Виктор Пронин - Ночь без любви. Повести

— И в чем же она, по вашему мнению, провинилась перед законом?

— О! — парень рассмеялся.— Она просто не знает, что это такое — закон. И не хочет знать.

— Это интересно. Я вижу, у вас с соседкой отношения не самые лучшие?

— Да, так можно сказать, не самые лучшие. Попробуйте, может быть, вам удастся бабулю убедить. Я бы тогда, глядишь, и в качестве понятого сгодился, а? И любопытство свое бы ублажил… Ну? Смелее, ребята! Вдруг вас ждет открытие!

— Попробуем, Валя? — спросил Кувакин.

— Где наша не пропадала! — ответил Демин. Он нажал кнопку, за дверью раздался мелодичный перезвон, послышались движение, шаги. Кто-то остановился у самой двери.

— Открывай, бабуля! — крикнул парень.— Здесь свои!

Дверь открылась. Пожилая женщина строго осмотрела всех троих. Холодно кивнув Демину и Кувакину, она остановила взгляд на парне.

— В чем дело, Саша?

— Этим вот товарищам нужна наша соседка. Равская. Я сказал, что, может быть, вы знаете, когда она будет…

— Ирина Андреевна мне не докладывает,— в лице женщины не дрогнула ни одна жилка.

— А когда она бывает? — спросил Кувакин.

— Когда бывает надобность.

— В таком случае я прошу вас ознакомиться с нашими документами. Моя фамилия Демин. Следователь. Нам известно, что у вас ключ от этой квартиры. Прошу открыть.

— Я не могу этого сделать.

— Раз так, мы вызываем слесарей и взламываем дверь. Не думаю, что хозяйка будет благодарна вам за это.

Женщина некоторое время сосредоточенно молчала, потом повернулась к Саше, как бы спрашивая его совета.

— Ничего не поделаешь, Клавдия Яковлевна. Придется подчиниться.

— А с Иринкой… случилось чего? — спросила женщина.

— Насколько мне известно, с нею ничего не случилось,— четко и твердо сказал Демин.

Женщина недоверчиво посмотрела на всех и, не закрывая двери, направилась в глубину своей квартиры, к вешалке, где на одном из крючков висел ключ. Выйдя на площадку, она не без колебаний протянула ключ Саше, словно снимая этим с себя всякую ответственность и стремясь заранее оградиться от возможных обвинений. Саша тут же передал ключ Демину.

— Не уходите,— сказал ему Кувакин.— Будете понятым.

— У вас есть телефон? — спросил Демин у женщины.

— Есть, а как же.

— Разрешите позвонить?

— Отчего ж не позвонить? Звоните, коли надо.

Демин прошел в переднюю и, увидев на тумбочке телефон, набрал номер начальника следственного отдела. Чем нравился начальник Демину — до него всегда можно было дозвониться, он всегда был на месте, понимая, что за своим столом он полезнее, нежели на выезде, на обыске, на задержании или допросе.

— Иван Константинович, Демин говорит. Мне нужен адрес квартиры, телефон которой…— Демин назвал телефон Равской, найденный в блокноте у Селивановой.

— Записал,-. сказал Рожнов.— Еще что-нибудь нужно?

— Как постановление?

— Есть постановление. Но тебе придется самому сходить за ним к прокурору. Он хочет задать несколько вопросов.

— Все понял.

— Машина еще нужна? — с надеждой спросил Рожнов.

— Да.

— А может, обойдешься?

— Нет.

— Ну, смотри. Позвони минут через десять. Постараюсь раздобыть для тебя адрес.

Демин попытался представить, что сейчас квартира расскажет ему о своей хозяйке. Но то, что он увидел, было, пожалуй, самым удивительным за весь день. Квартира оказалась пустая, необжитая, какая-то захламленная, безжизненная. Грубо прибитая вешалка с алюминиевыми крючьями, продавленный замусоленный диван, круглый стол, из тех, которые люди выбрасывают, перебираясь на новые квартиры, несколько стульев с облезлой обивкой. На подоконнике стояли немытые рюмки, фужеры с подсохшими остатками питья, газовая плитка, залитая кофе, еще один лежак на трех ножках — вместо четвертой пристроены два кирпича… На стенах висело несколько картинок, выдранных из настенных календарей. Загорелые красавицы с распущенными волосами хвастались незатейливыми нарядами, состоящими из одной-двух полосок ткани. Единственно, что было добрым в квартире,— это плотные шторы на окнах.

— Дела…— протянул Демин.

— Вот уж чего я не ожидал — это увидеть такую конюшню,— озадаченно проговорил Саша.

Кувакин лишь языком прищелкнул.

Только Клавдия Яковлевна оставалась невозмутимой, видно, бывала здесь. Она молча взяла стул, поставила его в сторонку и плотно, основательно уселась, как бы говоря — вы можете заниматься чем угодно, а я, с вашего позволения, посижу и посмотрю.

Гулко ступая по несвежему полу, Демин обошел квартиру. Кувакин тем временем с подозрением рассматривал небольшую дверцу, которая вела в кладовочку, выгороженную в самой комнате. Замка на двери не было, но тем не менее она не открывалась. Кувакин подергал за ручку, зачем-то постучал по двери.

— Закрыта,— сказал он.— У вас ничего нет? — спросил у Саши.— Вроде топора, гвоздодера, отвертки, а?

— Минутку,— Саша вышел и через минуту принес небольшой туристский топорик.— Прошу! Рад поработать на ниве правосудия.

— О! — воскликнул Кувакин.— В самый раз! Как ты думаешь,— повернулся он к Демину,— что мы сейчас увидим?

— Ничего,— хмуро сказал Демин.

— Посмотрим,— Кувакин заложил лезвие топора в щель, легонько надавил, и дверь тут же открылась. Она была прихвачена небольшим гвоздем. Кладовочка оказалась пустой. Мусор на полу, какие-то бумажки, некрашеная табуретка. Кувакин присел на корточки и принялся перебирать мусор на полу, внимательно рассматривая каждый клочок бумажки. Его внимание привлекла смятая фольга. Он развернул ее, повертел в пальцах, поднял голову, встретился взглядом с Деминым.

— Обертка от фотопленки,— сказал тот.

— Точно,— согласился Кувакин.— Смотри, а вот коробочка, черная бумага… Пленка чувствительностью в двести пятьдесят единиц — наибольшей из всех, которую можно достать в магазинах.

Кувакин распрямился, осмотрел стены кладовочки, слуховое окно, расположенное на высоте вытянутой руки.

— Посмотри, на табуретке есть отпечатки подошв? — сказал Демин.

— Есть. И даже вполне приличные следы… Кто-то, видно, вначале потоптался в этой пыли, а потом на табуретку забрался… Следы, Валя, хоть на экспертизу.

— Будет и экспертиза,— пообещал Демин.— Надеюсь, мамаша у Татулина не столь предусмотрительна, чтобы даже туфли своего сынка из дому снести. Ковры, картины, иконки она, конечно, разнесла родне на случай описи имущества, но туфли вряд ли.

— Ты думаешь, здесь был Татулин?

— Чего думать, Коля! Это ведь его берлога. Через слуховое окно он делал свои снимки. Его закрывали здесь или он сам закрывался, становился на табуретку и через то слуховое окно фотографировал. Посмотри, и диванчик стоит как раз напротив, и обои совпадают… А вот и гвоздь, который ты видел на снимке.