Н Борисов - Будни милиции

Самое разумное было, конечно, прекратить поездки за рыбой, и я после столкновения с инспектором хотел где-нибудь бросить машину или, еще лучше, утопить ее. Но Витков убеждал меня, что как раз сейчас, когда милиция пошла по ложному следу, мы в полной безопасности. Он был уверен, что нас ищет ГАИ, а рыбные наши дела по-прежнему вне поля зрения милиции, и обещал, что до конца сезона мне придется сделать всего две-три поездки; что лишние деньги не помешают, особенно сейчас, когда я собираюсь на юг, и что не следует впадать в панику.

Однако он жестоко просчитался, и я это скоро почувствовал. Когда чудом я ушел от погони на шоссе, понял: это конец. Бросив машину на дороге и сумев добраться раньше милиции до своей квартиры, я еще на что-то надеялся, но зря…»

На этот раз дело о хищении рыбы можно было считать действительно законченным. Осталось только подвести итог оперативно-следственных действий, составить обвинительное заключение. Но это уже было дело суда. У нас же с Володей Худяковым была своя задача — проанализировать наши далеко не безупречные действия по выявлению и поимке преступников.

Правда, начальник ОБХСС квалифицировал нашу работу как удовлетворительную, но нам казалось, что он сделал скидку на нашу молодость, ведь, что там ни говори, а мы до самого последнего момента не догадывались о том, кто угнал машину у Долевого, и о том, какую роль играл во всем этом деле Куликов-младший. И хотя с самого начала мы выбрали верный путь поисков, шли по нему довольно медленно. Любой опытный оперативный работник сделал бы все гораздо быстрее. Но в одном капитан Данцев был, конечно, прав — с нашей помощью были пойманы и обезврежены опасные преступники, и это было самым важным.

На суде они вели себя по-разному.

Приемщик рыбы беспокойно ерзал на месте. Он ежеминутно вытирал платком мокрый лоб, руки, тяжело дышал, на скулах его появились красные пятна. Свою защиту он строил на том, что во всем виноват Юргенс.

Старый рыбак Юргенс был угрюм и бледен, вопросов, обращенных к нему, он как будто не слышал. Он не отрицал предъявленных ему обвинений, а просто считал их малозначительными. Впрочем, это, конечно, было показным. На деле Юргенс прекрасно понимал, что ущерб, причиненный им государству, не так уж мал.

За внешней бравадой и нахальством пытался скрыть свою растерянность Витков, но его выдавали дрожащие руки. Витков пытался изобразить себя жертвой, почти насильно втянутой в преступные махинации. Оправдаться он мог единственным способом — сделать козлом отпущения Игоря Куликова, и он чернил его со свойственной ему хитростью и подлостью.

Куликов единственный на этом процессе ничего и никого не изображал, не ловчил, не защищался. Сломленный всей этой обстановкой, стыдясь своих соседей по скамье подсудимых, осуждающих взглядов зрителей, среди которых было много его однокурсников, он с какой-то механической, отрешенной обстоятельностью отвечал на задаваемые вопросы, вставал и садился, снова вставал и снова садился, как заводная кукла, у которой уже кончается завод…

Суд длился три дня. В последний день выступил прокурор. Он сказал:

— Благодаря проведенной оперативной и следственной работе нам удалось восстановить картину преступления. Уголовная сторона вопроса нам ясна, но есть еще один факт, которому мы должны уделить внимание. Игорю Куликову двадцать четыре года. Это уже вполне сформировавшийся, взрослый человек. Он совершил уголовное преступление и понесет за это наказание. Но сейчас меня интересует другое. Разве не кажется странным, что в наше время, в Советской стране, где так многогранно и богато развернулась общественная жизнь, где перед людьми открыты любые пути, способный молодой человек, имеющий возможность стать инженером, ученым, не испытывавший ни в чем недостатка или нужды, становится вором и спекулянт том?

Вы скажете, во многом виноват Витков, опытный жулик. Но не забудьте, что машину у Долевого Игорь Куликов угнал до встречи с Витковым, по собственной инициативе. И дело даже не в том, что одно преступление вызвало другое. Все дело в том, что задолго до знакомства с Витковым Куликов уже был слабым, морально развращенным человеком. Ядовитые семена упали на благодатную почву.

Есть деяния, которые не наказуются уголовно, и совершившего их человека нельзя посадить на скамью подсудимых (я говорю сейчас о старшем Куликове), но во всем, что произошло с Игорем, я обвиняю прежде всего его.

Давайте еще раз вспомним, в каких условиях жил Куликов-младший. По существу, с детских лет он был предоставлен самому себе. Все больше и больше отдалялся от семьи отец, все меньше и меньше волновали его судьба сына и состояние здоровья больной жены.

Старший Куликов многие годы вел, да и сейчас ведет, двойную жизнь. Когда-то он подавал надежды, считался способным, но карты ему заменили все. Куликов тщательно скрывал свою страсть от коллег по учреждению, а вот таиться от жены и сына не считал нужным. На глазах мальчика, затем юноши выигрывались и проигрывались за вечер большие суммы денег. И вполне естественно, что в душе неокрепшего морально молодого человека зрела мысль — зачем трудиться, если существуют такие легкие способы добывания денег?

К чему это привело — мы знаем.

Тяжелые, частые удары обрушились на дверь квартиры.

Было 5 часов 10 минут.

— Одну секунду, — крикнул я. — Сейчас открою.

— Извините, товарищ майор, опять я к вам заявился ни свет ни заря. Можно было, конечно, по телефону, но тогда вас разбудили бы еще раньше. Да вы могли и не услышать телефонного звонка.

Миша Долгов, шофер нашего отдела, переминался с ноги на ногу на лестничной площадке. Он очень стеснялся, как будто именно ему принадлежала идея поднять меня с постели в пять утра. Дело в том, что за последнюю неделю он производил эту операцию уже в третий раз, и каждый раз почему-то очень смущался.

— Подожди меня внизу минут пять, — крикнул я ему, уже стоя под душем. На еду времени, как всегда, не оставалось. Но это меня мало трогало. Не дождавшись лифта, я спустился по лестнице с седьмого этажа.

От управления до моего дома небольшое расстояние, и «Волга», ожидавшая меня у подъезда, еще не успела прогреться. Было очень холодно, и «дворники» скрипели по обледеневшему стеклу. Дежуривший в ночь инспектор уголовного розыска Сергей Березов, сидевший на переднем сиденье рядом с шофером, приветственно подмигнул мне и продолжал упрямо вызывать по радиотелефону: «Саранск, Саранск ответьте Рыбинску». Когда Саранск наконец ответил, Березов прокричал в трубку: