Анна Данилова - Любовь насмерть

Я вышел в сад и, чтобы не мешать Кострову, позвонил фермеру Занозову, заказал ему как ни в чем не бывало продукты, затем, вернувшись, достал из морозильной камеры соленую рыбу, намереваясь ее к вечеру разморозить и подготовить к ужину. Потом сварил яйца, залил их холодной водой с тем, чтобы потом очистить. Я не мог представить себе, что меня арестуют, а потому старался хотя бы создать видимость того, что ничего не случилось.

Но потом, когда все дела были сделаны, и я понял, что не могу больше вот так сидеть без дела, и меня прямо-таки потянуло в Москву, я сообщил о своем намерении уехать Кострову.

— Поеду, соберу для тебя кровавый ворс с ковра, — сказал я. — Не могу больше тут сидеть. Я оставлю тебе ключи и поеду, хорошо?

— Ок, — произнес, не поднимая головы от блокнота, Костров.

И я поехал в Москву.

Я, словно неопытный юноша, стоял перед дверью квартиры Туманова, не решаясь нажать на кнопку звонка.

Я был во всем белом и чувствовал себя почему-то совсем молодым. Сердце мое билось так, что, казалось, его удары слышны на несколько этажей. Я предвкушал встречу и одновременно боялся ее. Не знал, что говорить, как себя вести. Хотя причина визита лежала у меня в кармане. Образно выражаясь. Я собирался расспросить Ольгу о Зое. Мне нужны были детали, подробности, какие-то особенности их отношений с Максом.

Позвонил. Она не сразу открыла. Вид у нее был заспанный. Она была в белой в голубую полоску пижаме. Волосы рассыпались по плечам. Я ее разбудил.

— Проходи. — Она равнодушно махнула рукой и пошла в глубь квартиры. Я за ней, захлопнув за собой дверь.

Туманова дома не было. Ольга привела меня на кухню, включила чайник, села возле окна за стол, подтянув колено правой ноги к подбородку, обхватив его руками, как подросток. Закрыла глаза и ровно задышала, словно желая хотя бы на несколько минут вернуться в свои сны.

— Судя по твоему виду, убийцу Макса вы не нашли, — наконец проговорила она, глубоко вздыхая и открывая уже глаза. Повернула голову ко мне, посмотрела мне в глаза: — Что случилось? Почему ты здесь? Тебя Костров послал?

— Как ты, милая? — И я, сам не ожидая от себя такой смелости, взял ее руку в свою и легонько сжал.

Она не отняла руку! Позволила несколько секунд подержать ее.

— Да как… Никак, — она пожала плечами. — Он делает вид, что простил меня, а я — что рада этому. Хотя на самом деле мы оба знаем, что все закончилось. Думаю, он скоро удочерит меня, и дело с концом. — Она устало улыбнулась, как человек, окончательно запутавшийся в этой жизни.

— Выходи за меня, — сказал я, оглушенный биением своего сердца, которое запрыгало в груди и поднялось прямо к горлу, мешая дышать.

Она мягко выдернула свою ладошку из моей ладони и посмотрела на меня с подозрением:

— Ты спятил, что ли? Марк? Ты чего?

— Не могу без тебя…

Эти простые слова и фразы я произносил впервые в своей жизни. И от того, как она их воспримет, зависела моя судьба. В тот момент я был готов взять ее вместе с Германом, с Тумановым, неважно, чтобы только видеть ее, слышать ее голос, иметь возможность дышать одним с ней воздухом. Все эти избитые слова о любви посыпались на ее голову, как увядшие цветы, не производя на нее никакого впечатления. Она просто удивилась, и все.

— Зачем тебе это? — наконец спросила она. — Ты хочешь, чтобы я снова вернулась в лес, только теперь не прятаться, а открыто разливать пиво твоим пьяным писателям и художникам, да? Чтобы я пропалывала грядки с луком в твоем садике, а не у Макса. Ты такой жизни мне желаешь?

— Мы можем жить в Москве, у меня есть квартира, даже теперь две! Я могу бросить бар! Ты, что хочешь ты? Скажи, я все для тебя сделаю!

— Да в том-то и дело, что ничего не хочу. Мне нравится спать, читать и слушать музыку. Это все. И от мужчин меня просто воротит. Не обижайся.

— Ладно… Забудь, что я тебе сказал. Я так и думал, что ты откажешься. Но и молчать тоже не мог. Скажи, что ты знаешь об отношениях Макса с Зоей?

Я готов бы зажмуриться, предполагая, что такой грубый переход от темы любви к вопросам убийства вызовет в ней злость, презрение или что-нибудь в том же духе. Но никакой реакции не последовало. Она совершенно спокойно отвечала мне на вопросы, понимая, что все это делается не из любопытства, а ради общего дела — поиска убийцы нашего друга.

— Зоя… Да, она бывала у Макса. Всегда приходила подшофе. Думаю, она была всерьез влюблена в него и страдала из-за того, что он к ней равнодушен, что ли… Нет, она тоже вызывала у него симпатию, иначе он не оставлял бы ее у себя, но все же в лесу знали, какая она…

— Какая?

— Милая, славная, красивая, но несерьезная. Но поскольку я все же жила в доме, то есть довольно близко к тем комнатам или кухне, где между ними происходили какие-то разговоры, то невольно могла что-то услышать. Так вот, она постоянно говорила ему о любви, говорила, что готова бросить свою профессию и поселиться у него, что будет ему готовить, убираться, все что угодно, чтобы он ее только не прогонял.

— А он? У него не было других женщин?

— Были, конечно. Но он открывал им дверь поздно ночью, когда я либо укладывалась спать, либо уже спала. Это были тихие и тайные свидания. Он стеснялся этого. Но вот скрыть визиты Зои ему не удавалось. Она была шумная, громкоголосая и так цокала своими каблуками по полу… Она старалась выглядеть очень женственно и даже по лесу по лесным тропам ходила, проваливаясь каблуками в землю.

Я извинился, метнулся на лестницу и позвонил Кострову:

— Фима, выйди из бара через садовую дверь и осмотри тропинку, которая ведет из леса к той двери, через ворота или калитку. Есть ли там на земле следы от женских шпилек, от тонких каблуков?

Я ждал его ответа недолго. Он перезвонил. Сказал, что перед воротами вся земля в таких вот глубоких проколах.

Я поблагодарил его и вернулся к Ольге.

Она посмотрела на меня с усмешкой, все поняла и спросила:

— Ты это серьезно, Марк? Думаешь, это Зоя?

— Если бы ты подтвердила, что Макс был влюблен в Соню, в юную девушку, к которой его и приревновала Зоя, то все встало бы на свои места.

— Но я не видела Соню! Ни разу в своей жизни.

— Но ты могла хотя бы предположить, что эту связь с ней и скрывал Макс. Что живи он один дома, ему было бы легче и не так стыдно, как перед тобой.

— Да это его жизнь, и с какой стати ему передо мной было бы стыдиться? Лишь потому, что он намного старше ее? Ей же не четырнадцать! Нет, Марк, вы идете по ложному пути.

— Но она в ту ночь была у моего дома и, возможно, в моем доме …

И я, который боялся этой версией вызвать насмешку Кострова, выложил все то, что узнал от Вершинина, Ольге.

— Интересная версия… — протянула она. — Шаль, говоришь, таблетки, следы каблуков… Да только кое-что не сходится. Чисто технически.