Эдуард Маципуло - Подземные дворцы Кощея [Повести]

— С тобой еще поговорим! На ячейке! О твоей несдержанности, о плохом поведении в быту. А сейчас занимайся своим делом. Чтоб хаза Миргафура была найдена в течение суток!

— Делаем все возможное, Таджи Садыкович. Найдем, я думаю… А насчет этого… попробую сам уладить.

— «Думаю», «попробую»! Ты не на базаре катык продаешь, ты в добровольческую милицию вступил, а по существу — в армию. Выражаться должен определенно и четко. По-военному!

— Слушаюсь, товарищ начальник! — и я попытался щелкнуть каблуками своих стоптанных сапог.

Товарищ Муминов прищурился.

— Издеваешься?

— Никак нет. Армейский язык знаем, как-никак служили…

— Кру-угом! Шагом марш! И пока задание не выполнишь, чтоб я тебя не видел!

Я собрал бойцов своего отряда в дальнем углу огромного милицейского двора, у конюшен. Мы расселись прямо на земле, усыпанной соломой, дневальный принес чайники и пиалушки…

В зарешеченном окне кутузки маячило большое лицо Коротышки. Он тоскливо смотрел на милицейских коней, которых конюхи скребли большими щетками. Ну а мы пили чай и говорили о хазе, где ее искать и как искать. Толковые были речи — ребята быстро набирались опыта, но мысли наши были вроде бы без стержня, или, как много позже говорили, без понятия о методах следственного дела.

— У тебя есть что сказать, Салим?

— Есть, начальник. Какую девушку обидели, разрази вас аллах. Были бы как Фархад и Ширин. Все бы завидовали. Уважали… — завел он свою песню.

— Я тебя спрашивал, как будешь искать хазу?

— Как скажете, так и буду, — поскучнел Салим.

Товарищи тоже начали рассуждать о сватовстве.

Они, конечно, были на моей стороне, тем не менее я прекратил эти посторонние разговоры. Только Кешка Софронов не сразу успокоился.

— Так разве это посторонний разговор? — удивленно возмутился он. — Если ползучая контра хочет влезть в родню к бойцу революции… Ладно, молчу, молчу. Про любовь и все такое будем, видно, толковать после всемирной победы пролетариата, не раньше.

— Правильно, Кеша, — сказал я с уважением к его классовой понятливости. — А теперь, что нам известно по данному распрекрасному делу? Первое: где-то есть настоящая хаза. Второе: хозяин хазы — Коротышка.

Все посмотрели в сторону Коротышки. Он просунул руку сквозь решетку и подманивал горлинку хлебными крошками. А та, свесив голову с крыши, поглядывала на него то одним глазом, то другим.

— Третье, — продолжал я терпеливо. — Коротышка сдался, притом убил двух сообщников.

— Темнит этот Коротышка, — сказал Кешка Софронов. — Вот и сдался. А что, неверно?

— Верно, Кеша. Товарищ Муминов тоже сказал: темнит, отводит нас от хазы. Похоже, с этой целью и сдался. И прикончил тех двоих, чтоб не проболтались. Такие, как он, верят только себе… А теперь вопрос: почему Коротышке приспичило темнить именно сейчас, в данный момент?

Товарищи молчали. Салим завороженно смотрел мне в рот. За его мясистым ухом уютно устроилась мятая папироса.

— Может, хотел выдать эту кибитку за хазу? — пробился неуверенный голос Кешки Софронова.

— Тогда он хотя бы разбросал по полу деньги и барахлишко, чтоб глаза нам ослепить, мозги запудрить, — ответил я. — Но в кибитке золотишком и не пахнет.

— А что? Все ясно. Сдался, отбухает срок и вернется в свою хазу. А кто-нибудь из верных уркаганов будет сторожить. Тот же Хасан — где он?

Я повел взглядом по внимательным лицам.

— А может, тут что и похитрей? Смотрите, что получается. Вот мы ищем хазу, какие-то следы находим, чуть было Хасана не поймали. И вдруг появился сам Коротышка. Появился так, будто сказал нам: «Вот он я, хватайте меня». Так вот что мне в голову стукнуло — Коротышка остановил наши поиски! Нарочно остановил. Ведь мы перестали искать в Чорбаге и всем скопом прибежали в махаллю Беш-таш. А если хаза была в Чорбаге? Если мы были на ее пороге?

— В Чорбаге? Быстрей! — всполошились ребята.

Да, именно в Чорбаге, на городской окраине, мы прекратили поиски. Мне хотелось бежать впереди всех к конюшне, но я неторопливо стряхнул с себя соломинки, расправил гимнастерку и лишь тогда сказал:

— Седлаем, товарищи!

А как же? Негоже командиру отряда угро суетиться и прыгать от радости.

Коротышка притиснул лицо к ржавым прутьям решетки, вспугнул горлинку. Один из бойцов показал на него пальцем:

— Услышал, однако, про Чорбаг…

— И в штаны наложил! — подхватил другой.

Но вслед нам загрохотал мощный бас:

— Счастливого пути, начальник!

Удивительная вежливость Коротышки мне совсем не понравилась. Куда приятней звучала бы в данный момент его грубая брань.

Чорбаг — это густая тень старых фруктовых деревьев, отдельные кибитки сторожей, загородные дома местных жителей, извилистые линии дувалов, неглубокое русло речушки в глиняных берегах, пустыри, заросшие колючкой, кучи мусора, вывозимого на арбах из города… «Чорбаг» — «Четыре сада», заимка. Отправляясь в загородный дом или сад, говорили когда-то: «Пойду в чорбаг». Город уже вплотную приблизился к Чорбагу, начал втягивать его в свою черту. Это был кусочек уходящей замусоренной старины.

Бродить по закоулкам Чорбага в жаркий день — одно удовольствие, душа отдыхает. Мои парни поснимали гимнастерки, а кто и сапоги. Мы настроились на долгие поиски, а нашли быстро — пустую яму, похожую на воронку от снаряда, но непомерно большую: в ней могла поместиться лошадь вместе с всадником. Вокруг ямы были разбросаны доски и груды свежей земли, не успевшей высохнуть как следует.

Мы сидели на досках, курили, соображали. Никому не хотелось верить, что это и есть знаменитая хаза, точнее, то, что называлось хазой, складом и так далее.

— Сомнений нет, — сказал я, пряча глубокое разочарование. — Коротышка выиграл время, и хазу перенесли. Должно быть, этой ночью поработали. Сообщники какие-то остались — вот наш главный промах. Без сообщников, которые на воле, он ничто.

Следы были тщательно уничтожены, так что невозможно было проследить, в какую сторону тащили немалый груз. Верно в народе говорят: «Время потерял — все потерял». Но я старался выглядеть бывалым джигитом, закаленным оплеухами судьбы.

— Не унывать, товарищи! Будем искать. Очень важно найти хоть какой-нибудь след — окурок, оброненную вещичку… Чем трудней дается победа, тем она слаще.

— Слаще халвы, — произнес уныло Салим.

— Даже если бы ангелы унесли на небо все, что здесь было спрятано, то и они уронили бы на грешную землю какую-нибудь малость. А тут работали люди. Значит, так… Разобьем Чорбаг на участки и будем искать. Хоть на животе ползать, но надо найти, товарищи!

Салиму я выделил самый богатый участок — пустырь, колдобины, обрывы. Чуяла моя душа, там могло что-то быть. Пусть он найдет! Чтоб и ребята увидели: приносит пользу, старается. Чтоб и сам себя почувствовал нужным в новой жизни.