Виктор Пронин - Ошибка в объекте

— Черт его знает! Псих какой-то! Мы с ним здесь и познакомились… Куда-то он добирался, кончились деньги, не то пропил, не то потерял… Думаю, что у него их и не было, — Николай улыбнулся, показав ровные белые зубы. — Я и говорю ему — вон прыгай на товарняк и уже сегодня будешь дома.

— А сам чего здесь торчишь?

— Встреча у меня с корешком была назначена — вот и промаялся день. Целый день — коту под хвост! — Николай с досадой плюнул. — Что-то у него не получилось…

Дежурный смотрел на Николая недоверчиво, словно ощупывая его кепочку, светлую плащевую куртку, кожаные плетеные туфли, облегающие джинсы. Они были в меру потерты, широкий пояс с бычьей головой на пряжке плотно охватывал талию. Было видно, что он доволен своей одеждой, самим собой и готов поговорить с кем угодно, о чем угодно, любого принять таким, каков он есть.

— Документы! — Дежурного раздражала беззаботная неуязвимость парня.

Николай весело посмотрел на милиционера — до чего, мол, настырный мужик! И, невольно подчиняясь его настроению, милиционер пожал плечами, как бы говоря: такой уж он есть, этот дежурный, но ничего, парень, все образуется.

Вынув тоненькое удостоверение, Николай вначале сам заглянул в него и, лишь убедившись, что это именно тот документ, который требуется, протянул его милиционеру.

— Прошу любить и жаловать! — сказал он. — Сухов Евгений Андреевич. Большой специалист по колбасному производству! — И дурашливо выпятил губы, скорчив значительную гримасу.

Дежурный обошел вокруг стола и тоже заглянул в удостоверение, всмотревшись в печать, в роспись, убедился, что документ не просрочен, что срок действия его не истек.

— И что же, больше ничего у тебя нет? — грузно повернулся он к Николаю. С выпирающим животом, в тесном, застегнутом на все пуговицы кителе, в замусоленном галстуке, резинкой стягивающем плотную шею, он чувствовал себя неуютно, и его злил Николай, который и вел себя легко, и говорил охотно, и улыбался щедро, и была, была насмешка в самом облике Николая, дежурный почувствовал ее сразу. — Спрашиваю, другие документы есть?

— Понимаешь, батя, нет! Ну, откуда мне было знать, что сегодня твое дежурство? А то я бы обязательно запасся справками, свидетельствами, характеристиками… А так — прости, пожалуйста! — Николай беспомощно развел руками.

Дежурный круто повернулся и зашагал к зданию вокзала. Даже издали в его походке ощущалась раздосадованность.

— Чего это он? — заговорщицки спросил Николай.

— А! — милиционер махнул рукой. — Не обращай внимания… Вы в самом деле с тем парнем за весь день только бутылку пива выпили?

— Эхма! — воскликнул Николай. — Тут ты попал в самую точку!

— С деньгой туго?

— Говорю же, друг должен был подъехать, — сокрушенно ответил Николай. — Видно, что-то случилось… — Он взял из рук милиционера удостоверение, сунул его в карман куртки и для верности застегнул на «молнию». — Тоже, видно, придется на товарняк цепляться.

— Через двадцать минут будет пассажирский — посажу. А пока — пошли, пивком угощу, а то, смотрю, ты совсем отощал, а? — Милиционер старался как-то загладить грубость дежурного, показавшего себя таким подозрительным.

— Вот это разговор! — восхищенно крякнул Николай и поднялся, со скрежетом отодвинув стульчик.

— Большая зануда наш дежурный, а в общем-то, мужик ничего, жить можно, — сказал милиционер, будто оправдываясь.

Николаю стало совсем легко. Отношения с незнакомыми людьми складывались именно такими, к каким он привык — доброжелательными и снисходительными. Ему было немного жаль и самолюбивого дежурного, и этого простоватенького милиционера, он успел полюбить их краткой, необременительной любовью, которая растворится без следа, как только он сядет в поезд, махнет прощально рукой и станция исчезнет за деревьями…

Сунув руки в тесные карманы джинсов, распахнув куртку на широкой груди, подставив лицо под лучи закатного солнца, Николай пружинисто шагал по пыльной улочке поселка. «Все отлично, ребята, все прекрасно! — говорил он себе. — И плюньте в глаза человеку, которому взбредет в голову, будто со мной что-то случилось! Честно говорю — ничего!»

Когда поезд отходил от станции, Николай долго висел на поручнях, прощально улыбаясь новому знакомому, который настолько проникся расположением к нему, что даже снабдил на дорогу трешкой; Николай дал самую страшную клятву, которая только подвернулась на язык, что вышлет деньги в течение недели.

В вагон он вошел все с той же признательной и чуть печальной улыбкой, уверенный, что и здесь окажется среди людей, которые, конечно же, отнесутся к нему добродушно, оценив бесхитростность его души.

Дверь в одно купе оказалась открытой, и он увидел там ребят своего возраста. Расположившись вокруг громадного чемодана, они вяло перекидывались в картишки. Николай скромно остановился у двери, не переступая порога, а когда на него обратили внимание, улыбнулся и поздоровался негромко, как бы между прочим.

— Что, в кинга рубитесь? — спросил понимающе.

— В него самого, — ответил один из парней. — Присаживайся, четвертым будешь.

— А не разорите? — Николай шаловливо посмотрел на каждого.

— Ха! Часа за три полтинник, может, и продуешь… Или выиграешь! — Ребята засмеялись.

Через несколько минут Николай знал, как зовут его новых знакомых, какие шуточки у них в ходу, знал, что все едут до Москвы. Он сразу понял, что нравится ребятам, — в таких случаях чутье его не подводило.

— А ты из какого купе? — спросил рыжий парнишка, сидевший у окна, без всякой задней мысли спросил, позевывая и тасуя карты.

— Из соседнего вагона, — не задумываясь, ответил Николай. — У нас там скукотища — ужас! Старушка едет, покряхтывает, ребеночек на горшочке попукивает, мамаша чуть ли не постирушку затеяла… В общем, сами понимаете.

— Сурово, — улыбнулся рыжий.

— Дальше некуда! — воскликнул Николай и отметил про себя, что пиджаки ребят висят у самой двери, что толстяк, проиграв рублевку, вынул деньги из накладного, открытого, такого манящего кармана.

Игра выдыхалась — Николай почувствовал это раньше других. Ребята начали ходить бездумно, чаще поглядывая в окно, на полки, явно собираясь завалиться спать. Но Николаю нужно было продержаться в купе хотя бы час — только через час поезд подойдет к Харькову и простоит там не меньше десяти минут. Этого времени ему должно вполне хватить. И он решил взбодрить игру — сделал несколько ошибок, набрал кучу штрафных взяток, разыграл ужас, охвативший его, начал поминать долговую яму, в которую его неизбежно посадят, едва он сойдет с поезда. Ребята развеселились, игра пошла живее. Потом Николай перепутал масти, а заметив свою оплошность, затеял спор, предложил кон переиграть, ребята не соглашались, но в конце концов карты сдали снова.