Юлия Алейникова - Врач без комплексов

Лучинский еще раз солидно прокашлялся и повернулся к Жене.

— Кто-то из знакомых посоветовал, в этой фирме чей-то племянник, что ли, работал. Жена отыскала фирму в Интернете и почитала отзывы, потом несколько раз звонила, встречалась, изучала договора, она у меня очень дотошная, так просто связываться ни с кем не станет, — заключил Лучинский.

— Ясно. Еще раз спасибо, — поблагодарила, поднимаясь, Женя.

«Что ж, Лучинские, похоже, ни при чем, но не факт, что так же чиста фирма, — идя к машине, размышляла она. — Надо побеседовать с суррогатными мамами, с теми, чьи дети уже родились. Все ли в порядке у них. Ведь именно они наиболее уязвимый участники сделки». Ох, а что же она не сообразила спросить о сумме вознаграждения, которую Лучинские выплатили Лене, это же так важно! Ну, ничего. Еще успеется. А сейчас надо встретиться с Лениной сестрой и Ксюшей Поповой, Ленкиной лучшей подругой.

Татьяна Матвеева согласилась принять Женю дома. Точнее, никакая она была не Матвеева, а, кажется, Рогожина, но для Жени это было совершенно неважно, а важно было набраться мужества для разговора.

Жила Таня на станции метро «Пионерская», с мужем и дочерью, в типовой трешке с неплохим ремонтом. Видимо, жила неплохо, потому как в гостиной стоял кожаный диван и плазменный телевизор.

— Кофе будешь? — присаживаясь в кресло напротив Жени, предложила хозяйка.

— Нет, спасибо, — покачала головой гостья, собираясь с силами и стараясь не смотреть на хозяйку.

Татьяна была совсем не похожа внешне на сестру, и от этого Жене было почему-то легче.

— Так о чем ты хотела поговорить? — с любопытством спросила Татьяна, посчитав, что долг гостеприимства исполнен.

— Я хотела спросить, не было ли у Лены финансовых проблем незадолго до смерти? — робко произнесла Женя, взглянув на Таню.

— Она что, тебе денег осталась должна? — тут же переспросила та.

Вот это да! И мать Ленина спросила о том же, взволнованно заерзала на диване Женя.

— Значит, проблемы были? — скорее утвердительно проговорила она, кивая себе.

— Да нет. Но ты не волнуйся, мы отдадим, — словно не слыша ее, проговорила Таня. — Сколько она была должна?

— Нисколько. Я вообще спросила, — поспешила ее успокоить Женя.

— Нисколько? Тогда о чем мы вообще говорим? — строго взглянула на гостью Татьяна.

— Тань, вы меня простите заранее, но, — мялась журналистка, не зная, как сказать и какой ожидать реакции, — вы знали о том, что Лена участвовала в программе суррогатного материнства?

— В чем она участвовала? — недоуменно хлопая глазами, переспросила Таня.

Что-то Женю слишком часто стали переспрашивать ее собеседники, может, она стала как-то неясно, путано выражаться? Или темы, затрагиваемые ею в разговорах с людьми, слишком неприятны и тяжелы для восприятия? Сигнал для тележурналиста в любом случае тревожный, как бы ее эфиры не превратились в сплошной поток уточнений и пояснений, озабоченно подумала Женя, а вслух повторила:

— В программе суррогатного материнства.

— Ерунда какая-то. Ни в чем она не участвовала. Да и зачем ей, и когда? — недоумевала Таня, пожимая плечами и кивая в разные стороны, словно оправдывалась перед большой аудиторией. — Откуда у тебя эта странная информация?

— Из роддома, в котором Лена родила ребенка, а потом отдала его биологическим родителям, — объяснила Женя, решив уже вываливать все, как есть.

— Что за ерунда! — снова заволновалась Таня. — Какие еще родители? Ленин ребенок умер.

И тут до Жени вдруг дошло, какую кашу она сейчас заварит. Ведь если станет известно, что Ленин ребенок жив, вполне возможно, что Ленины родственники и особенно мама захотят этого ребенка разыскать, они начнут дергать Лучинских, те очень быстро догадаются, откуда ветер дует, и тогда Женьке несдобровать. Да и с этической точки зрения поступок ее выглядит весьма сомнительным.

— Это просто бред! Если бы что-то подобное было, я бы знала обязательно, у Лены не было от меня секретов! К тому же у нее жених имелся, Дима, это их общий ребенок!

— Да, точно. Я и забыла, — торопливо вставая с дивана, подтвердила Женя. — Это я напутала чего-то, или они напутали. Извините, Таня, за беспокойство, я пойду. Простите за потраченное время, — бормотала она, почти бегом направляясь к входной двери.

— Конечно, это ошибка. И как вам такая дикость вообще в голову пришла? — бежала за ней по пятам возбужденная Таня.

— Да, я очень ошиблась. Простите, пожалуйста, что побеспокоила. Это действительно полная чушь, — прижав к груди руки, заверила ее журналистка и наконец-то выскочила за дверь.

«Ужас! — думала Женя, с перепугу несясь пешком по ступенькам с двенадцатого этажа, даже не вспомнив про лифт. — Что-то я последнее время плохо соображаю. Сперва визит в фирму, потом встреча с Лучинским, потом с Таней, все сыро, непродуманно, по-дилетантски бессмысленно. Только людей зря потревожила. Как сглазил кто. Может, и правда к магу обратиться?» Едва она распахнула дверь подъезда, как дорогу перебежала черная кошка.

Все. Это знак, решила Женя и достала мобильник.

— Женечка, наконец-то! — радушно поднялся ей навстречу Лаврентий. — Я с самого утра вас поджидаю!

— С утра? Но мы же только пару часов назад договорились о встрече, — протягивая магу руку для поцелуя, заметила девушка, с интересом осматривая кабинет Великого Посвященного.

Кабинет Лаврентия был обставлен дорого и со вкусом. Все было под старину: и книжные стеллажи, украшенные фризами, капителями, канелюрами, и небольшая картотека, и массивные столы и столики, опирающиеся на львиные лапы, и изогнутые дугой кресла с сиденьями из тисненой кожи, напоминающие о временах да Винчи или Шекспира, и резные сундуки с объемным растительным орнаментом, и глобусы земной и небесный, оба потемневшие «от времени», и обои, имитирующие тисненную золотом свиную кожу. Реторт и колб, правда, не было, но убранство в целом создавало атмосферу кабинета средневекового алхимика. Зато не имелось свечей, благовоний и хрустального шара, а что еще лучше, заспиртованных жаб, соловьиных языков, печени летучей мыши и прочих брутальных изысков.

— Дорогая моя, — целуя Женину ручку и провожая ее к высокому, массивному и по виду безумно неудобному креслу, больше похожему на трон какого-то варварского короля, чем на домашнюю мебель, объяснял Лаврентий, — телефонный звонок это так, малозначимая деталь материального мира. Я же основываюсь на сигналах, посылаемых мне из мира Духа. Не духов, прошу заметить, потому как им и самим ведомо не больше нашего, а именно Духа. И сила Духа, которая движет всем мирозданием, и даже такими песчинками, как мы с вами, уже несколько дней вела вас ко мне шаг за шагом.