Леонид Словин - Теннисные мячи для профессионалов. Повести

— А доказательства? Санкцию на арест получите?

— Пока не знаю. Доказательства все больше косвенные.

Абоненты в Донецке тихо посовещались. Наконец один спросил осторожно:

— Как он? Книжки читает?

— С этим благополучно… Первым делом незаконно выхлопотал пропуск на территорию Дома творчества! На корт и в писательскую библиотеку…

— Стоп! Я пошел звонить начальнику розыска.

— Интересует? — спросил Денисов.

— У нас нераскрытое убийство. От ноября прошлого года. Потерпевшая — Смааль Валерия Иосифовна. Тоже одинокая, пожилая. Преступник молодой. Приехал на машине. Всех перебрали — знакомых, родственников…

— Так…

— Теперь книголюбами занялись. Ты сказал — сразу по приезде в библиотеку записался. А наша Смааль работала в библиотеке на общественных началах. Сначала проверим, нет ли на Рогова читательского формуляра…

— Долгое дело?

— Зачем? Наш контингент весь выписан!

Компания, приехавшая вместе со старшим оперуполномоченным Пашениным — Веда, ее муж, йог — Зубарев, Ширяева, Мацей, — сразу же заняла его кабинет, лишила телефона, а самого Пашенина выселила в комнатенку, именуемую «лабораторией». Один из сотрудников уже занимался там «фотоделом» — тиражировал изображения задержанного.

— На даче перерезан телефон… — объявила дежурному Веда. — Сусанна, бедняжечка, всю ночь пыталась дозвониться — не смогла…

В поселке было по-прежнему темно, тихо. В милиции царило возбуждение. Ширяева несколько раз принималась плакать, ее успокаивали. Говорили все разом. Пашенин снова комплексовал: появление большого числа представителей творческой интеллигенции его нервировало.

Веда выступала громче и увереннее всех, именно она — не старший опер — сообщила дежурному последние вести с места происшествия:

— Приехала опергруппа из Судака. С розыскной собакой. Джемом. Сейчас все там. И начальник милиции, и Сусанна. Все на даче.

— Вы подходили к окну со стороны сада? — поинтересовался дежурный. — Окно не разбито?

— Окно цело. Нам показали. Под окном брошен длинный крюк…

— Пожарный багор, — подсказал Георгий. Муж.

— Они пытались его просунуть в форточку, сбросить крючок с внутренней двери. Что-то спугнуло…

Потом вся компания по очереди ходила во двор — «мыть руки». Все та же Веда, проходя, случайно в кабинете участкового заметила Рогова. Он ее тоже заметил.

— Привет, Слава!

— Привет, ребята! — Рогов писал объяснение. На секунду он замер, держа авторучку над форменным бланком.

— Ты тоже здесь? — удивилась она.

— И я, Ведочка, — Рогов криво улыбнулся, но голос его не дрогнул, звучал все так же мягко, ласково.

«Этот будет бороться за жизнь до конца…» — подумал Денисов.

— Давно приехал? — спросила она, все еще ничего не понимая.

— Давно. Очень давно, Ведочка.

Участковый, сидевший напротив, встал, чтобы закрыть дверь.

— Надолго? — еще спросила она.

— Очень надолго. Думаю, на всю жизнь. — Денисов поймал на себе испытующий взгляд.

Веда, к счастью, ничего не поняла или не захотела понять.

— Знаете его? — поинтересовался Пашенин.

— Славу? А как же! Он нам новую дорогу показал в Старый Крым. — Георгий при этих словах заметно помрачнел, но она успокоила его. — Он ухаживал за дочерью… — Веда назвала фамилию довольно известного писателя. — Потом куда-то исчез…

— За окном дачи, где решетка… — спросил дежурный, когда они снова вернулись в кабинет старшего опера. — Там кабинет? — Он готовится отвечать на звонки, которые вот-вот должны были последовать — из Симферополя, Киева, может, даже Москвы.

— Спальня. И казна! Сусанна держит там свои побрякушки …

— В шкафу?

— В металлическом ящике. — Ширяева вытерла глаза платком, вступила в разговор. — Ключ от него всегда при ней. Она бы его ни за что не отдала! Я ее знаю. Представляете, что могло быть!

Денисов ловил на себе взгляды Веды, ее мужа. После происшедшего они выражали только отчуждение и опасливую осторожность.

«Известный синдром. — Денисов отвернулся. — Люди, боящиеся крыс, переносят свой страх и на крысоловку тоже…»

— Я могу засвидетельствовать: Сусанна — женщина очень мужественная! — важно заметил Мацей.

Увидев Денисова в отделении, он с секунду колебался: должен ли он делать вид, что никогда не видел его прежде? Они поздоровались.

— Я, между прочим, сразу догадался, кто вы, — с ходу придумал Мацей. Легенде этой было суждено потом долго гулять по дому творчества «Коктебель».

— Не сомневаюсь.

— МУР?

— Транспортная милиция, Московское управление.

— Длинная у вас рука, однако…

Денисов поймал удивленный взгляд Ширяевой; пришло ли ей в голову, что его приезд в Коктебель связан с нею? С гибелью Волынцева? С их взаимоотношениями?

Что-то удерживало его еще в кабинете Пашенина. Люди, о которых он читал в эссе? Их манера общения?

— В доме, должно быть, были и другие ценности? — допытывался дежурный.

— Может, им было известно о колье? — Ширяева словно кого-то или чего-то ждала — оглядывалась на дверь. — Сусанна купила его, когда мы жили в Париже, на Рю де Риволи. В доме еще коллекция греческих икон. Марки Николая…

— Родственника?

— Да, он вот-вот появится. Следователь сказал, чтобы все, кто вечером приходил на дачу, собрались в отделении милиции. Нас допросят… — Она что-то чувствовала — снова оглянулась.

— Денисов — междугородная… — крикнули из коридора.

Он вернулся в кабинет Лымаря.

У телефона был Бахметьев.

— Ну как? — Бахметьев сплоховал только в первой фразе. Может, оттого, что соединение произошло неожиданно.

— Нормально. Вы из дежурки?

— Да. Сюда уже позвонили из Донецка. Я в курсе убийства Смааль.

— Что Донецк?

— Рогов короткое время, пока не определился, обучался на курсах подготовки начальников почтовых вагонов…

С этой минуты Бахметьев повел разговор твердо. Знание известных Денисову обстоятельств дела как бы уравнивало их.

— У нас на вокзале?

— Да.

«Я мог встречать Рогова на парке прибытия…» — подумал Денисов.

— Понятно поэтому, отчего он решился выбрать местом преступления нашу станцию — он ее отлично знает! С «пумой» тоже все ясно… — Бахметьев говорил, как об известном с самого начала.

«У победы сто отцов…» — заметил классик.

— …В костюме Волынцева оружие лежать не могло. Единственный незашитый карман — узок, пистолет не входит…

Связь неожиданно ухудшилась, голос Бахметьева стал едва слышен.

— …Он выстрелил в момент, когда маневровый закрыл платформу, а хлопок выстрела был едва слышен за стуком колес… Что-то на линии!..

Голос Бахметьева исчез вовсе. Денисов мысленно продолжил:

«…Рогов оставил пистолет на платформе, взял документы и вещи, чтобы личность убитого как можно дольше не могла быть установлена, вошел в стоящий на путях пустой сцеп. Оттуда он видел Салькова, похитившего «пуму» и тем нарушившего желаемый им планшет места происшествия. Сообщив милиции про носильщика и пистолет, он вылетел в Коктебель. Путь к следующему преступлению был открыт…»