Виктор Пронин - Ошибка в объекте

— Есть будешь?

— Нет, не хочется. Но выпил бы…

— Сейчас… — Сухов на цыпочках сходил в комнату, потоптался там и принес бутылку мутной самогонки. — Жена из деревни привезла, — пояснил он.

— Сойдет, — проговорил Николай. Он быстро налил полный стакан и жадно, одним духом выпил. — Ну вот, и отпустило маленько, отпустило… Все, ложусь… Ты где, тоже здесь? Отлично. А то опять смотаешься, тут до товарняка рукой подать, — Николай подмигнул Сухову. — Гаси огни, ложимся в рейд… А отпустило все-таки, надо же… И не надеялся.

Сухов не мог даже думать о том, чтобы заснуть. Все существо его было взбудоражено, он чувствовал, что дрожит, и не мог, никак не мог решить, что делать. Прошел час, второй, давно уже храпел Николай, постанывая во сне, а Сухов все лежал, чутко прислушиваясь к ночным звукам. И тут счастливая мысль пришла ему в голову. Он осторожно встал, не зажигая света, направился к вешалке, нащупал куртку Николая и, набросив ее на плечи, вышел во двор. Постоял, прислушиваясь. Николай спал. Тогда Сухов трусцой добежал до туалета и, запершись там, начал ощупывать карманы куртки. Он сразу нашел то, что искал — паспорт. Включив тусклую лампочку, Сухов быстро прочитал фамилию Николая, потом нашел штамп о прописке… «Львов, город Львов, это я не забуду, — прошептал он. — Аврутин. Николай Юрьевич Аврутин из Львова. Очень хорошо, милый Коля, я хоть буду знать, кто ты такой… Аврутин, ишь ты! Коля Аврутин из Львова. А живешь ты, Коля, на улице Калиновой, дом двенадцать… Двенадцатый дом по улице Калиновой… Квартира седьмая… Ишь ты — седьмая, седьмая, седьмая… Роковое число. И двенадцать тоже роковое. Дюжина. Итак, запомним: Николай Юрьевич Аврутин из Львова. Прописан по улице Калиновой, двенадцать, квартира семь…»

Засовывая паспорт на место, Сухов увидел в том же кармане шариковую ручку и решил на всякий случай записать адрес. Вдруг забудет, вдруг опять горячка, как тогда… И, оторвав клочок висящей на гвозде газеты, он быстро коряво записал: «Аврутин Николай Юрьевич, Львов, Калиновая, 12, кв. 7». Бумажку он смял в маленький шарик и затолкал в неприметную щель у самой крыши.

Вернувшись в дом, Сухов повесил куртку на место и улегся. Он почувствовал себя спокойнее, увереннее и вскоре уснул. А когда проснулся, было уже светло, за стеной кряхтел и кашлял отец. Диван, на который он уложил Николая, был пуст. И куртки его на месте не оказалось. Значит, ушел. «Счастливо тебе, Коля!» — удовлетворенно подумал Сухов и закрыл глаза, припоминая свой ночной поступок, казавшийся ему теперь отчаянным до безрассудства.

«Еще одна такая история, глядишь, и в следователи подамся», — подумал он с улыбкой. И тут же вскочил: а может, все приснилось?!

Сунув ноги в шлепанцы, Сухов надел пальто и побежал в туалет. Отломив щепку, он долго выковыривал бумажный комочек, а потом, бережно зажав в кулак, нес его домой, не решаясь развернуть на ветру.

Демин знал наверняка, что день предстоит суматошный, безалаберный, но, заранее морщась в предчувствии нервотрепки, он не предполагал, сколько хлопот выдастся на самом деле.

Вначале позвонил Кучин и с грустной заботливостью спросил о самочувствии. Потом помолчал, вздохнул в трубку:

— Может быть, ты мне и не поверишь, но ведь жизнь-то не только идет, она уходит… И мы должны помнить об этом постоянно.

— Учту, — улыбнулся Демин. Он догадался, куда клонит Кучин.

— А ты не можешь выбрать свободного вечерка, чтобы скоротать его с другом, который так давно и так безутешно ждет тебя.

— Каюсь! И нет мне прощения. Но сегодня никак, Кучин. Ну никак!

— Как твой убивец? Нашелся?

Демин только вздохнул.

— Найдется, — успокоил его Кучин, и было в его голосе столько непоколебимой уверенности, что Демин и впрямь поверил, что преступник скоро найдется. — Да, а у меня радость! Достал новый кинжал в коллекцию… Могу показать… Знаешь, как он называется? Кинжал для левой руки.

— Для левши, что ли?

— Темный ты, Валя. Очень темный и невежественный человек.

— Значит, созвонимся? — Демин торопился закончить разговор.

— Ладно, — вздохнул Кучин, — беги! Не буду задерживать.

Потом принесли справку, полученную из Магадана. Местные товарищи сообщали, что Фетисов Владимир Семенович действительно пробыл в области около пяти лет, работал бульдозеристом, зарабатывал около шестисот рублей в месяц. Вел нормальный образ жизни. Ни в чем предосудительном не замечен. На работе характеризуется положительно. Демин повернул листок и прочитал две строчки, дописанные от руки: «Поговаривают, что был скуповат и любил поговорить о смысле жизни».

Значит, Владимир Семенович, вы зарабатывали около шестисот рублей в месяц. Неплохо. Двести рублей, к примеру, уходило на жизнь. Да, при его скуповатости, о которой на прииске помнят до сих пор, двести рублей должно хватать. Сотня туда-сюда… Триста оставалось. Грубо говоря — три тысячи в год. За пять лет… Пятью три — пятнадцать тысяч должно собраться. Допустим, он кому-то высылал, помогал и так далее — десять тысяч в любом случае у него должно остаться. Так… А жена мечтает о престижном тряпье… Следовательно, она не знала о его заработках на Магадане.

— Разрешите? — В дверях показалась женщина средних лет, с изысканной прической и таким выражением, будто заранее была уверена, что осчастливит кого угодно одним своим появлением. — Я — бывшая жена Фетисова… Моя фамилия Корешкова.

— Входите, — сказал Демин. — Садитесь.

— Такое горе, такое горе! — зачастила женщина, решив, видимо, сразу покончить с отправлением траурных церемоний.

— Да, не повезло вашему бывшему мужу.

— Это был святой человек, святой человек! — Женщина вынула пахнувший духами платок и поднесла его к глазам. Демин заметил, как она быстро взглянула на него из-за платка — о слезах не было и речи.

— Почему же вы ушли от него?

— Сердцу не прикажешь, — вздохнула она со значением. — Я встретила другого человека, полюбила… Мы с ним оказались конгениальны…

— Где вы оказались? — спросил Демин, хотя сразу понял, что она хотела сказать.

— Я говорю, что мы оказались родственны по духу, если позволите так выразиться, — заметила она снисходительно.

— Так, гражданка Корешкова, у меня к вам всего два-три вопроса. Если вы не против, мы сейчас прямо и приступим к ним. Итак, почему вы ушли от Фетисова?

— Вы уверены, что я от него ушла?

— Конечно. Я не могу допустить мысли, что мужчина, кто бы он ни был, может уйти от вас! — Демин даже не ожидал от себя столь откровенной лести.

— Спасибо, — протянула Корешкова. — Вы очень милы… Право, не ожидала даже… Фетисов, — она вздохнула, подперла пухлым пальчиком щеку, повернув руку тыльной стороной к Демину, чтобы он мог оценить и кольца, и камушки в них. — Фетисов… Это был добрейший человек, и вы совершенно правы — он носил меня на руках. Да-да, в самом полном смысле слова. Он любил носить меня на руках. Но должна сказать, что это мероприятие было одним из немногих, которые мне нравились. Конечно, приятно, когда мужчина хорош собой, когда у него вьются волосы, когда у него шикарная улыбка…