Берталан Маг - Записки следователя из Будапешта

— Встретимся у Мольнара, в больнице, — закончил я разговор с Чепаи.

— Как условились, — сказал он и положил трубку.

Козма доложил, что в наших картотеках пассажир и водитель красного мерседеса не числятся, но в журнале дорожного контроля службы движения есть запись о том, что эти два приятеля однажды уже задерживались инспекцией в иностранной машине, причем на том же самом шоссе Будапешт — Комаром.

— Узнай, куда они направлялись в прошлый раз, — поручил я Бордашу. — А кроме того, когда и где они взяли автомобиль.

Офицер, который ездил за Мольнарне, положил передо мной на стол свежую газету. В ней сообщалось о смерти Мольнара.

События развивались. Наступило время, когда, как говорят некоторые, надо приложить максимум усилий.

Мольнарне тщетно пыталась скрыть свое беспокойство. Усадив ее за курительный столик, я попросил принести нам кофе.

— Сударыня, я очень хотел бы, чтобы наш разговор был откровенным. Надеюсь, вы искренне хотите нам помочь, а не ввести в заблуждение.

— Я скажу вам все, что мне известно.

— Скажите, почему ваш муж взял вчера на работе свободный день в счет отпуска? Ведь та работа, которую, как вы говорите, он собирался проделать на участке, была отнюдь не такой уж срочной. Он вполне мог бы подождать до субботы или воскресенья.

— Вы правы, но Денеш непременно хотел поехать на дачу вчера.

— Почему именно вчера? В чем причина?

— Этого я не знаю.

— Полно, сударыня. Мне кажется, вы просто не осмеливаетесь назвать эту причину. Поймите, мы точно осведомлены о том, где, когда и как вы прожили те шесть лет, которые вы с мужем провели за границей. Больше того, мы знаем также, на какие средства вы жили.

— Мой муж работал и получал жалованье.

— Правильно, но не все время. Нам также известно, сударыня, что ваш муж не совершил ничего такого, что могло бы причинить ущерб интересам родины. Именно поэтому я настоятельно прошу вас говорить только правду. — Последнюю фразу я произнес скорее по привычке, чем из убеждения.

— Или вы не хотите помочь вашему мужу?

— Напротив. Я проплакала всю ночь, не сомкнула глаз даже на минуту. Бедный Денеш…

— Успокойтесь и ответьте на мой вопрос. Зачем ваш муж поехал в Сент-Эндре именно вчера?

Женщина расплакалась.

— Если мой муж узнает, что я рассказала об этом вам, он будет очень недоволен.

— Отчего же? Он попал в беду, вы хотите ему помочь. Совесть ваша чиста.

— Хорошо. Позавчера вечером Денеш вернулся с работы сам не свой. Он был настолько взволнован, что не стал даже ужинать. Я долго донимала его вопросами, что с ним происходит. Наконец, он не выдержал и сказал мне, что случилась большая беда. Какой-то человек позвонил ему по телефону и потребовал, именно потребовал, немедленно с ним встретиться. Более того, незнакомец назначил ему время, в которое он нанесет Денешу визит в нашем загородном домике в Сент-Эндре.

— Кто был этот человек?

— Не знаю. Муж тоже не знал. «Я взял отпуск на один день по семейным обстоятельствам», — сказал Денеш. — На другое утро он упаковал дачный рюкзак и отправился в Сент-Эндре.

— Ну, вот, теперь можно навестить и вашего супруга, сударыня. Мы едем в больницу, прошу.

В проходной я столкнулся с Бордашем.

— Пассажирами красного автомобиля оказались два приятеля, молодежь. Оба жили в одном доме, — быстро доложил он. — Ехать собирались к родственнику, который живет в селе, недалеко от города Дьера. У кого они брали машину, родители не знают. Парни двинулись в путь, когда старшие члены семьи еще не возвращались с работы. Врач больницы, где лежит Иштван Чико, сказал мне по телефону, что состояние тяжелое. Будет ли жив, неизвестно. О допросе и речи быть не может.

— Хорошо, спасибо. Теперь поезжай в отель на остров Маргит. Что там делать, знаешь сам.

Мольнар чувствовал себя уже лучше и очень обрадовался приходу жены. Она постаралась его успокоить и приободрить. Однако потерпевший с видимой тревогой переводил взгляд с меня на врача, затем на жену и снова на меня. По-видимому, он догадывался, что в воздухе висит один и тот же вопрос.

— Как вы себя чувствуете? — спросил я.

— Благодарю, сегодня получше.

— Тогда побеседуем немного?

— Пожалуйста, если вы настаиваете, — согласился Мольнар крайне неохотно.

— Кто был тот человек, который позавчера звонил вам на работу по телефону? Тот, кто посетил вас на другой день в Сент-Эндре?

Мольнара, как видно, особенно поразила та часть вопроса, которая касалась телефонного разговора! «Откуда они знают и об этом?» Я прочел в его глазах эту тревожную мысль.

— Почему он в вас выстрелил? Может быть, вам помочь?

Мольнар неопределенно кивнул.

— Поймите, господин Мольнар, нам известно, в какую западню вы попали там, в Вене. Не вы первый, кого они сначала сбивают с толку, а потом обманывают. А теперь, очевидно, их человек явился требовать от вас отчета о выполнении обязательств, которые вы на себя взяли.

Мольнар молчал, глаза его перебегали с одного предмета на другой. По всей видимости, он взвешивал про себя, что с ним будет, если он откровенно во всем признается.

— Смелее, вам нет смысла скрывать правду, поверьте! — Я постарался говорить убедительно.

Жена Мольнара склонилась к нему и шепнула!

— Не бойся, расскажи все, как было!

Очевидно, Мольнар принял для себя какое-то решение. Откинувшись на подушке, он заговорил дрожащим голосом.

— Я понимаю, господин следователь, что совершил преступление, за которое меня, наверно, посадят в тюрьму. Но я не чувствую себя виновным. Человек, о котором вы спрашиваете, стрелял в меня за то, что я «не выполнил своих обязательств». Так он выразился.

— Продолжайте, господин Мольнар. И ничего можете не опасаться, ведь для всех посторонних вы умерли.

— То есть как, умер? Я, кажется, жив…

— Правильно. Но тот человек уверен, что благополучно отправил вас на тот свет.

— Но откуда ему это известно?

— Из газет. Вот, прочтите. — Я показал больному заметку в утренней газете.

Мольнар вздрогнул, но продолжал уже спокойнее.

— Теперь мне уже все равно, чему быть, того не миновать. Горько вспомнить! Оказавшись десять лет назад на западе без средств и без друзей, да еще с женой, я несколько раз попадал в такое положение, что вынужден был обращаться за помощью в различные организации. Деньги давали, но каждый раз отбирали расписку. Позднее, когда после шести лет бесплодных скитаний я принял решение вернуться на родину, мной стали интересоваться. Однажды нас навестил католический священник, затем два или три раза еще какие-то лица, говорившие по-венгерски. За несколько недель до нашего отъезда приехали двое, на машине. Один из них заявил мне, что я должен поехать с ними в Мюнхен, в какое-то учреждение, которое занимается выдачей пособий венграм-эмигрантам. По его тону я понял, что, если бы отказался, меня повезли бы силой. Меня привезли и представили высокому господину лет пятидесяти. Он держался как хозяин, носил монокль и был со мной очень любезен. Говорил он на изысканном венгерском языке, живо интересовался моей семьей, местом прежней работы в Венгрии, оборудованием и продукцией завода. Отвечал я односложно либо общими, ничего не значащими фразами. «Господин директор», как называли его окружающие, два или три раза подчеркнул важность того, чтобы, вернувшись домой, я вел себя так, как подобает гражданину своей страны. Мне стало понятно, куда он клонит, после того как он выразил надежду, что после возвращения в Будапешт я останусь истинным патриотом Венгрии. «Именно в таких патриотах скоро возникнет нужда», — добавил он. Я не очень внимательно следил за разговором, думая о своем. Наконец, «господин директор» окончил проповедь и положил передо мной лист бумаги с каким-то текстом, отпечатанным на машинке, а рядом с ним двести долларов. «Прочтите, подумайте и подпишите», — сказал он. Поразмыслив, я пришел к выводу, что иного выхода у меня нет. Ведь я прежде уже подписал несколько подобных бумажек, и если откажусь сейчас, то меня, пожалуй, не пустят в Венгрию вообще. Короче говоря, я поставил свою подпись. Конечно, я понимал, что рано или поздно это будет иметь последствия. Но в тот момент я мечтал только об одном — вернуться на родину, чего бы это не стоило. Вся их махинация была хорошо отрепетирована, накануне моего отъезда к нам заглянул один прежний знакомый, венгр по национальности, и предупредил еще раз: если меня навестят в Будапеште, я должен буду вспомнить об обязательствах перед «фирмой», с которой связал свою судьбу.