Екатерина Барсова - Заветный ковчег Гумилева

– Хорошо. Вам принесут зеркало, только ненадолго.

– А почему я не могу смотреться в зеркало? Я что, увижу вместо своего лица Медузу Горгону?

– Вы помните, кто такая Медуза Горгона? – с интересом спросил мужчина.

Я задумалась.

– Нет, но я знаю… – Я выделила последнее слово. – Знаю, что когда-то видела ее.

Беседа меня очень утомила, я откинулась на подушки и закрыла глаза. Когда я их открыла, мужчины в комнате уже не было. Зато вошла сиделка и подала мне маленькое зеркальце.

О, с какой жадностью я схватила это зеркальце. Мне казалось, что сейчас я найду все ответы на свои вопросы. Руки мои дрожали, и я боялась выронить его.

Увиденное меня разочаровало. Припухшее лицо, глаза-щелочки… Неужели это я? Я так всегда выглядела? Сколько мне лет? Двадцать? Двадцать пять? Тридцать? Разве это я? Я не могу быть такой!

Я отдала зеркальце сиделке и отвернулась к стене.

Прошло несколько дней. Тот мужчина больше не приходил ко мне, из чего я сделала вывод, что он, наверное, уехал. Но кто он? И почему так внезапно исчез? Мне хотелось спросить о нем у сиделки, но казалось, что это не совсем прилично. А может быть, и опасно.

Но наконец он вновь появился. Я невольно обрадовалась.

– Здравствуйте!

– Добрый день, мадемуазель! Вы выглядите намного лучше, отдых идет вам на пользу.

– Я чувствую себя разбитой.

Он никак не отреагировал на мои слова.

– Я кое-что вам принес. – И положил мне на одеяло книгу.

Я посмотрела название. «Мифы и легенды Древней Греции».

– Мне кажется, у меня была такая…

– Возможно. Откройте книгу и прочтите хотя бы полстраницы. Можете ли вы читать?

Я открыла и начала читать. Буквы легко складывались в слова и предложения. Книга была на русском.

– Вы почти полностью восстановились.

Я покачала головой.

– Я по-прежнему ничего не помню.

– Ну не все сразу, – улыбнулся мужчина.

Сердце у меня упало. Что значит «не сразу»? Восстановится ли моя память вообще когда-нибудь? Или я обречена на полное беспамятство? И зачем, спрашивается, мне тогда жить? Я захлопнула книгу.

– Скажите, пожалуйста… – Мой голос упал до шепота. – А когда-нибудь вообще моя память восстановится?

Мужчина смотрел на меня, словно раздумывая, что мне сказать. Какую часть правды.

– Сейчас трудно утверждать что-либо определенное. Думаю, что скорее да, чем нет. Но преждевременных надежд я бы вселять не хотел.

Вот так: коротко и понятно!

Кажется, он не лгал. Этот мужчина внушал мне чувство неосознанной симпатии. Внезапно я подумала, что при других обстоятельствах я могла бы в него влюбиться. А вдруг я уже испытывала муки любви? Вдруг мое сердце когда-то уже было разбито? Могу ли я знать наверняка?

Мужчина внимательно смотрел на меня. Я почувствовала невольное смущение, почему-то захотелось натянуть одеяло до подбородка.

– А как… как вас зовут? – решилась спросить я.

Мужчина, казалось, не удивился этому вопросу.

– Я все ждал, когда вы спросите об этом. Можете называть меня Рихард.

В моей голове было множество вопросов, но я не смела задавать их. Мне хотелось знать: кто он. Что здесь делает и как долго будет около меня. Но еще больше меня мучили другие вопросы: кто я и что ждет меня дальше?

– Я вижу, вы несколько утомились. Я зайду к вам завтра.

– До завтра, – прошептала я и закрыла глаза.

Рихард пришел лишь через два дня. Он кивнул мне, кратко поздоровался и спросил:

– Как дела?

Сиделка обычно при его появлении вставала и уходила. Так было и на этот раз. Иногда она выходила немного раньше, это означало, что между ними была связь, и она знала, когда Рихард придет.

– Читаю, – показала я на книгу.

– Хорошо. Сегодня мы переезжаем в другое место.

Я хотела спросить куда, но слова застряли у меня в горле. Слово «переезд» дало толчок воспоминаниям. Передо мной возник низкий деревянный дом и мои родители – расстроенные, печальные. И сестры…

У нас больше не было ни сада, ни лучезарного настроения, ничего не осталось.

– Пе-ре-езд, – по слогам повторила я. – Куда? Зачем?

– Я пока не могу вам ответить, – твердо сказал Рихард.

– А если я откажусь?

– Тогда мне придется применить силу, чего мне очень не хотелось бы.

Мое сердце сжалось.

– Вы хотите меня убить? – вырвалось у меня.

– Почему вы так решили? – спросил Рихард.

– Не знаю. – Я отвернулась и мрачно проговорила: – Я не хочу переезжать.

– Все будет хорошо, мадемуазель. Вы должны довериться мне.

– Я никому не могу доверять. Никому, – с тоской произнесла я. – У меня никого нет. Я осталась совсем одна. – И я сама испугалась своих слов. Откуда я знаю – что теперь одна? И куда делись мои родители, сестры?

Рихард молча смотрел на меня. Я прекрасно понимала, что у меня не было никакого выхода. Я была пленницей и должна была подчиняться обстоятельствам. А обстоятельства требовали переезда.

– Потому что мне все равно, что со мной будет, – выдавила я.

– Не говорите так. У вас все… – И он замолчал.

– Вот видите, – слабо улыбнулась я. – Утешитель из вас плохой.

– Нет. Просто я не хочу внушать вам ложных иллюзий, и все же я уверен, что все… – он запнулся, – все наладится. Вы только не должны пугаться и нервничать.

– Когда отъезд? – спросила я.

– Я же сказал – сегодня. Сейчас к вам придет сиделка и принесет необходимые вещи. Как вы себя сегодня чувствуете?

– Как всегда, – с горечью сказала я.

– Это уже хорошо. Я должен вас покинуть на некоторое время, но скоро вернусь за вами.

Сиделка принесла мне одежду, помогла облачиться в платье, плащ, шляпу. Без ее помощи я бы не смогла одеться. Руки были как ватные, ноги не слушались. Куда меня отведут? И не будет ли это ловушка? Все равно! Зато я выйду на улицу!

Вдруг я поняла, что не знаю, что такое «улица». Я слышала это слово много раз, но не могла вспомнить, что оно означает. Спросить об этом не могу, буду выглядеть смешной и жалкой. «Улица» – что-то очень популярное, а я не представляю, как это выглядит. От огорчения мне хочется плакать. По моим щекам бегут слезы. Сиделка смотрит на меня, но ничего не говорит. Хмурится. Мне хочется услышать слова одобрения или утешения, но она по-прежнему молчит.

Мы выходим из дома. На голове у меня шляпка. Я поправляю ее дрожащей рукой. От порыва ветра шляпка чуть не слетает, и я внезапно смеюсь, однажды порывом ветра унесло когда-то шляпку моей мамы. И я бежала за этой шляпкой по зеленой лужайке…

– Идите, не останавливайтесь, – говорит мне сиделка.

Мы выходим из дома, по тропинке направляемся к воротам. Сбоку – калитка, мы проходим через нее, и, повернув голову вправо, я вижу около забора черный автомобиль.

– Вам туда, – говорит сиделка.

Я не могу сделать ни шагу, ноги становятся тяжелыми, непослушными. Кто в этом автомобиле? Рихард? Или кто-то другой? Сейчас меня увезут неизвестно куда. Я останавливаюсь.