Аркадий Гендер - Проксиома созвездия Лжи

Узнав о планах строительства суперкомплекса, Председатель понимает, что в случае осуществления этого проекта никому не нужный Комбинат становится золотым дном. Ведь международные инвесторы под гарантии того, что Олимпиада пройдет в Москве, готовы вложить в строительство комплекса более миллиарда долларов! Трудно даже представить, насколько подскочит цена земли под Комбинатом — в десять раз, в двадцать, в пятьдесят? Но ведь это — многие десятки миллионов долларов! А может быть, и сто — сто миллионов долларов! И ведь Москва — никуда не деться! — вынуждена будет выкупать землю у собственника — то есть у коллектива Комбината. Но ведь тогда каждому из двух тысяч акционеров достанется… аж по пятьдесят тысяч долларов! И ему, Председателю, как любому другому акционеру, как слесарю Митричу и уборщице бабе Глаше, достанется пятьдесят тысяч?! Конечно, для них это — состояние, но не для него, Председателя! Во-первых, такие деньги он зарабатывает за пару месяцев. А во-вторых — это просто несправедливо! Потому что это он, Председатель, все последние десять лет руководил Комбинатом, не давал ему окончательно загнуться! И вот теперь, когда ему (Председателю, а не Комбинату!) может выпасть шанс, который бывает только раз в жизни, он должен делиться со всем коллективом? Да он, коллектив этот, все эти десять лет только и делал, что в один голос горланил на собраниях по поводу неучтенных арендных платежей и писал на него, Председателя, анонимки в прокуратуру! Нет уж, дудки вам, господа соакционеры! Сотня миллионов долларов хорошо делится на одного, в крайнем случае — на двоих, но не на две тысячи!

Конечно, можно было бы попробовать втихаря скупить акции у всех акционеров, благо сейчас какой-либо реальной цены они не имеют вовсе. Но ведь, во-первых, спрос рождает предложение, и стоит разойтись слуху, что на акции есть покупатель, как их цена сразу может подскочить до вполне ощутимых величин. А во-вторых, и в-главных: на тихое постепенное скупание акций у двух тысяч человек нет времени, так как мэр намерен объявить о планах по строительству суперкомплекса на ближайшем заседании Международного Олимпийского комитета, которое состоится менее чем через полгода. То есть для того, чтобы сосредоточить в своих руках контрольный пакет акций, у Председателя есть только этот срок. И не больше.

Вот если бы каким-то образом, из-за чего-нибудь Комбинат… разрушился бы! Тогда бы все надежды акционеров на то, что их акции принесут им хоть когда-нибудь хоть какую-то прибыль, рухнули бы тоже! Тогда нищие люди с удовольствием продали бы свои акции, ставшие пустыми бумажками, первому, кто дал бы за них хоть какие-то деньги. Но что может случиться с Комбинатом?! Вот если бы в него, например, как в нью-йоркских «близнецов», врезались бы самолеты! М-да, нереально. Как и то, чтобы здание, простоявшее уже столько лет, вдруг рухнуло бы, как, например, «Трансвааль-Парк». Да, видимой причины нет. И Председатель решает… придумать ее!

Он созывает совет акционеров и объявляет, что «группа физических лиц» могла бы вложить большие деньги в реконструкцию Комбината. Но сначала надо провести детальное обследование состояния конструкций Комбината и грунтов под ним. Обследование очень дорогостоящее, но потенциальные инвесторы готовы выполнить его за свой счет. Информацию о том, что ни за что не придется платить, все встречают с энтузиазмом. У Председателя развязаны руки.

Естественно, обследование оказывается заказным и выявляет под Конвейером огромный карст. Никакая реконструкция оказывается невозможной. Более того, из-за прорвавшихся промышленных стоков карст постоянно увеличивается и скоро Комбинат вообще окажется под угрозой обрушения. Председатель организовывает утечку этой суперсекретной информации, и, разумеется, скоро все знают о ней. Среди акционеров начинается паника, и скоро подавляющее большинство готово расстаться со своими акциями за любую сумму. Председатель, официально сам первым продав свой пай, через подставных лиц за копейки скупает акции и становится фактическим хозяином Комбината.

Дальше сюжет с погонями, стрельбой и обязательным хеппи-эндом жил своей выдуманной жизнью, уже совершенно никак не связанной с реальностью. Но ведь ситуация вокруг несуществующего Комбината также была полностью плодом фантазии автора, Федор ниоткуда ее не списал! Неужели верно говорят, что действительность всегда сложнее и — страшнее любой выдумки? Неужели планы реального директора «Конвейера» и книжного Председателя Комбината в чем-то схожи? Неужели Федор угадал? Ну да, через жену-редактора угадка становится известна, и… Что же вы такое задумали, господин Дерябин, что даже не знавший о том, что догадался, заслужил смерть? И что полагается тому, кто теперь знает?

Дона очень любила отца. То, что она услышала, не укладывалось в ее голове. Она почувствовала, как какие-то волны в ее мозгу вдруг начали накатывать друг на друга, сталкиваться и, как врезавшиеся лоб в лоб железнодорожные составы, вздыматься все выше. Девочка схватилась руками за виски, пытаясь остановить составы, рвущиеся из головы наружу, но это было все равно что пытаться удержать за привязанную к ней ниточку стартующую космическую ракету. Несколько секунд она стояла, раскачиваясь вперед-назад, и как подкошенная повалилась на пол. Ее глаза закатились, тело сотрясали крупные судороги, ноги беспорядочно дергались, изо рта потекла пена. Мать вскочила, подбежала к ней, пытаясь помочь, но не могла ничего сделать, да и не знала, что делать нужно. Но, слава богу, этот первый приступ болезни продолжался недолго и прошел сам собой.

Телефон в кармане надрывался уже с минуту, но Федор, оглушенный свалившимся на него пониманием, не слышал его. А когда опомнился и вытащил, аппаратик уже замолк. Не было даже сомнения, что это не Ирина, — как только она включила бы свой мобильный, Федор сразу узнал бы об этом через недремлющую службу SMS. Он посмотрел на определившийся номер — звонил собственной персоной Евгений Эдуардович Дерябин. Ну да, вон уже почти стемнело, седьмой час, можно было догадаться. Переживает, как там его деньги, не передумал ли Федор Ионычев совершить свой благородный поступок? Не закончилась ли в нем к концу дня честность, не уснула ли совесть?..

М-да, это что же получается — в пасть ко льву? Хотя, если заказчик и хозяин денег — один и тот же человек, то сейчас Федор в большей безопасности, чем когда бы то ни было! Пока полмиллиона долларов у Федора, ему ни-че-гошеньки не грозит! Этот скромный черный мешок — его щит, его бронежилет и телохранитель! Но ведь рано или поздно этот щит придется выпустить из рук — что тогда? Что ж, надо постараться сделать так, чтобы когда этого щита у Федора не будет, господин Дерябин не захотел бы пускать в него стрелу. Нужно объяснить директору, что он, Федор, ему не опасен, какими бы ни были его замыслы! Более того: когда он находился в неведении о наличии у директора каких-то там замыслов, он представлял для последнего потенциально большую угрозу, чем теперь, когда ему о наличии этих замыслов достоверно известно. Ведь он, Федор, не сумасшедший, на роль носителя вселенской совести тоже не претендует. Зачем ему лезть в чужие дела?