Виктор Пронин - Ночь без любви. Повести

— Ты что, издеваешься? — возмутился Зайцев. Как это понимать — установил?

— Ну… Вычислил. Ты не догадался? А я думал, что ты догадался. Тогда же, во время очной ставки все стало ясно.

— Хорошо! Я — дурак темный и заскорузлый! Пусть так… Но тебе придется объяснить!

Ксенофонтов взял пустой стакан и, запрокинув голову, долго и терпеливо ждал, пока одинокая капля пива, медленно скользящая по внутренней стороне стакана, сорвется ему на язык. Потом он некоторое время как бы разжевывал ее, впитывая хмель и запах.

— Ничего пиво, — сказал наконец. — Ничего… Если нет жигулевского, сойдет и это… Ты должен знать, Зайцев, что когда в компании возникает тема любви, это тут же становится известно всем. Такие вещи узнаются из колебания воздуха, запаха дождя, шелеста листвы… И так далее. Кроме того, нужно принять в расчет, что убийца — это не опытный преступник, потерявший всякий человеческий облик, это несчастный, доведенный до безрассудства человек, который не нашел другого способа решить свои проблемы, защитить свое достоинство, как картечью.

— То есть, ревность?

— Скорее отчаяние. Он раскрылся тут же, весь, прости меня, с потрохами, при первых же моих вопросах. Да, вопросы были коварны и неотразимы, — не смог удержаться Ксенофонтов от хвастовства. — Хотя, как я заметил, некоторые очень уж стеснялись моей тупости во время очной ставки.

— Ладно-ладно, — перебил его Зайцев. — Замнем. Поехали дальше.

— Я спрашиваю — кто сколько убил уток? Оказывается, Васысь меньше всех. До уток ли ему было тогда… Это так понятно. Он просидел несколько часов на своей надутой шине, мечтая только об одном — напиться. Я спрашиваю — кто сколько водки принес? Васысь больше всех. По ходу мелькали и другие конкуренты, но Васысь во всех крайностях присутствовал постоянно. Спрашиваю — как ехали, кто с кем сидел? Васысь — в конце автобуса, в полном одиночестве. Все сразу поняли, кто убил, за что… И сразу от него отшатнулись. Подозреваю, что на обратном пути, прямо в автобусе, они ему выдали на полную катушку. Но выдавать не стали. Пока. Еще когда они только ехали на охоту, Васысь уже чувствовал себя отторгнутым, сидел один. Готовился. Или колебался. Он уже не мог общаться со всеми легко и непосредственно.

— Ну, это все предположения… — неуверенно протянул Зайцев.

— А ты помнишь, как они расселись в твоем кабинете? Я не зря предупредил тебя, чтобы стульев было побольше, с запасом. Чтобы у каждого был выбор, где сесть… Васысь опять сидел один. Рядом с ним никто не сел. Он уже отверженный. Он — убийца. Пока они хранят ему верность, но если ты немного потаскаешь их на допросы, на очные ставки, проведешь обыски… Это им быстро надоест, и они сами назовут тебе убийцу. И предоставят доказательства.

— А у тебя их нет?

— Я же предупредил! Убийцу назову, а что касается остального… Работай сам. Сегодня, пока ты кругами ходил вокруг моего дома, ходил-ходил, не отрицай, я в это время был в гостях у Васыся. Его самого дома не застал, но с женой познакомился. Все переживания, все события последних дней у нее на лице написаны. В самом деле, муж — убийца, любовник мертв… Видел их сынишку… Хороший парень, шустрый, симпатичный. Рыжий. С веснушками. Правда, ушки чуть в стороны торчат, но это его даже красит. Понимаешь, Зайцев, у него слишком большое сходство.

— С кем? — вскричал Зайцев, ничего не понимая.

— Ну как… С Асташкиным. Он даже фразу произнес… «Папа говорит, что я похож на отца». Усек? Папа говорит, что сын похож не на него, а на отца… То есть, в доме это больная тема. Парнишка еще ничего не понимает, а между родителями… пропасть. С каждым годом сходство становилось очевиднее… Для всех, Зайцев, для всей компании. И бедный Васысь не выдержал. Подозреваю, что связь его жены и Асташкина… продолжалась. И убедившись в этом, он, как говорится, впал в неистовство. Он же слабак, этот Васысь… Фотограф, что с него взять? Зашибает живую копейку, среди охотников — самый никчемный. Потому-то Асташкин и решался ездить с ним, он не чувствовал в нем опасности.

— В тихом болоте черти водятся, — заметил Зайцев.

— Возможно. Охотничьи компании стали у нас чем-то вроде клубов деловых людей — ты же сам говорил. Чтобы выжить, люди в стаи сшибаются, в банды, если ты позволишь мне так выразиться. Васыся они должны были отшить. Но не отшили… Мне кажется, из-за жены. Больно жена красивая, украшение любого праздника.

— Надо будет послать ей повестку.

— Дельная мысль, — одобрил Ксенофонтов. — Обязательно пошли. Но, знаешь, я думаю, он сам придет с повинной. Сегодня напьется, завтра… Потом придет. А стоит тебе кого-нибудь из охотников задержать для эксперимента… Остальные тут же назовут убийцу. Не повезло Васысю… Уж сильно парнишка на отца похож… Слишком большое сходство. Вот смотри, — и Ксенофонтов положил перед Зайцевым снимок.

— Где взял?

— Украл. Когда мать вышла дверь открывать, я и смахнул с полки.

— Да, — вздохнул Зайцев. — Действительно… И ушки в стороны, как у отца… Что же они так неосторожно, — он опять вздохнул, медленно открыл свой портфель и вынул из него запотевшую баночку голландского пива.

— Старик! — взревел Ксенофонтов восторженно. — Да ты гений!

— Немного есть, — скромно согласился Зайцев, вскрывая банку. И опять поднялось над ней легкое пивное облачко.

Костя сидел в пустой машине и, положив руки на баранку, рассеянно слушал, как стучит дождь по крыше. Фары были выключены, стекла опущены. На ветровом стекле собирались капли и рывками стекали вниз. В мокрых боках автобусов отражались огни аэропорта, освещенный подъезд, голубоватые фонари на высоких столбах. Последний самолет прибывал около двенадцати, и Костя знал, что до полуночи будут слоняться подвыпившие грузчики, будут светиться окна да похрипывать музыкальный агрегат в ресторане на втором этаже.

— Эй, дружок! — В машину заглянул грузчик в потрепанном халате. — Не угостишь сигареткой? А то, понимаешь, кинулся по карманам…

— Угощу. — Костя, не глядя, взял с сиденья пачку, встряхнул, чтобы из прорванной дырки показалась сигарета, протянул в окошко.

— Может, и погреться пустишь? — улыбчиво спросил грузчик.

— Пущу, — поддернув вверх стопорную кнопку, Костя открыл дверь, убрал с сиденья сигареты и бросил их в ящик, где уже лежало несколько пачек.

— Ждешь кого? — спрятавшись от дождя и от глаз начальства, грузчик, видимо, посчитал себя обязанным развлечь Костю разговором.