Н Борисов - Будни милиции

Начальник отдела кадров Калининского горторготдела со всей ответственностью заявил мне, что сотрудник с указанными приметами в их системе не работает, мало того, не работал по крайней мере последние десять лет. В моей милицейской жизни это было не первое и, надо полагать, не последнее разочарование, хотя я, как и любой другой оперативный работник, всегда готов к подобным неожиданностям и неудачам. Ведь, как правило, мы имеем дело с преступными элементами, старающимися по возможности не оставлять после себя следов.

И все-таки не то чтобы я не доверял начальнику отдела кадров, но я не исключал возможности ошибки, слишком уж расплывчаты и приблизительны были сообщенные нами приметы разыскиваемого спекулянта дубленками. Поэтому на всякий случай я взял с собой в Калинин Джемала Джалиева — младшего брата Керима, который видел в лицо мнимого или настоящего сотрудника горторготдела. В течение нескольких часов он перелистывал личные дела, данные нам начальником отдела кадров. Джемал старательно исследовал одну фотографию за другой, ничего не говорил и только отрицательно покачивал головой. Но ведь существовал же на самом деле и появлялся время от времени в Бологом знакомый Джалиевых. Не был же он в конце концов выдуман Джемалом и старым официантом из ресторана, как не были выдуманы дубленки, импортные костюмы и другие дефицитные товары. Одна из проданных им дубленок была на Джемале Джалиеве. И я пошел к старшему товароведу Калининского универмага.

— Да, — подтвердила товаровед, — были дубленки, именно такие, румынского производства, тридцать штук, в ноябре. И сорок восьмого размера, таких, как на гражданине, было десять штук.

Подобная информация, хотя в данном случае мы сами о ней просили, не слишком помогает в розыске, она даже порой, и в этом заключается определенный психологический парадокс, раздражает. Действительно. Ну что из того, что такие дубленки на самом деле продавались в универмаге, ведь для нас было важно знать, кто их купил, и не все покупатели нас интересовали, а только тот, который перепродавал их потом по сверхспекулятивной цене. Правда, полученная информация несколько сужала район поисков, убеждала нас в том, что разыскиваемый спекулянт имеет отношение именно к городу Калинину или к Калининской области, но этого все же было мало, ничтожно мало.

Наивно было надеяться, что продавцы или заведующие отделами смогут вспомнить всех, кто несколько месяцев назад купил в универмаге дубленку. И все-таки я попробовал. Работая в милиции много лет, я часто замечал удивительную женскую наблюдательность. Правда, она всегда казалась мне несколько односторонней.

Как правило, мужчина лучше женщины ориентируется во времени, в каких-то деталях организационного, технического, правового плана. Но зато кто во что одет, как причесан, как выглядит, расстроен или смущен, возбужден или подавлен — это женщины запоминают лучше.

Вполне вероятно, что разыскиваемый мной спекулянт покупал дубленки не в обычной очереди, а входил предварительно в преступный контакт с кем-то из должностных лиц. В этом случае не каждый продавец назовет мне его. Короче говоря, я отправился к секретарю партбюро универмага. Когда поделился с ним своими трудностями и попросил помощи, он повел меня к члену комсомольского бюро, продавщице отдела готового платья Вале Колесовой.

— Конечно, помню, — уверенно заявила Колесова. — Это, можно сказать, наш постоянный покупатель. В универмаг он приходит, как на работу, либо к началу обеденного перерыва, либо к закрытию. Это близкий товарищ продавца нашей секции Толи Воробьева. Они еще в школе вместе учились. Да вы спросите сами у Анатолия Ивановича. Я-то о Саше мало что знаю. Могу сказать только, что он всегда вежливый, спокойный, хорошо одевается. Еще вот портфель его в глаза бросается, типа «дипломат», но не совсем. Я такой только у него и видела. Наверняка не отечественного производства.

— Вот вы, Валя, сказали, что этот Саша ходит к вам каждый день, как на работу, — спросил я. — Что, и сегодня он был?

— Нет, — сказала Колесова, подумав. — Неделю примерно или даже две он к нам не заявлялся.

Анатолий Иванович Воробьев был очень смущен расспросами о своем школьном приятеле, но факт знакомства отрицать не стал.

— Да, это мой старинный, можно сказать, друг, еще по школе. Соколов Александр. Он работает снабженцем на картонажной фабрике, часто ездит в командировки. Невелика вроде птица. А связей у него и возможностей побольше, наверно, чем у директора завода. В гостиницу может в любом городе поселить. Вы про дубленки меня спрашиваете. Был грех. Продал я ему несколько штук из-под прилавка, но никакой верхушки не брал, честное слово, можете у него проверить. Дело в том, что летом мы с женой хотим в отпуск в Пицунду съездить. Так Саша мне туда путевки гарантировал, но при условии, что я продам две дубленки человеку, который может достать путевки. Соколов так всю жизнь действует. Сам-то он мало что может, но как посредник всюду немножко имеет — от одного мебель, от другого железнодорожные билеты, от третьего дефицитные продукты питания. За дубленки Саша заплатил в кассу и вручил мне чеки, а я ему, соответственно, дубленки. В общем, если разобраться, не так уж я и виноват.

— Если бы вы знали, куда дальше отправился ваш товар и по какой цене, — жестко сказал я ему, — вы бы, наверное, не были так снисходительны к своему поведению.

Я полагаю, что соответствующие инстанции объяснят вам это более подробно, объяснят и, надеюсь, сделают выводы.

На картонажной фабрике, где работал Соколов, мне сказали, что он уехал в командировку в Таллин, где и находится до сих пор. Уехал он 17 декабря, а 19-го звонил из гостиницы «Кунгла», оставил свой номер телефона. Правда, в Калинине им еще ни разу не воспользовались, потому что Соколов сам ежедневно звонил начальству на фабрику. Конечно, я поинтересовался характеристикой снабженца, лишний раз убедившись в том, что, несмотря на свой внешний лоск и вкрадчивые манеры, Соколов был отъявленным жуликом и проходимцем, которого на фабрике, не проявляя при этом особой принципиальности, держали только из-за его обширных связей.

В общем, хоть и медленно, но мы все же подвигались к цели. Однако об убийце мы знали так же мало, как и в ту снежную, морозную ночь, когда нашли убитого. И если еще до разговора на картонажной фабрике у меня были кое-какие смутные подозрения, связанные с убийцей, то после разговора не осталось и их.

Такие люди, как Соколов, не идут на «мокрое дело». Зачем им оно? Для присваивания чужих денег у них есть свои «отмычки». Но главное было даже не в этом. В тот день, когда Джалиев был убит в Ленинграде, Соколов не только находился в Таллине, но даже ежедневно звонил своему начальству в Калинин. Впрочем, нет, звонил он не в этот, а в следующий день, но в Таллине, куда он был послан в командировку, его отсутствие было бы наверняка замечено на работе.