Лиза Марклунд - Прайм-тайм

Репортер развернулся снова с триумфальной улыбкой: – Я приступаю к конкурирующей деятельности. Ты не можешь заставить меня работать, так как я уже подписал соглашение с другой фирмой.

– Все зависит от того, с какой, – ответил Шюман и так резко отклонился назад, что стул затрещал.

Карл Веннергрен слегка вскинул подбородок, посмотрел на него, приподняв брови:

– Я буду генеральным директором Global Future.

Андерс Шюман рассмеялся столь бурно, что ему пришлось снова наклониться вперед на стуле, лишь бы не упасть. Какая дьявольская ирония судьбы, это не могло бы правдой! От высокомерия репортера не осталось и следа, он моргнул несколько раз, облизнул губы:

– Что здесь смешного?

– Я думал, Global Future ликвидировали.

– Вовсе нет. Фирму ждет реорганизация, я выкуплю ее у семьи владельцев. У меня есть чертовски хороший план, как поставить ее на ноги.

– Хорошо, – сказал Шюман и поднялся. – Тогда ты можешь продолжать работу здесь, пока не истечет положенный по контракту срок. Global Future никоим образом не является конкурентом «Квельспрессен».

– Ты просто издеваешься! – заорал репортер, побелев от злости. – Делаешь это, лишь бы оставить меня!

Карл Веннергрен развернулся, собираясь покинуть стеклянный закуток, обнаружил, что его отец стоит в двери.

– Шюман не дает мне уйти, – буркнул он и показал на шефа редакции.

– Всегда жаль, когда одаренные личности вроде тебя хотят уволиться, – произнес Андерс Шюман как можно пафоснее. – Но если мы не в состоянии предложить ничего такого, что заставило бы тебя остаться, то, естественно, с уважением отнесемся к твоему решению посвятить себя собственной фирме.

Репортер шумным выдохом продемонстрировал свое презрение и недоверие к его словам.

– Ну ты и лицемер, – сказал он, а потом протиснулся мимо своего отца и вышел в помещение редакции.

Герман Веннергрен неловко закрыл за ним дверь. Андерсу Шюману пришлось сесть, ноги не держали его больше.

– Главный редактор Торстенссон попросил переговорить с тобой, – сказал председатель правления, опустив голову. Лицо его было красным от напряжения. – Он ужасно обеспокоен относительно кое-каких данных, оказавшихся в распоряжении телевидения.

Андерс Шюман кивнул еле заметно:

– Я присутствовал утром. Все было весьма неприятно. Председатель правления встал перед руководителем редакции и внимательно посмотрел на него сверху вниз.

– Мне никогда не удастся узнать, как ты смог это устроить, – сказал он, – но, да будет тебе известно, я вижу тебя насквозь.

В ответ шеф редакции одарил его нейтральным взглядом. Он не находил слов, мозг словно был парализован.

Надо сделать что-то. Сказать. Отреагировать как-то. Немедленно.

Он призвал на помощь все свои силы, поднялся рывком, энергично всплеснул руками:

– Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

Председатель правления еще на шаг приблизился к нему, прищурил глаза и прошипел:

– Ты злой и коварный дьявол.

– Я как раз то, что необходимо этой газете, – ответил Шюман.

Анника Бенгтзон успела слегка запыхаться, когда достигла сухой и пыльной каморки Анны Снапхане.

– Что сказал Гуннар?

– Микрофон видеорежиссера был включен, – пропыхтела Анника. – На этой контрольной ленте внутренние переговоры для документального фильма Мишель о самой себе, и запись на нее продолжалась до двенадцати минут четвертого ночи.

Она достала кассету, чувствовала себя ужасно уставшей. Анна Снапхане подняла глаза от монитора:

– Микрофон видеорежиссера у него на столе? Но это же как раз вплоть до…

Анника кивнула, внезапно готовая расплакаться.

– Вот черт, – сказала она.

Встретилась с Анной Снапхане взглядом, знала, что они подумали об одном и том же. Передала кассету подруге, смотрела, как та загрузила ее в аппарат и несколько секунд перематывала назад.

Проигрывание началось как раз на «порыве ветра».

«Did someone come?»

Мужской шепот.

«No, noone, come on…»

Потом шепот снова, смех, стоны, сбивчивое дыхание. Анна до минимума убрала громкость. Анника почувствовала, как у нее покраснели щеки, устыдилась собственных низменных желаний.

– Мы не должны слушать это, – прошептала она. – Нам надо позвонить в полицию.

Анна Снапхане кивнула.

Они слушали еще какое-то время, растерянные.

Мужчина внезапно зашептал снова, это звучало как

«Someone’s in the bus…» [4] Кто-то в автобусе… ( англ .) .

Тишина, шорохи, Анна и Анника уставились друг на друга открыв рот, с горящими от возбуждения глазами.

Потом женский голос долетел откуда-то издалека:

«Your manager is here» [5] Твой менеджер здесь ( англ .). .

– Это кто-то другой в автобусе, – прошептала Анна

Снапхане с широко открытыми глазами.

«What?» [6] Что? ( англ .)

Шум и грохот, бормотание и хихиканье.

«John, they’re here to pick you up, your manager and the driver» [7] Джон, они здесь, чтобы забрать тебя, твой менеджер и водитель .

«Tell them I’m busy» [8] Скажи им, что я занят ( англ .). .

Хихиканье, кто-то пьет, громко глотая, звук отрыжки.

«It’s very late. I really think you should go now» [9] Уже очень поздно. Я думаю, тебе следует пойти сейчас ( англ .). .

Истерический смех, мужское бормотание.

Потом женский голос, срывающийся на фальцет:

«You know, I must ask you to leave now!» [10] Знаешь ли, я должна попросить тебя уехать сейчас! ( англ .)

Мужской голос, невнятно:

«What’s the matter with this bitch?» [11] Что случилось с этой сукой? ( англ .)

Веселый задорный смех, другой женский голос стал громче, четче, его обладательница явно оказалась ближе к микрофону.

«What did you call me?» [12] Как ты меня назвал? ( англ .)

Другой женский голос:

«Don’t bother, let her watch if she wants…» [13] Не спеши, пусть смотрит, если хочет… ( англ .)

«What’s her problem?» [14] Что у нее за проблема? ( англ .)

Какой-то грохот снова, бормотание то становилось громче, то затихало, звон.

«This is a production area, not a bedroom. It’s in the middle of the night and I want both of you out of here. Now!» [15] Это производственное помещение, не спальня. Сейчас середина ночи, и я хочу, чтобы вы оба убрались отсюда. Немедленно! ( англ .).

Анника вздрогнула, узнав голос.

– Карин, – сказала она. – Это Карин Беллхорн.

«What’s wrong with you?» [16] Что с тобой? ( англ .)

«This is outrageous! I’m here to let you know that your car is here, and you insult me! Do I have to call security to get you out?» [17] Это возмутительно! Я хотела сообщить тебе, что пришла твоя машина, а ты оскорбляешь меня! Мне нужно позвать охрану, чтобы выставить тебя отсюда? ( англ .)

«Какую охрану? Здесь нет никакой охраны».

– Это Мишель, – сказала Анника.

Лента продолжала вращаться: грохот, что-то упало, снова мужской голос:

«Is she always like this?» [18] Она всегда такая? ( англ .)

«Well yeah, now you know what I mean?» [19] Ну теперь ты понимаешь, что я имею в виду ( англ .).