Аркадий Гендер - Проксиома созвездия Лжи

— Что-то еще случилось? — тонко уловив состояние Федора, спросила она, отстраняясь. — Все совсем плохо?

— Пожалуй, даже еще хуже, — невесело улыбнулся в ответ Федор.

Они снова сели на кухне. Все было как и сутки назад, разве что вместо мяса с картошкой на столе был любимый Федоров плов, который Катя, научившись у родственников из Ферганы, умела готовить совершенно профессионально. Потрясающе пряный аромат баранины, риса и чеснока с тонкой барбарисной нотой витал над столом. Последний раз Федор ел почти двенадцать часов назад и удивился тому, что совершено не испытывает чувства голода. А вот выпить натянутые, как струны, нервы просто требовали. Федор налил Кате — как обычно, полстопки, а себе вместо лафитника попросил поставить стакан и налил его чуть не до краев. Катя посмотрела на него с испугом, но Федор подмигнул ей: мол, не боись, Гт о" кеу!

Перед тем как выпить, Федор полсекунды раздумывал, потому что от того, как водка попадает в пьющего, очень зависит, какое действие на него она произведет. Чтобы водка согрела, высосите ее через зубы, как синий кит, фильтрующий планктон. Чтобы развеселиться, смакуйте порцию маленькими глотками. Только не забудьте, что для такого способа водка должна быть если уж не качества «хлебного вина», то уж как минимум отменно холодна, а то ощущения будут не из приятных. А чтобы запьянеть побыстрее, наберите ее полный рот и уже потом проглатывайте.

Но сейчас Федору нужно было, что называется, «глушануться», снять колом засевшее в затылке напряжение этого страшного дня. Здесь нужно пить по-особенному, и он, предварительно выдохнув, задрал подбородок к потолку и резко выплеснул тепловатую водку прямо в пищевод, сопроводив глоток возвратно-поступательным движением кадыка. Обжигающая струя пролетела, как пустая бутылка по мусоропроводу, и ощутимой тяжестью ухнулась в желудок. По телу, как кошка на мягких лапах, пошло горячее тепло, быстро поднялось по позвоночнику и ожидаемо вставило в голову. Сразу зазвенело в ушах, все окружающие звуки стали слышны как-то глуше. Зато ушла чугунная тяжесть из затылка. Как будто сбросив с плеч тяжелую ношу, Федор весь просел, согнулся дугой в спине, бессильно оперся локтями в колени и в такой позе застыл, уставившись в одну точку где-то чуть повыше плинтуса. Катя, не выпив, поставила свою рюмку обратно на стол.

— Ты бы поел, Федь, — осторожно сказала он, пододвигая Федору тарелку с дымящимся пловом.

— Да, да, — встрепенулся, словно очнувшись, Федор, распрямился, повернулся к столу и с уже занесенной над пловом вилкой снова замер, как изваяние.

Он бы сейчас не здесь. Его глаза смотрели прямо пред собой, но видели не уютную Катину кухоньку, а интерьер директорского кабинета, глядящий ему прямо в лоб черный ствол пистолета, хлопки выстрелов, медленно, как в рапиде, оседающее на пол тело Дерябина и его последний, полный боли и удивления, взгляд через плечо… Пальцы Федора затряслись, вилка выскользнула из них и жалобно звякнула о тарелку. Федор вздрогнул и вернулся. Катя смотрела на него огромными от страха глазами, как будто воочию видела сейчас то же, что и Федор.

— Ирина у того, кто застрелил Куницына, — тихо произнес Федор, почему-то совершенно не сомневаясь, что никакие подробности не нужны, что Катя все поймет и так. — Если до завтрашнего вечера я не найду полмиллиона настоящих долларов, он убьет ее.

Катя охнула и закрыла рот ладонью. Повисла густая тишина, нарушаемая только тиканьем часов на стене. Наконец Катя отняла от лица пальцы, оставившие на ее коже яркие белые следы, и тихо спросила:

— Наверное, я глупость скажу, но, может быть, нужно все-таки обратиться в милицию?

Федор оторвался от своих мыслей, внимательно посмотрел на Катю.

— Почему — глупость? — пожал он плечами. — Я сам думал об этом. И при других обстоятельствах я бы тоже считал, что поступить нужно именно так. Но нельзя же просто прийти к ним и сказать: «Мою жену похитили!» Придется рассказать им все, а после моего рассказа я думаю, что они сначала меня арестуют, а уж потом начнут розыски Ирины. Возможно, это была бы и не чрезмерная цена за жизнь человека, с которым прожил столько времени, если бы была хоть капля уверенности, что господа менты за оставшиеся неполные сутки способны найти и обезвредить похитителя. Но, я думаю, максимум, что они успеют, — это завести папку с надписью «Уголовное дело по похищению гражданки имярек». А вот тот с Ириной церемониться не будет, я знаю. Сутки назад он застрелил одного своего непосредственного шефа, два часа назад у меня на глазах — второго. Этому убить человека, как мне — комара. Даже, думаю, легче. Так что, пойди я сдаваться в милицию, не знаю, какой в результате приговор будет мне, а вот ей — смертный, это точно.

Катя сидела с отсутствующим выражением лица, и неясно было, согласна она с Федором или нет. Потом вдруг она вздохнула, потянулась за своей рюмкой, выпила не поморщившись, и решительно, как шахматист фигуру на доске, по столу подвинула пустой лафитник Федору:

— Налей еще, пожалуйста. Только полную.

Теперь уже Федор внимательно посмотрел на Катю, но возражать не стал, налил лафитник всклинь. Себе, хотя потребности в алкоголе больше не было, тоже плеснул немного. Катя подняла рюмку. Ее рука подрагивала, и водка, тонкими струйками проскользнув у нее под пальцами, закапала на стол, расходясь на льняной скатерти серыми пятнами. Катя заторопилась, потянулась к рюмке губами, вылила расплескивающуюся рюмку в рот, попыталась проглотить, но лафитник для нее явно было велик, и водка брызнула у нее между губами, потекла по подбородку. Катя зажмурилась, зажала рот тыльной стороной ладони. Федор потянулся было помочь, постучать по спине, но она замахала рукой — мол, не надо, все уже нормально. Посидела, в два приема проглотила-таки водку, выдохнула, открыла покрасневшие глаза.

— Вот ведь горе луковое! — хлюпнула она носом, вытирая блестевшие в ресницах слезы. — Не умеешь пить, так и не бралась бы, а то все туда же!

Катя встала, достала сигареты с зажигалкой, закурила и вдруг тихо зарыдала, повиснув рукой на полуоткрытой дверце стенного шкафчика. Федор подскочил, обнял Катю за сотрясающиеся плечи, забормотал растерянно:

— Кать, а Кать, ты чего, а, ты чего?

Катя, разбрызгивая слезы, замотала головой, обернулась порывисто, обхватила Федора руками за шею, прижалась к нему мокрой щекой, зашептала горячечно на ухо:

— Ты не представляешь, Федь, сколько раз мне снился сон, что твоя жена умирает! Что она попадает под машину, или тонет, отдыхая на море, или с ней еще что-то происходит. В общем, все, ее больше нет, ты свободен! Ты женишься на мне, и мы счастливы, как раньше! И когда ты позвонил мне вчера, я сразу поняла, что сны начинают сбываться. Ирину жаль страшно, но ведь сделать же все равно ничего нельзя!