Мария Жукова-Гладкова - На шее у русского принца

– Знаю, что нечего. Я из обнищавшего рода. И родственников нет. Я – последняя в роду. Некому мне оставлять наследство. И у меня на самом деле не осталось никого из родственников. Ни одного человека! У меня нет богатых друзей. И никогда не было богатых любовников. Мы с Леней познакомились в баре, где я заливала горе, оставшись еще и без работы!

– Любовь, – уверенно кивнул дядька. – Но это может поменять дело…

– Каким образом?! Какое дело?!

– Ведь Леня исчез, так?

Я кивнула.

– Насколько я понял, он не мог вас бросить на произвол судьбы. Подумайте. Вы же остались без денег в чужой стране.

Я на самом деле думала, что Ленечка не мог так поступить…

– То есть с ним случилось какое-то несчастье? – тихо спросила я у дядьки.

Он неопределенно пожал плечами и уточнил, что мне известно о Лениных планах, что он собирался делать в России? С кем встречаться?

Мне не было известно ничего. Дядька посмотрел на меня, как на полную дуру.

– Что я могу сделать? Мне нужно заявить в полицию о его исчезновении? Хотя полиция в курсе…

– Откуда?

Я рассказала про посещение консульства и про выкуп, который за меня требовали. Потом вспомнила, что из гостиницы, где я жила, пропала какая-то американка, которую тоже зовут Барбара.

– Ну вот вам и ответ, – пожал плечами дядька.

– Что я могу сделать?

– Ничего. Возвращайтесь в квартиру к Константину. Скажете, что вас выкрали, потом поняли, что взять с вас нечего, и отпустили. А я вам позвоню. Давайте-ка я запишу номера ваших телефонов.

Я продиктовала и русский, и лондонский. Правда, мобильный телефон с русской SIM-картой сейчас лежал в квартире Константина. Я не стала брать его с собой, когда мы покинули квартиру вместе с Таисией. Я взяла с собой только то, что все время держу при себе – в потайном кармане.

Вскоре дядька уехал, со мной остался тот же молодой человек, который был в доме, когда я проснулась. После сытного и вкусного ужина мне как-то быстро захотелось спать. Глаза просто закрывались. Я не помню, как дошла до кровати.

Проснувшись, услышала храп. Рядом лежало тело. Тело не ворочалось, лежало практически неподвижно и храпело. Тело точно было мужское – судя по храпу.

А кровать была другая. И комната была другая.

Я села на кровати и повернула голову вправо. Мужик. Совершенно незнакомый мужик в спортивном костюме грязно-малинового цвета и серых носках с дырками на больших пальцах. Одеяло я забрала себе, возможно, во сне. В доме было совсем не жарко, но мужик, похоже, не чувствовал холода. От него разило перегаром. Он был небрит. Ушанки только не хватало для завершения образа, продвигаемого в некоторых американских фильмах.

Мне опять сильно хотелось пить. Опять ощущалась непривычная сухость во рту.

Наверное, мой вчерашний страж подмешал мне в чай снотворное. Или во что-то из тех вкусных блюд, которыми меня кормил. Но зачем?

Чтобы я не нашла место, где меня держали.

И пожилой дядька же сказал, что меня отвезут в город… Но не «они».

Я встала с кровати, деливший со мной ложе мужик не то что не проснулся, а даже не пошевелился. На тумбочке стоял кувшин с водой, которой я с наслаждением напилась. У воды был какой-то не совсем обычный вкус.

Я обследовала небольшой домик, состоявший из двух комнат и кухни. Перед печкой, которая топилась из кухни и имела общую стену со спальней, в которой я проснулась, лежали дрова. Но печь почему-то вчера не топили. В кухне под столом рядами стояли бутылки из-под водки и пива. Работал древний холодильник. Я таких и не видела никогда. Я его открыла. Колбаса, сыр, пельмени. На столе в полиэтиленовом пакете лежал хлеб. Стояла банка с растворимым кофе, коробка с пакетиками чая и пакет с сахаром. Тарелки отсутствовали – или я их просто не нашла. Имелись две кастрюли – побольше и поменьше, чайник и сковородка. Ножи, вилки ложки тоже присутствовали. И еще граненые стаканы, две большие алюминиевые кружки и три стопки. Стульев не было, вместо них использовались ящики из-под стеклотары. И еще был самовар… Настоящий русский самовар, из тех, что я видела только в фильмах и Интернете. Интересно, мне удастся попить из него чайку?

Вторая комната представляла собой мастерскую художника. У стены были составлены картины. Я просмотрела их с большим интересом. В основном художник писал церкви и деревянные дома – шедевры деревянного зодчества. И самовар свой писал. Возможно, он поэтому и живет в деревне? Где в городе-то возьмешь такую «натуру»? А мне было бы интересно посмотреть на, так сказать, оригиналы. Жаль, фотоаппарат остался в квартире у Константина.

Потом я отправилась искать удобства и обнаружила странный домик во дворе… Неужели в двадцать первом веке, в окрестностях Петербурга люди еще живут в таких условиях?! Мне было сложно поверить в подобное.

И еще я увидела на участке колодец. Я никогда не видела настоящих колодцев. То есть видела в кино, но чтобы им пользоваться… Участок был довольно большим, на нем росли какие-то плодовые деревья и кусты. Но сейчас он был покрыт снегом, который был расчищен и утоптан только у крыльца, уличного туалета (вроде русские его как-то по-особенному называют?) и колодца. То есть к колодцу была протоптана тропинка.

Вокруг стояли похожие дома, но я не увидела ни одного человека. У меня создалось впечатление, что в поселке вообще никто не живет. Хотя не исключено, что это летний поселок, или дачный, как говорят в России. А до сезона еще далеко…

Мне удалось извлечь полведра воды, которой я и умылась. После этого я отправилась назад в дом, чтобы приготовить себе завтрак и ждать пробуждения хозяина дома. Мне хотелось побыстрее вернуться к цивилизации.

Я вскипятила чай в обычном чайнике, так как не умела пользоваться самоваром, сделала себе бутерброд с сыром и бутерброд с колбасой, съела, выпила чаю, сходила взглянуть на мужика. Он так и храпел. Может, мне прогуляться?

Но я не успела никуда уйти. В дверь громко постучали.

Я пошла открывать. На пороге стояла женщина лет сорока с очень недовольным лицом и девочка лет пятнадцати, внешне очень похожая на женщину. Мать и дочь? Женщина не пользовалась косметикой, корни осветленных волос давно следовало подкрасить, и вообще, похоже, она не уважала даже крем – сухость кожи была видна невооруженным взглядом. Одета она была в длинную сиреневую куртку с капюшоном, простроченную большими квадратами. В общем и целом выглядела очень неухоженной. На девочке был розовый «дутик» и джинсы, заправленные в сапожки.

– Ты только посмотри, Юля, твой папаша-алкоголик уже шалаву завел! – вместо приветствия заорала тетка, глядя на меня, но явно обращаясь к дочери.

Вообще на лицах обеих выразилось неподдельное удивление, когда я раскрыла дверь.