Марина Серова - Селфи киллера

«А между тем в том, что это именно диверсия, а не некая досадная «случайность», у него наверняка нет ни малейших сомнений, — злорадно думала я. — Ведь там невооруженным глазом видно, что трубки перерезаны ножом, да и гидронасос не сам собой так поразительно изменился. Нет, в том, что это диверсия, наш друг уверен на все сто процентов. И на все девяносто девять он уверен в том, кто именно эту диверсию ему устроил. Знает точно. Знает, а доказать ничего не может. Браво, Женя! Один — ноль в нашу пользу. Пускай теперь на своей шкуре попробует, каково это — подвергаться обструкции, знать, кто устраивает тебе пакости, и не иметь возможности доказать это и прижать обидчика к ногтю».

Тем временем, пока я занималась самовосхвалением и сама себе пела мысленные дифирамбы, опекаемое мною семейство, кажется, достигло консенсуса.

— Что ж, если так, значит, нужно ехать, — тяжко вздохнув, подвел Зорин-старший итог дискуссии, основная часть которой от моего внимания ускользнула. — Разговаривать-то с ним все равно придется. Не сегодня, так завтра. Завтра-то на работу все равно выходить! А если сейчас не поеду, он еще больше озвереет, вообще неизвестно тогда будет, чего от него ожидать. Видимо, нужно ехать.

— Да, Константин Иванович, я тоже считаю, что лучше сразу все выяснить, — вступив в дискуссию, поддержала я старшее поколение. — Все равно, пока не узнаем, в чем там дело, не сможем успокоиться. Ведь правда? Будем только понапрасну голову ломать, теряясь в догадках. Я считаю, надо ехать. Что бы он там ни придумал, лучше точно об этом знать, чем сидеть угадывать. Служебная машина за вами, наверное, специально не приедет, но это не беда, я подвезу вас на своей. Доставлю прямо в часть, а заодно и подежурю там, неподалеку, пока вы будете разговаривать. как говорится, на случай экстренного случая.

По-видимому, моя спокойная и аргументированная речь убедила остальных домочадцев, что смело выйти навстречу новому вызову судьбы — действительно самое лучшее решение в данной ситуации. Даже Валя, больше всех возмущавшаяся «произволом» Свиридова, кажется, в итоге прониклась. При первых словах обратившая ко мне изумленный взор, теперь она смотрела серьезно, сосредоточенно сдвинув бровки и, кажется, усиленно размышляя о чем-то.

— Что ж, Константин Иванович, — наконец произнесла она, как бы выражая общее мнение. — Если Женя говорит, значит, надо ехать. Она плохого не посоветует. Тем более, если во время вашего разговора со Свиридовым она будет поблизости. Что ж… значит, надо.

— Вот и отлично, — бодро резюмировала я. — Сейчас схожу за машиной, заедем к вам, чтобы вы могли переодеться, и — вперед, навстречу новым битвам.

— Идет, — улыбнувшись моим бодрым речам, согласился Зорин.

Сделав все, как запланировали, через полчаса мы с Константином Ивановичем подъезжали к пятиэтажному зданию, в котором располагалась администрация части. В этот раз прибытие наше было вполне «легальным», и не было нужды прятаться по закоулкам. Свернув с основной трассы, я смело и открыто остановила машину перед главным входом.

— Ни пуха ни пера, — улыбнувшись, пожелала я Зорину. — Помните, что я здесь, на страже, с нетерпением жду новостей. В случае чего…

— В случае чего буду кричать «караул», — улыбнулся он в ответ.

— Точно!

Старый техник ушел продолжать «разбор полетов» с разгневанным начальником, а я осталась в машине, рассеянно скользя взглядом по окрестностям и сосредоточенно размышляя о сложившейся ситуации.

Мне не терпелось узнать, пытался ли Свиридов сегодня покататься на своем «воздушном такси». Но вместе с тем я понимала, что смогу узнать это не раньше, чем вернется Зорин, поэтому приходилось сдерживать порывы.

«Если он обнаружил «сюрприз», то наверняка догадался, кто его приготовил, — думала я. — А значит, причина этого неожиданного вызова «на ковер» — вовсе не «дополнительное внушение» по поводу неудачной дозаправки, а попытка получить доказательства для нового обвинения. Он будет давить на Зорина, чтобы заставить его «проговориться» и, используя неосторожно сказанное слово, свалить на него вину за испорченный вертолет. Вина эта, конечно, серьезная, только вот нюанс — Зорин-то об этой порче — ни сном, ни духом. Сложновато будет ему «проговориться».

Эта мысль вызвала у меня злорадную ухмылку. Кажется, с тех пор как я взяла молодую пару (да и пожилую тоже) под свою опеку, фортуна отвернулась от злобного начальника. Ни одна из его выходок не осталась без ответа, а история с вертолетом явно перетянула чашу весов в нашу пользу. Бей врага его же оружием — вот девиз, который мне блестяще удалось воплотить на практике.

Размышления об успехе, с которым я неизменно отражаю нападения врага, привели меня к мыслям о причинах этих нападений.

Что так привлекло внимание высокого начальника к рядовой медсестре? Ведь по своему положению он без труда мог «получить любую», и то, что рассказывали мне Валя и Зорин, только лишний раз подтверждало эту гипотезу. На что она сдалась ему, эта никем не знаемая Валя? Неужели ее отказ до такой степени задел самолюбие Свиридова, что он до сих пор не может «простить»?

Или этот прожженный скептик вдруг обнаружил, что воистину влюблен? Но тогда вся его агрессия должна была обратиться на Игоря, а он упорно «достает» всю семью. Да не просто достает, а похоже, именно собрался «сжить со свету», по образному выражению Вали. Неужели причина всему этому — лишь задетое самолюбие?

Несоответствие причин и следствий в этой ситуации было явным и наводило на мысль о том, что мне известно не все.

«Что, собственно, я знаю об этом Свиридове? — снова думала я. — Назначен на руководящий пост по протекции, в работе своей некомпетентен, имеет дурной характер и «мохнатую лапу» в Москве. Но все это — внешние обстоятельства, практически ничего не говорящие о конкретной личности. Чем еще «замечателен» этот человек, кроме своего дурного характера? Чем он живет, что для него важно, что второстепенно, с кем он общается и как проходит его день — ничего этого я не знаю, а ведь ответы на подобные вопросы, пожалуй, смогли бы яснее обозначить и истинные причины его столь неотступного интереса к Вале».

Размышляя о том, где можно было бы получить подобные эксклюзивные сведения, я вдруг вспомнила о Толике. Ведь именно он, Анатолий Чупрун, которого Зорин называл «связующим» звеном между «верхами» и «низами», совсем недавно поведал нам столь ценную информацию о Митяе. Если он так близок «к солнцу», как говорит Зорин, возможно, он сможет рассказать что-то интересное и о самом Свиридове.

Придя к такой мысли, я решила при первом же удобном случае переговорить с Зориным и узнать у него, нельзя ли мне будет устроить небольшое приватное «свидание» с «близким к солнцу» Толиком.