Виктор Пронин - Ночь без любви. Повести

«Это как раз в то время, когда котельная моя гудела,— подумал Демин.— Будто прощальный гудок давала. А когда я порезался в ванной, ее уже в машину погружали… А умерла она, выходит, в те самые минуты когда я к метро шел».

— Дверь в комнату Селивановой была заперта?

— Да. Изнутри. Это точно. Тут можешь не сомневаться. На замке есть небольшая кнопочка, когда ее опускаешь, замковое устройство блокируется и открыть снаружи невозможно, понимаешь? Так вот, эта кнопочка была опущена.

— А из окна никто не мог спуститься?

— Смотри сам,— усмехнулся участковый.— Если бы кто и спустился, то на карнизах нижних окон неизбежно остались бы следы ног, карнизы-то заснеженные. Нет следов, я уже проверил. Братишки Пересоловы помогли мне дверь высадить. В комнате порядок. Даже постель не разобрана, как если бы хозяйка не ложилась спать, понимаешь? Не разобрана, но смята. Ложилась, видно, девка но не до сна было. Много окурков. Бутылка. В таких случаях всегда есть бутылка. На этот раз — виски.

— Настоящее?

— Самое настоящее. И на этикетке нет чернильного штампа, который в ресторанах и барах обычно ставят. Понимаешь? Тут есть над чем подумать. В продаже таких бутылок нет.

— Братья уже ушли на работу?

— Нет, я их на свой страх и риск дома оставил. Думаю, вдруг пригодятся. Ты уж отметь им повестку, а?

— Отмечу. Комнату опечатал?

— За кого ты меня принимаешь, Валя?!

— Как братья отнеслись к тому, что ты их дома оставил?

— По-моему, обрадовались. Как я понимаю, головы у братишек трещат, с третьего этажа треск слышен.

— Ну, пошли. Да, позови дворничиху, слесаря, кого-нибудь… Понятые нужны.

— А вон они стоят… Я уже давно их позвал.

— Ну ты, Гена, даешь! — восхищенно сказал Демин и усмехнулся, показав не очень правильные, но крепкие белые зубы. И первым вышел из-под арки — длинный, слегка сутулый, сунув руки в карманы куртки, в беретке, которую не снимал большую часть года, в тяжелых туфлях на толстой подошве, в слегка узковатых брюках. Демин терпеть не мог расклешенных и мужественно ждал наступления времен, когда узкие брюки снова войдут в моду.

Фотограф, сняв несколько раз кирпичи на асфальте, окно на пятом этаже, общий вид двора, тоже направился вслед за Деминым и участковым.

Дверь в квартиру открыла Сутарихина. Увидев среди вошедших участкового и решив, что он все объяснения возьмет на себя, молча повернулась и засеменила по темному коридору к себе в комнату.

— Одну минутку! — остановил ее Демин.

Сутарихина остановилась и, не оборачиваясь, из-за спины, одним глазом посмотрела в сторону вошедших.

— Простите,— Демин подошел к ней поближе,— вы здесь живете?

— Ну? — настороженность, чуть ли не враждебность прозвучала в этом не то вопросе, не то утверждении. Замусоленный передник, платье с короткими рукавами, обнажавшими крупные, жилистые руки, узел волос на затылке, клеенчатые шлепанцы…

«Видик у бабули еще тот,— подумал Демин.— Тяжелый разговор будет. Опустившиеся люди обычно неохотно общаются с незнакомыми, скупо говорят о себе и стараются побыстрее скрыться в свою скорлупу от взглядов, от внимания чужих людей. Типичная обитательница коммунальной квартиры, где никто не чувствует хозяином, считая и себя, и соседей временными, чужими, нежеланными здесь людьми. Квартирка тоже еще та…»

Тусклый коридор был заставлен тумбочками, шкафчиками, старыми кроватными сетками, всем тем, что не помещается в комнате и что жалко выбросить на свалку На длинном, мохнатом от копоти шнуре висела маленькая лампочка, вырванный из гнезда выключатель болтался на проводах, двери провисли от тяжести окаменевших слоев краски и запоров…

— В какой комнате жила девушка? — спросил Демин.

— А вот ее дверь,— Сутарихина, не глядя, кивнула на высокую двухстворчатую дверь и тут же снова бросилась в темноту коридора.

— Гражданка Сутарихина! — громко и властно сказал участковый таким голосом, каким никто здесь никогда, наверно, не разговаривал — будто команду отдал. Сутарихина не только остановилась, она распрямилась и послушно повернулась ко всем лицом.— Вот этот товарищ,— участковый говорил все тем же зычным голосом,— хочет с вами побеседовать. У него к вам вопросы, касающиеся смерти вашей соседки Натальи Селивановой. Вам все понятно?

— А чего ж тут понимать… Все как есть понятно. А вопросы… Чего ж не ответить, отвечу.

— Не в коридоре же! — укоризненно сказал участковый.

— Да, конечно…— Сутарихина сделала приглашающее движение рукой. Заходите, мол, если уж это так необходимо.— Только у меня не прибрано, не до того сегодня…

— Ничего, он человек закаленный, к трудностям привык, стерпит ваш беспорядок.

— Вот что, ребята,— повернулся Демин к оперативникам,— принимайтесь за работу. Особое внимание — не было ли у нее гостя. Ну и, конечно, телефоны, адреса, переписка и так далее. Понятые здесь? Отлично.

Демин подождал, пока участковый откроет дверь, тоже вошел, огляделся. Кроме нескольких щепок, оставшихся после того, как утром пришлось взламывать дверь, в комнате не было заметно никакого беспорядка. Толстая накидка на диване, полированный стол, на котором стояла начатая бутылка виски, тяжелые шторы на окне, почти весь пол закрывал красный синтетический ковер.

— Ничего гнездышко, а, Валя?-заметил участковый.

— Да, вполне ничего,— согласился Демин.— Ладно, ребята, вы трудитесь, а я с соседкой побеседую. А то, глядишь, еще передумает.

— Она может! — засмеялся фотограф.— Бабуля, как я понял, строгих правил, с ней не забалуешь!

Сутарихина смотрела на вошедшего Демина с явной растерянностью. Ну, вот, дескать, ты хотел войти, посмотреть, как я живу, смотри. Старая кровать с никелированными шариками, с наспех наброшенным суконным одеялом, деревянная рама с множеством фотографий под стеклом, будильник, стол, накрытый выцветшей клеенкой, сковородка с застывшей картошкой… Все говорило о нужде, невеселой жизни, может быть — доживании.

— Проходите, коли вошли,— Сутарихина как-то неумело улыбнулась, не часто, видно, ей приходилось улыбаться.— В дверях-то чего стоять…— Подхватив полотенце, она протерла табуретку для гостя. Демин еще раз осмотрел комнату, и Сутарихина настороженно проследила за его взглядом.— Небогато живем, но не жалуемся,— сказала она.

— Я смотрю, родни у вас немало,— Демин показал на раму с фотографиями.

— Много родни,— согласилась Сутарихина.— Было.

— Вон как… Вы уж простите…

— Ладно, чего там…

— Соседка ваша, похоже, из окна выбросилась. Хотел узнать — сама или кто помог?

— Ой, не знаю,— глаза Сутарихиной сразу стали несчастными, больными.— Скромница, умница, красавица… Всегда поздоровается, в праздник с гостинцем забежит, в магазин соберется — обязательно спросит, не надо ли чего…