Аркадий Гендер - Проксиома созвездия Лжи

Но возможен был и другой вариант — выйти на МКАД и снова въехать в Москву по Рублевке. Дальше нужно было смотреть по времени и сквозить по Можайскому шоссе к Смоленке либо с заездом в одну из «южных» обменок, в Матвеевском, либо без. На Садовом и в Центре было три точки, после которых теоретически можно было бы успеть на ту самую Квесисскую, без малого замкнув петлю «северного» маршрута, огромным лассо захлестнувшим треть Москвы. В течение этого огромного, километров больше ста, путешествия им предстояло — где совсем по пути, где с серьезным «заездом» — попасть в четырнадцать обменок, в каждой из которых Федор должен был купить в среднем по тридцать тысяч долларов с мелочью. По предварительным договоренностям столько не набиралось, хотя если бы дело пошло так же, как в Лефортово, то не пришлось бы даже объезжать все это количество.

Первоначально казалось, что так и будет. На Бажова удалось купить существенно больше валюты, чем обещали утром по телефону, а в обменке у ВВЦ — так просто втрое. Федор ликовал — еще бы, после первых трех остановочных пунктов у них было уже почти сто пятьдесят тысяч!

Но вслед за этим начались проблемы. В одной из обменок телефон был постоянно занят, а по приезде она оказалась закрыта без объяснения причин. Федор от отчаяния пнул стоящую у запертой двери раскладную вывеску, гордо сообщавшую о круглосуточном и бесперерывном графике работы этой шарашкиной конторы, но долларов в активе от этого не прибавилось. Десять минут они потеряли на неизбежную заправку. На Алтуфьевском шоссе, прозванном водителями «дорогой светофоров», потери составили уже четверть часа. В обменке в Строгино из-за опоздания инкассаторской машины — целых тридцать пять минут. Федор — про себя — рвал и метал, но сделать ничего не мог. От графика они отставали все больше.

Давно стемнело. Если бы не прекрасное знание Москвы и водительский талант Алексея Николаевича, дела были бы совсем швах. А так без четверти восемь вечера, когда у них было в активе четыреста тринадцать тысяч долларов и сорок пять минут времени, они были уже на Садовом, спеша к обменке в районе Маяковки, где для них до восьми часов держали заказ. Правда, всего-то пятнашку! В пассиве же значилось, что за последние полчаса нужно было решить нерешаемую задачу — в четырех оставшихся обменках успеть купить недостающие семьдесят две тысячи, которых в них и не набиралось.

Федор был мрачнее тучи и все чаще в ожидании звонка Шер-Хана посматривал на дисплей мобильного. Катя, привалившись к почти пустой уже сумке, клевала носом. Алексей Николаевич в унисон общему напряженному молчанию, царившему в салоне, был хмуро-сосредоточен и с точностью автомата вел машину на запредельных по меркам Садового кольца скоростях. В этот момент из ряда машин у обочины, мимо которых они только что просквозили, первыми уходя со светофора, враскачку, как баркас от причала, отвалил милицейский «УАЗик», расцветившись, словно новогодняя елка, вспышками синих и красных огней. Не имея, разумеется, никаких шансов достать «Ауди», менты врубили пронзительно-заунывную сирену, и в перерывах между ее завываниями принялись на всю Садово-Кудринскую вещать из рупора на крыше: «Ауди» номер триста пятнадцать, остановиться, прижаться к обочине! «Ауди» номер триста пятнадцать, остановиться, буду стрелять!»

— Триста пятнадцать — это же мы! — закрутил головой Алексей Николаевич, резко тормозя и кладя руля вправо. — Какого черта?!

— Скорость? — озабоченно спросил его Федор, пропустивший момент начала преследования их милицейским баркасом.

— Стрелять? За скорость?! — глуша мотор, пожал плечами Алексей Николаевич. — Вряд ли. Хотя у нас все возможно!

Но, похоже, их остановили не за скорость. Визжа тормозами, «УАЗик» остановился чуть не перпендикулярно бордюру прямо перед носом «Ауди», едва не снеся ей левую фару. Красно-синие дискотечные сполохи ярко залили салон. Сирена выла так, что, случись это близ кладбища, повсеместное восстание мертвецов, сопровождающее, по Апокалипсису, конец света, определенно началось бы раньше графика.

— Господи, что случилось? — встрепенулась ото сна Катя.

Федор и сам был бы не против узнать ответ на этот вопрос. В его голове в такт чередованию красных и синих вспышек пульсировали две мысли о причинах происходящего. Предположение, что такая помпа вызвана тем, что в Катином банке уже докопались, что полмиллиона долларов оказались фальшивыми, сменялось уверенностью, что это захват его, Федора, как подозреваемого в убийстве Алексея Куницына.

— Полагаю, сейчас мы это узнаем, — угрюмо ответил он.

Распахнулись сразу все двери «УАЗика», из него, как шарики из сломанного подшипника, посыпались одинаковые серые люди в касках и с короткими десантными «Калашниковыми» в руках. Они окружили «Ауди» со всех сторон и взяли сидевших в салоне на мушку. Федора охватило странное ощущение, что сейчас должен появиться кто-то, кто скажет этим серым и безликим «Пли!», и — «В дальнюю волость, в заоблачный плес…» А вот как раз и он!

Из пассажирской двери неуклюже, задом слезая с высокой подножки, появился совершенно необъятной круглости мент в новеньком форменном бушлате нараспашку. Хотя погоны на бушлате отсутствовали, было ясно, что это самый главный Синьор-Помидор над своей лимонной гвардией. Потому что вместо каски на его голове была невероятных размеров фуражка с распластавшимся орлом на тулье, а в руках вместо автомата — громкоговоритель, известный в народе как матюгальник. Смешно переваливаясь из стороны в сторону, «Синьор-Помидор» подошел к «Ауди», широко, как Эйфелева башня, расставив ноги, встал между двумя автоматчиками и, страшно выпучив глаза, рявкнул в матюгальник:

— Всем выйти из машины! Руки держать на виду!

Федор вопросительно посмотрел на Алексея Николаевича. Тот внешне был спокоен, только его пальцы на ободе руля ощутимо подрагивали. В ответ он только укоризненно покачал головой и полез из машины.

— Не волнуйся, выходи спокойно! — стараясь не дрожать голосом, через плечо сказал Федор Кате.

Увещевал он, правда, скорее самого себя, потому мысль о том, что это — все, конец, и даже не ему, а Ирине, — ледяными тисками сжимала ему сердце, сводила с ума, лишала сил, воли, желания сопротивляться. С чувством приговоренного к казни, отправляющегося в свой последний путь, Федор открыл дверь и вышел из машины.

— Руки на крышу! Ноги расставить! — выдал в матю-гальник новую порцию инструкций «Синьор-Помидор».

Федор выполнил команду, уперся ладонями в холодный металл. Сзади к нему сразу подскочили, ткнули в почки стволом «калаша», больно ударили кованым ботинком по щиколотке: «Шире ноги, бля!» С другой стороны точно так же обрабатывали Алексея Николаевича. Через крышу тот бросил на Федора взгляд, в котором явно читалось: «Да, ребята, подвели вы меня под монастырь!» Испуганно озираясь по сторонам, вышла Катя. К счастью, ее не тронули, только крикнули «Помидору»: