Лариса Соболева - Наследник из Сиама

Трое суток промаялась найденная девица в беспамятстве, даже доктор потерял надежду и вынес приговор: сгорит. Помимо тяжелого переохлаждения у больной он нашел нервное истощение, из-за чего организм не желал сопротивляться смерти. Вот и ждали, когда помрет. Молились. По настоянию Прохора доктор прописал лекарства и настои, да только всем было ясно, что не помогут они — дурная трата денег. Один Прохор бился за жизнь найденки, уходя к себе на несколько часов, чтобы поспать.

На пятые сутки под утро она водила осмысленными глазами, но понимать, где она и что с ней, — не понимала, оттого в ее зрачках притаился ужас. Девушка сделала слабую попытку подняться, да только сил не хватило, тихо охнув, она упала на подушку.

В комнате с ней находилась Нюшка, которую отдали в люди тому лет пять, за это время она неплохо научилась отлынивать от работы, но до первых тумаков. После взбучки Нюшка исправно трудилась на благо хозяев, затем снова хитрила и увиливала от работы, снова получала затрещины и затем проявляла усердие. Ходить за болящей — просто манна с небес, Нюшка не теряла зря драгоценного времени и отсыпалась у постели барышни, а что там с умирающей — ей было плевать. С другой стороны, она лелеяла мечту, чтоб умерла найденка попозже, через недельку-другую, чтобы вволю насладиться бездельем.

Вздох Нюшка услышала, проснулась и подскочила, прижавшись к стене спиной и крестясь. Думала, барышня померла, испустив последний вздох — так умер папаша Нюшки, но, увидев перепуганные глаза, блестевшие, как у живого человека, она выпалила:

— Барича позову, а ты лежи туточки…

Выскользнув за дверь, Нюшка подняла юбку повыше и, топоча на весь дом босыми пятками, пронеслась по длинному коридору. В комнату Прохора, наказавшему непременно сообщить, если чего с барышней случится, стучалась лихорадочно, приговаривая:

— Барич! Барич, отзовися! Это я, Нюшка. Барич!

Дверь отворилась, на пороге появился заспанный Прохор:

— Какой я тебе барич, дура? Мы не баре, а купцы. Чего шумишь?

— Да как же! — вытаращила бесцветные глаза с белесыми ресницами девчонка. — Вы ж велели! Найденка очнулася.

Прохор понял, ринулся назад в спальню, схватил халат и, на ходу его натягивая, кинулся в комнату умирающей.

Она зажмурилась, сведя брови, будто увидела чудовище или ждала чего-то ужасного от незнакомого мужчины, который склонился над ней.

— Не бойся, не бойся меня, — заговорил шепотом Прохор. — Тебе ничего дурного здесь не будет. Я нашел тебя на снегу за городом и привез домой. Жар у тебя был, в беспамятстве четверо суток промаялась… Ты понимаешь меня?

Девушка не ответила, не приоткрыла зажмуренных глаз, но чуть заметно кивнула, а это означало, она в сознании. Прохор слегка дотронулся до ее лба, убедился, что недавнего жара нет, хотя лоб еще горячим был, улыбнулся — у него гора с плеч свалилась. Трудно переносить немой укор от родных, будто совершил он постыдный проступок, удивительно, что и отец ни слова упрека не сказал, в то же время не разговаривал с сыном, вроде как обиду затаил.

— Ты поспи, — тихо произнес Прохор на прощание найденке. — За тобой смотрит девка, звать ее Нюшкой, коль чего понадобится, скажи ей.

И на этот раз она не разомкнула век, по всему видно было, что его слова не принесли ей спокойствия. Погладив ее по щеке, Прохор отошел к двери, но, прежде чем уйти, оглянулся — найденка лежала все так же: зажмурившись. Он пожал недоуменно плечами: что она себе там думает, к зверям попала, что ли?

Как только хозяин ушел, Нюшка подошла к кровати и спросила:

— Тебя как звать-то? (Найденка распахнула глаза, смотрела на девку, как на диковинку, и не говорила имени своего.) Нешто забыла имечко? Бедная… Так ить по голове стукнули, до крови разбили, мы туточки думали, что помрешь вскорости, а ты вон… Ну, ничче, авось вспомнишь, кто ты есть такая и откуль взялася. А-а-а… — зевнула девчонка, раскрыв рот во всю ширь и даже больше, вытянув руки вверх и выгнувшись назад. — Я туточки посплю малость, а то у меня без тебя работы по дому довольно. И ты спи. Спи.

Нюшка бухнулась в кресло, накрылась старым пледом, вытянув тонкие ноги, засопела. А найденка таращила в потолок глазищи, в которых тревога соперничала с паникой.

Домой Марго вернулась рано утром. Она решила переночевать у крестного, присмотреться к месту и обитателям, которых не жаловала, оттого они ее никогда не интересовали. Раньше не интересовали, а нынче очень и очень занимали. Горничная Анфиса, истинно русская красавица с русой косой и талантом актрисы, ставшая наперсницей графини в ее увлечении преступлениями и следствием, принимала верхнюю одежду госпожи.

— Что Николай Андреевич? — спросила Марго о муже. — Получил он мою записку вчера?

— Получили, получили.

Наблюдательная Марго уловила непривычный тон: как-то стеснительно ответила Анфиса, пряча прекрасные голубые глаза с длинными ресницами, словно виновата. Графиня развернулась к горничной и в упор задала вопрос:

— Что не так?.. Не молчи, я же вижу, ты что-то скрываешь. Николай Андреевич обидел тебя?.. Я приказываю говорить правду! Впрочем, у него сама спрошу! Он еще спит?

— Прошу прощения, барыня, — еще больше смутилась Анфиса. — Но их сиятельства нет дома.

— Нет?! А где же он?

— Не ведаю, барыня. Они, как только прочли вашу записку, меня прогнали, а полчаса спустя ушли и… и…

— Что — и?

— И до сих пор не вернулись.

— То есть граф дома не ночевал, — сделала вывод Марго. — Приготовь мне ванну, дорогая.

— Но… как же их сиятельство? Они уволят меня, коль прознают, что я вам доложила про них…

— Не уволит, — пообещала Марго. — Ты же моя горничная, а не его. И потом, милая, пост кончается, ты вполне готова предстать перед антрепренером и комиссией в театре, гардероб у тебя теперь есть. Ты получишь ангажемент, несмотря на середину сезона, обещаю! Никого не бойся.

— Вы… вы самая лучшая, — растрогалась Анфиса.

Марго поднялась к себе, думая о муже — где это ночь он провел? Ревности не было в ее душе, ну вот ни грамма! Графа Ростовцева она никогда не любила, смирилась — да, но только с замужеством, это как негласный договор: я жена, обязанности свои соблюдаю неукоснительно, а большего от меня не стоит ждать. Но такого же отношения и к себе желала видеть; с другой стороны, если Николай Андреевич посещает любовницу… жене и карты в руки, причем козырные.

Через полтора часа она принимала ванну, накрытую белым плотным полотном, чтобы вода дольше не остывала, даже слегка вздремнула. В то же время Анфиса неслышно передвигалась по туалетной комнате, готовя чистое белье для барыни и одежду, подливая горячую воду и добавляя в ванну по каплям ароматические масла. Неожиданно голос мужа разрушил идиллию покоя: