Жюльетта Бенцони - Время любить

— Вот так, брат мой! Убавьте пыл! Не забывайте, что перед вами женщина, а не слуга. Ей — богу! Ну и крутые же в вашей дикой Оверни манеры! — произнес насмешливым тоном человек. — Не лучше ли вывести нас из этого тумана, он нас пробрал насквозь, до костей, чем воевать с дамами? Мне кажется, мы выбрали плохое место для разговора. Я помогу даме Катрин поддерживать нашу сестру до привала… если, однако, мы доберемся до него!

— В богадельне о ней позаботятся как надо, — пробормотал Жербер, вернувшись на свое место во главе колонны.

— Когда я увижу крыши, только тогда поверю в его богадельню! — заметил защитник Катрин, помогая ей поднять бедную Жилетту, у которой колени подгибались от усталости. — Эту женщину нужно нести, — закончил он, бросая вокруг себя взгляд, словно что-то ища.

Катрин улыбнулась ему с благодарностью. Она не видела его раньше и удивилась странному для паломника виду. Это был молодой человек, лицо которого совсем не соответствовало представлению о набожном паломнике. На этом чрезвычайно выразительном лице все было наперекосяк и чересчур: на толстые чувственные губы буквально ложился большой, длинный, горбатый нос; маленькие голубые глазки глубоко сидели под бесцветными бровями, подбородок был квадратный и волевой, лицо покрывали преждевременные морщины. Черты были грубыми, лицо подвижным, а живой взгляд свидетельствовал об уме, да и насмешливые складки у рта указывали на его непреодолимую склонность к иронии.

Видя, что Катрин молчаливо его изучает, он дружелюбно улыбнулся, при этом рот растянулся до ушей. Он снял большую паломническую шляпу с лихо заломленными полями и подмел ею пыль на дороге:

— Жосс Роллар, прекрасная дама, к вашим услугам! Я — парижанин, дворянин — любитель приключений. Отправился в Галисию испросить прощение моим грехам, а они многочисленны! Эй, там! Кто мне поможет нести эту женщину до приюта?

Среди ближних соседей таких не нашлось. Паломникам хватало своих собственных трудностей. Все устали, были разбиты, дрожали от холода на этом высоком плато, где дул резкий ветер. Ни у кого не оказалось мужества и сил нести лишний груз. Катрин подумала про себя, что у них вид напуганных овец, и с пренебрежением улыбнулась. Вот она, взаимопомощь, взаимная поддержка между паломниками! А Жербер Боа уже вел людей дальше. Тогда Жосс с размаху хлопнул по плечу ссутулившегося человека среднего роста.

— Давай, приятель! Помоги мне немного! Разве когда-нибудь бывало, чтобы святые люди, как вы, братья мои, так поступали?! А? Никто не хочет? А вы, приятель, мне не откажете.

Я вовсе вам не приятель! — пробурчал тот.

Без всякого энтузиазма он подошел с Жоссом к Катрин, которая пыталась поднять Жилетту. Жосс, взглянув на вытянутое лицо паломника, от души рассмеялся:

— Да уж ладно! Разве мы оба не парижане? Гордость — страшный грех, в особенности у паломника, брат мой! Мадам Катрин, представляю вам мессира Колена Дезепинетта, выдающегося юриста и человека больших знаний, которого я, к своему большому счастью, обнаружил здесь; Так возьмите, брат мой, эту госпожу с одной стороны, а я поддержу ее с другой. Неприлично, чтобы дама Катрин так надрывалась, когда мы здесь!

Сердитое лицо «выдающегося юриста» вызвало у Катрин внезапное желание рассмеяться, что на мгновение сняло усталость. Она бы поклялась, что он ругается. Весь его вид, выражение сердитого лица говорило: «Иди ты к дьяволу с твоим ядовитым языком!»

Но Колен тем не менее подал Жилетте руку, а Жосс поддержал ее с другой стороны. Так, опираясь на них, бедная женщина поплелась дальше. Катрин взяла ее палку и тощую котомку. Все двинулись в путь. Но этот эпизод развязал языки. Теперь паломники жаловались на долгий переход, окружавшую их темноту, предательские трещины. Они стали молить святого Иакова поддержать их.

— Молчите! — прозвучал где-то в тумане властный голос Жербера. — Или уж пойте!

— У вас мужества не хватает! — ответил кто-то. — Почему не признать, что мы заблудились?

— Мы вовсе не потеряли дорогу! — ответил вожак. — Богадельня теперь близко…

Катрин уже раскрыла было рот, чтобы тоже высказать сомнение, но, словно подтверждая правоту слов клермонца, сквозь туман пробился слабый и тонкий звук колокола. Боа с торжеством провозгласил:

— Вот и колокол, сзывающий путников! Мы на верном пути! Вперед!

Высоко подняв посох, словно знамя, он устремился в том направлении, откуда слышался звук. Измученные люди подались за ним.

— Будем надеяться, что у него есть чувство направления, — пробормотал Жосе. — Ничто так не обманчиво, как-туман!

Катрин не ответила. Ей было холодно, и она страшно устала. Но звук колокола становился все громче. Вскоре слабый желтый свет забрезжил в потемках. Жербер Боа радостно сообщил:

— Такой призывный огонь монахи зажигают на колокольне. Мы подходим…

Внезапно среди тумана Катрин с облегчением увидела скопище приземистых построек. Разрезая небо черными ребрами, перед ними встали огромная античная башня, массивная квадратная колокольня, на которой короной горел огонь, высокий неф, укрепленный мощными арками, — все они, казалось, пасли темное стадо больших зданий. Прикуп для путников, устроенный в складке широкого плато, имел вид прямо-таки крепости. Ожившие паломники принялись радостно кричать и даже перекричали звук колокола, удары которого властно падали им прямо на головы. Главные ворота, скрипя, открылись, выпустив трех монахов с факелами.

— Мы богомолы. Божьи люди! — крикнул Жербер сильным голосом. — Мы просим приюта!

— Входите, братья, приют открыт для вас! Внезапно пошел снег, укутывая белым покрывалом обширный глинобитный двор, где в ноздри путникам ударил сильный запах овчарни. Катрин устало прислонилась к стене. Ну, конечно, ее сейчас поселят в одной комнате со всеми… Но в этот вечер, не зная даже почему, ее донимало желание остаться хоть на какое — то время одной. Может быть, потому, что это путешествие сбивало ее с намеченного пути. Она чувствовала себя чужой среди этих людей, посторонней. Все они стремились к могиле Апостола, чтобы искупить свои грехи, что означало в какой-то мере гарантию райского убежища. Их гнал страх перед адом. А она? Конечно, она желала, чтобы Бог положил конец ее мукам, чтобы Бог вылечил любимого ею супруга, но более всего ей хотелось вернуть его, его любовь, его поцелуи, его жар, все, что олицетворял собою живой Арно. Это были не высокие духовные помыслы, ее снедала земная любовь, телесная, без которой она не могла жить.

— Мы разделимся, — произнес отрывисто Жербер. — Гостеприимные монахини позаботятся о женщинах. А мужчины пусть идут за мной!

Тут Катрин увидела, как из строения вышли четыре монахини в черных облачениях августинского ордена с белыми нагрудниками.