Донато Карризи - Маэстро теней [litres]

– От тебя требуется то же, – откликнулся Маркус. Договор был заключен. – О чем говорит тебе эта история?

Корнелиус пребывал в замешательстве:

– Сам не знаю… В нашем распоряжении слишком много деталей – слишком много странностей. Делать выводы рискованно.

– Думаю, это обрывки утраченных воспоминаний. Если я сложу их вместе, то пойму, что я забыл и почему.

Ван Бурен покачал головой:

– Мне жаль, но не думаю, чтобы из этого что-то вышло. Сначала нужно все расставить по своим местам… Начнем с того, что сейчас происходит в городе.

Маркус умолк. Корнелиус никак не мог узнать о блэкауте.

– Что тебе об этом известно? – спросил он через какое-то время.

– В Древнем Риме авгуры толковали волю богов по полету птиц… Я проделал то же самое и определил, что нам грозит серьезная опасность.

– У тебя даже окна нет, – заметил пенитенциарий.

– Я вовсе не смеюсь над тобой, – успокоил его Ван Бурен. – Обзор у меня ограничен, но слух по-прежнему остер. Сегодня на рассвете шел дождь. Но я слышал шелест крыльев – летели сотни и сотни птиц. Птицы не летают под дождем. Значит, их определенно что-то испугало.

– Тишина, – сказал Маркус, вспомнив о черных птицах в лесу. – Внезапно наступившая тишина сбила их с толку.

Корнелиус был явно доволен тем, что его умозаключение оказалось правильным.

– Только природный катаклизм или внезапная эпидемия могут заставить город погрузиться в молчание.

– Или отключение электричества на двадцать четыре часа.

Похоже, Корнелиус удивился.

– Стало быть, Рим на протяжении суток будет испытывать то, чему я подвергаюсь уже двадцать три года.

– Полагаю, так оно и есть. Но коль скоро ты это узнал, скажи, для чего служит эта информация, – отрезал Маркус.

Старик присел на койку: тело, утомленное жизнью в заточении, требовало отдыха.

– Лев Десятый…

– Что? – не расслышал Маркус.

– В тысяча пятьсот тринадцатом году четвертый сын Лоренцо Медичи взошел на престол святого Петра под именем Льва Десятого. Его произвели в кардиналы втайне, когда ему было всего тринадцать лет.

– Папа, на которого нападал Лютер, – припомнил Маркус. – Понтифик, разрешивший продажу индульгенций. – По этой причине он также оказался врагом пенитенциариев и Судилища душ.

– Верно, однако он также содействовал примирению. Спас жизнь Макиавелли, окружил себя такими художниками, как Рафаэль. В нем сосуществовали две натуры, часто вступая между собой в конфликт, как, впрочем, и во всех людях.

– Как это связано с тем, что происходит сейчас?

– Лев Десятый выпустил буллу. Распорядился, чтобы Рим «никогда, никогда, никогда» не оставался во тьме. Чтобы подчеркнуть важность указания, повторил слово «никогда» трижды.

– Но зачем было нужно такое распоряжение? Что во тьме над Римом так пугало папу?

– Никто этого так и не узнал. Но Лев Десятый через девять дней умер, возможно от яда.

Маркус знал, что пап убивали и до и после. В Церкви в ходе борьбы за власть стороны нередко прибегали к крайним мерам. Действующий понтифик прислушивался к советам Горды, епископ был видной фигурой.

– Ты хочешь сказать, что епископа могли убить?

Но Корнелиус вместо ответа задал встречный вопрос:

– Скажи-ка, ты тщательно осмотрел тело? Не было ли на нем странных знаков?

Маркус припомнил размытую татуировку на внутренней стороне бедра.

– Голубой кружок. – (Но откуда это известно Ван Бурену?) – Я выполнил соглашение: ты знаешь все, теперь твоя очередь говорить.

– Порядок, Маркус. Знать недостаточно, вначале нужно навести порядок в том, что ты знаешь, – во второй раз приструнил его Корнелиус.

– Я устал от твоих шуточек. Довольно.

Корнелиус поднялся, вновь принялся ходить по келье.

– Подумай хорошенько: первая деталь головоломки – блэкаут. А вторая?

Маркус не намеревался потакать этому садисту, ему не нравилось, когда им манипулируют, но пока что попытался взять себя в руки.

– Мое пробуждение в Туллиануме.

– Нет, ты ошибаешься, – произнес Ван Бурен с неожиданной силой. – Ты все время думаешь только о том, что случилось с тобой, тебе не дает покоя твоя кратковременная амнезия. Она пробудила в тебе страх, ты боишься, что опять окончательно потеряешь память, как много лет назад в Праге. Но начать нужно с того, что случилось после.

– Со смерти Горды.

– И как умер епископ?

– Я уже говорил тебе. Механическое удушение. Несчастный случай.

– «Удавка наслаждения»… И как чуть не умер ты?

– Меня хотели уморить голодом в той яме.

– Так что же общего между тобой и епископом, кроме дурацких белых туфель? – Корнелиус начинал терять терпение. – Удавка, голод: разве это не приемы пыток?

– Ты хочешь сказать, что оба эпизода – дело рук одного человека?

– Почему ты спрашиваешь? Ты сам это знал еще до того, как пришел сюда.

– Это невозможно: Горда все сделал сам. Динамика процесса, способ действия, обстоятельства категорически исключают постороннее вмешательство. – Маркус не мог в это поверить. Его охватило бешенство: он был уверен, что Ван Бурен скрывает что-то очень важное. – Откуда тебе было известно о татуировке?

– Но мне не было ничего известно о ней. Я только спросил, были ли на теле знаки, и ты ответил: «Голубой кружок».

– Фигня! – разозлился пенитенциарий. – Давай выкладывай все, что знаешь.

Корнелиус усмехнулся:

– Папская булла, тьма над Римом… О чем это тебе говорит?

– О тайне, не разгаданной за века.

– А что испытывают обычные люди перед лицом тайны?

– Страх, – отвечал Маркус.

– Вот именно: мы все боимся неведомого. И какие намерения имел Лев Десятый, выпуская буллу?

– Защитить, предупредить.

– Точно! Ибо ему стало известно что-то такое, чего другие не знали. Что-то, что может случиться в темноте.

– Ты хочешь сказать, что булла содержит пророчество? Чепуха: пророчеств не существует.

– Тьма была врагом Льва Десятого. И в какое время суток бывает самая густая тьма?

– Ночью, – буркнул Маркус.

– И какие ночи бывают темнее других?

– Не знаю, – отмахнулся Маркус: с него хватило загадок.

– Ну подумай, – подстегнул его Ван Бурен.

– Безлунные.

– Нет! – завопил Ван Бурен. – Самая темная и пугающая ночь – это когда луна есть, но никто не может ее видеть.

Маркус снова вспомнил голубой кружок.

– Затмение.

Он произнес это очень тихо, но Корнелиус все равно уловил, что ученик усвоил урок.

– Верно. – По глазам старого учителя было видно, насколько он доволен. – А что такое блэкаут, если не технологическое затмение? Мир вокруг нас перестает быть таким, каким мы его знали. Как наши предки перед лицом временного исчезновения луны, мы внезапно чувствуем себя хрупкими и беззащитными. Уязвимыми.