечь на землю прямо здесь, в этой пустыне, под ледяным ветром, который нес с собой хлопья снега. В последние мартовские дни заморозки и снегопады не редкость в унылых пространствах вокруг Обрака. Несмотря ни на что — на гнуснейшую погоду, стертые ноги, усталость, мужество Катрин не ослабевало. Для того чтобы увидеть Арно, она готова была вынести в десять раз больше.

Внезапно Жилетта де Вощель споткнулась о камень и упала, увлекая за собой Катрин. В колонне паломников произошло некоторое смятение, и немедленно Жербер Боа оказался рядом с женщинами.

— Что происходит? Не могли повнимательнее смотреть под ноги?

Тон был сухой, вовсе лишенный участия. Катрин ответила также жестко. Порядком устав, она не была расположена выносить плохое настроение этого клермонца.

— Моя спутница в изнеможении! Да еще эта бесконечная дорога!.. Если можно ее назвать дорогой!.. К тому же туман…

Тонкий рот Жербера сложился в презрительную улыбку.

— А ведь пять дней всего прошло, как мы в дороге! Если эта женщина больна, ей нужно было оставаться дома! Паломничество — это не увеселительная прогулка! Бог хочет…

— Бог хочет, — сухо прервала его Катрин, — чтобы люди проявляли сострадание к другим и милосердие к их немощам. Хороша же заслуга пускаться в это покаянное путешествие здоровяку! Вместо упреков, мессир, лучше бы предложили помощь!

— Женщина, — ответил Жербер, — здесь никто не спрашивает вашего мнения. Мне довольно того, что я должен вести людей до святой могилы Апостола! Любой из наших спутников окажет вам помощь.

— Осмелюсь заметить, что я назвала вас мессиром. И у меня нет привычки откликаться на «женщину». У меня есть имя: я — Катрин де Монсальви!

— У вас, прежде всего, невообразимое высокомерие. Здесь есть только собравшиеся вместе грешники и грешницы, стремящиеся к раскаянию…

Презрительный и одновременно менторский тон клермонца довел до белого каления с трудом сдерживающую гнев Катрин.

— Вам ли говорить о высокомерии других, брат мой, — прервала она его, напирая на слово «брат». — Ведь вы знаете о предмете ваших наставлений в совершенстве… особенно если судить по вашему собственному горячему милосердию!

В серых глазах Жербера сверкнула злость. Его взгляд и взгляд Катрин скрестились, как две шпаги, но молодая женщина не опустила глаз. Она почувствовала дикарскую радость от ожесточенного раздражения этого человека. Он должен почувствовать раз и навсегда, что она никогда не станет танцевать под его дудку… Именно это и говорил твердый взгляд Катрин. И Жербер это понял. Бессознательным жестом он поднял руку с тяжелым посохом. Один из паломников живо встал между ними, схватил его за поднятую руку и заставил опустить ее.